Наряду с иконописанием славилась портретная живопись. С конца 18-го века существовали уже разные направления в портретной живописи. В Осташкове работали профессиональные портретисты, создавшие произведения в духе ведущих стилевых направлений в искусстве своего времени, кроме того был распространен традиционный тип портрета, самобытная эстетика которого уходит корнями в народное мировосприятие.

Как уже говорилось, на протяжении веков в Осташкове работали целые династии художников. Наиболее прославленная из них – династия Колокольниковых. На ней и остановим внимание:

Мина Лукич Колокольников — крупный мастер в отечественном искусстве середины XVIII века. Он родился в селе Кравотынь недалеко от Осташкова в семье крепостного Пафпутьева-Боровского монастыря. Обучался в собственной семье и у осташковских живописцев, а с 1725 по 1741 год — у петербургских мастеров И.Никитина и Л .Каравакка (портретной живописи) и В.Василевского (иконописи). С начала 1740-х годов — один из ведущих живописцев Петербурга, имел мастерскую в собственном доме «на Петербургском острове» (т.е. на Петроградской стороне). Известно около двадцати учеников мастера.

Мина Колоколышков принимал участие в оформлении триумфальных ворот при императрице Елизавете в Москве и Петербурге, писал плафоны в Летнем и Зимнем дворцах в Петербурге, в Царском Селе, иконы для многих церквей в Петербурге и окрестностях. Служил под ведомством Синода с 1748 г. (с 1768 — совместно с А.П.Антроповым) на должности надзирателя за правильностью иконнописания.

В иконописных произведениях Колокольников также предстает в полную меру своего оригинального таланта. В 1750-е годы братья Колокольниковы выполнили иконы в иконостасы Никольского Морского собора в Петербурге, Мина — в главный алтарь нижней церкви, Федот, также широко известный в столице художник — в иконостас верхней церкви. Иконы придельных алтарей нижнего храма, по-видимому, исполнялись ими вместе. В иконописи мастера работали в так называемом «живописном» направлении, оно сформировалось еще в XVII столетии, получило распространение в XVIII и XIX веках, и бытовало наряду с более традиционным «иконописным». При этом одежды святых с золотистыми «светами», узорчатая парча и россыпи жемчуга в одеяниях священнослужителей поражают блеском исполнения именно в национальном живописном ключе.

Иконописное творчество Колокольниковых принадлежит к лучшему, что создано русскими мастерами XVIII века в этой области. Братьев, как монастырских крестьян, разные ведомства не стеснялись принуждать к работе силой и могли подвергнуть наказанию, хотя Мина Колокольников получил от монастырских властей паспорт для проживания в Петербурге. Сохранились документальные сведения, из которых следует, что художников часто разыскивали для срочных живописных работ, заставляли работать «под караулом». Так, «под караулом никуда не отпущаемы» Мина и Федот писали иконы для самой императрицы Елизаветы. Правда, у них были и доброжелатели, не раз выручавшие их — синодальные власти, князь Никита Юрьевич Трубецкой, архитектор Савва Чевакинский. Да и «осташковский» характер братьев — настойчивость, предприимчивость — помогали им в их подневольном положении в столичной жизни.

От крепостной зависимости Мина Колокольников освободился незадолго до смерти — в 1773 году его исключили из подушного оклада. Федот Колокольников так и умер крепостным.

Илья Верзин-Меньшой – еще один из известных Осташковских художников. В иконописи, по сохранившимся сведениям, Верзин-Меньшой был ярким представителем местной школы, его произведения отличались нарядностью, вариациями оттенков цвета закатного неба. Им исполнялись иконы и росписи в Крестовоздвиженской церкви (1784—1788), убранство которой понравилось Александру I, посетившему город в 1820 году. Резьба для иконостаса церкви была выполнена талантливым осташковским резчиком К. С. Копяпшым, с которым часто работал Верзин-Меньшой. На иконе «Успение Богоматери», созданной для Ниловой Пустыни, художник поместил стихотворную надпись своего сочинения. Ему приписываются и некоторые резные работы. Так вырисовывается образ одаренной натуры, осташковского помещика, живописца, стихотворца и резчика.

Среди живописцев Осташкова яркой фигурой был Яков Михайлович Колокольников-Воронив (1782—1845). Его отец, Михаил Лукич, брат Колокольниковых, уехавших в Петербург, регулярно писал иконы в Нилову Пустынь с изображением св. Нила Столобенского — от сложных композиционных до простых. Видимо, основной работой его была иконопись, и среди «неопознанных» неавторских икон XVIII века в местных музеях и церквах, возможно, есть и его.

Яков Колокольников-Воронин с детства рос в среде искусства, что способствовало развитию его таланта. Вся его жизнь связана с родным городом. Он принимал живейшее участие, как и позднее сыновья его, в деятельности Осташковского театра, был одним из первых актеров при его образовании в 1805 году.

В замечательном «Автопортрете с семьей», написанном в самом начале 1820-х годов, перед нами сам автор в возрасте около сорока лет, его жена Степанида Семеновна и старший сын Александр. Портрет покоряет задушевностью, трогательное семейное единение представлено непосредственно — супруги держатся за руки, ребенок тянется к родителям, мать ласково играет с ним веточкой вишни, образ ее исполнен особой нежности, как бы освещается изнутри легкой улыбкой. Лицо художника с устремленным вдаль взглядом полно духовного подъема — в осташковской провинции чувствуется веяние искусства романтизма.

Произведение было создано в расцвете творческих сил художника, в наиболее благополучный период его жизни, когда крупные художественные заказы в городе поручались ему. В этот период им была исполнена серия из шести полотен (размером почти полтора на два метра), посвященных приезду в Осташков Александра I в 1820 году. Сохранилось лишь две картины в собрании Осташковского музея, о других дают представление репродукции в дореволюционных изданиях. Видимо, заказчиком серии был Кондратий Алексеевич Савин, основатель осташковского банка, заводчик, бывший к тому же в те годы городским головою. Об этом свидетельствуют изображения представителей рода Савиных в картинах и то, что на протяжении многих лет картины хранились у Савиных.

Несомненно, художник, будучи очевидцем событий, в изображении их шел от личных жизненных впечатлений. Отсюда — яркие портретные типы, подробности и детали осташковской жизни. Художник писал живых, знакомых ему людей и создал правдивые, яркие образы. В сохранившихся полотнах можно бесконечно рассматривать праздничные толпы осташковцев, их своеобразные костюмы, особенно наряды осташек в кокошниках, в низках жемчуга, в длинных кисейных фатах. В сцене проводов императора художник поместил среди осташковцев себя с семьей.

Осташков был не просто городом художников, центром обучения искусству, он и сам отличался своеобразной художественной культурой, особым «эстетическим» патриотизмом жителей, проявлявшимся в желании украсить быт, в творчестве прославить родные места. Очень точно подметил это путешествовавший по Волговерховью в конце прошлого столетия литератор И. Ф. Тюменев: «Вообще надо заметить, — пишет он, — что в осташковцах замечается какая-то несомненно художественная жилка. В городе, в убранстве церквей заметен особый своеобразный характер, влечение к светлому, разноцветному, веселому. На домах то и дело попадаются разные порезки, украшения даже на окнах, среди цветов, нередко выглядывают картинки, гипсовые бюстики, игрушки, и все это подобрано и расставлено с претензией на своего рода изящество».

Все писавшие об осташковском быте подчеркивали, что излюбленным досугом населения были массовые гуляния, на которые приходили нарядно одетые. Парадная одежда была делом чести и заботы осташковских граждан. Во времена Якова Колокольникова-Воронина центром воскресных гуляний была площадь Беззаботная, где до темноты звучали песни. Так что его поразительные по богатству типов и сцен многофигурные картины — не плод воображения художника, а отражение полнокровной и самобытной жизни города в период его расцвета. Дом Якова Колокольникова-Воронина — белый небольшой особняк, отделанный с особой выдумкой и даже роскошью, стоял против ограды Знаменского монастыря близко к озеру. Крышу дома увенчивала жестяная звезда. Интерьеры украшали колонны, лепнина, росписи. За домом был обширный сад, где росли растения всевозможных пород и видов, особенной редкостью сада было персиковое дерево, посаженное самим хозяином. Дом был пристанищем художников, артистов, любителей искусства.

Портреты осташковской школы передают разнообразие характеров, человеческих типов, раскрывают неповторимые черты ушедшего в прошлое быта. В них, созданных часто для дома, на память потомкам о себе, люди желали быть похожими и в то же время «благоприятными». Они позировали часто в лучших, праздничных одеждах, иные — в богатых народных костюмах. Художественная жизнь города медленно угасает со второй половины XIX столетия. Постепенно уходит обилие заказов: меняются не только достатки, но и вкусы жителей. Вместе с отрицанием бабушкиных шалей и кокошников, происходит и отрицание самобытного искусства города, которое не исчезает совсем, но перестает занимать важное «парадное» место. Чувство патриотизма меняется на сознание «провинциальности». Так было со всей уездной Россией, не избежал этого и Осташков. И сегодня лишь замечательные, полные чувства и правды произведения открывают нам город художников на живописном озере, уникальное по красоте место, где некогда существовало замечательное искусство.

Автор: Валерия Гершфельд.

P. S. Духи вещают: Да уж были веселые времена в славном городе Осташкове, а сейчас люди увы забыли свое прошлое и вместо былой культурной жизни теперь разве что ходят в кино (кстати сейчас проходит узбек кино 2012) или на дискотеки. А когда то ходили в театры и художественные выставки, о времена, о нравы.