Он никогда не претендовал на роль царя или жреца в своем птичьем царстве. Его образ не украшал штандарты победоносных легионов цезарей, подобно его старшему собрату — хищнику — Aquilae. Не пополнил он и компанию мудрецов, где издревле обосновались филин с ибисом. Но от этого тайна его пути в небесах и на страницах сказок, в мифах и легендах не становится менее завораживающей, ибо у него в этом мире есть свое, только ему присущее предназначение. Постараемся понять его, понаблюдав за его полетом, послушав старинные предания о нем, но вначале назовем его имя. Коршун — milvus (лат.), milan (фр.), milano (исп.), milhan (порт.), mila (катал.). А трудно сказать, как точно звучало бы его имя на языке древних египтян, но вот писалось оно иероглифом Мут, который обозначал одновременно и коршуна, и богиню неба Мут, родившую Солнце и сотворившую мир, чье имя было также «Великая мать богов». Символическую связь коршуна и этой богини подтверждает наличие у многих изображений Мут хохолка коршуна на головном уборе.

В египетском пантеоне есть еще одна богиня, чьей священной птицей также был коршун, — это Нехбет, чей образ восходит к древнейшим представлениям о небе как о крыльях коршуна.

Этот образ оживает, если в ясную погоду увидеть парящего в небе коршуна. Широко распростертые крылья, размах которых достигает 1,7 метра (красный коршун), из-за медленного, плавного и непрерывного полета рождают чувство безграничности пространства и времени, делая их обладателя живым символом небесного свода. Так коршун может часами парить на значительной высоте без устали. На этот счет у латинян даже есть пословица: «Quantum non milvus oberet» («Сколько и коршуну не облететь»). Так говорили об огромном земельном участке. Впрочем, быстрым полетом коршун владеет ничуть не хуже, а его «фигуры высшего пилотажа» выделяются среди птиц особой ловкостью и легкостью. Одна пословица на этот счет замечает: «Коршуна узнают по полету, ловкого человека — по походке».

Внешний вид коршунов (клюв, когти и т. д.) в целом соответствует описанию, характерному для всего отряда дневных хищных птиц (falconiformes), однако есть отличительная примета, по которой коршунов легко узнать,— это длинный хвост с вырезом в виде латинской буквы «V». Такая форма хвоста чем-то напоминает рыцарский стяг, а это «V» так и хочется продолжить — victoria. Уж не является ли его обладатель вестником победы? Понтийский историк Геродот сообщает, что величайший герой древности — непобедимый Геракл — «был доволен, когда, думая что-либо сделать, замечал коршуна».

Особое место занимает коршун в истории римского народа. И вот с чего это началось. Легендарные братья, потомки Энея — Ромул и Рем, задумав основать город, стали спорить о месте его возведения, о его названии и царской власти в нем. Испросив волю богов, они стали ждать знамений: Ромул — на Палатинском холме, Рем — на Авентинском. Рем первым увидел шесть коршунов, медленно круживших в ясном небе. Однако спустя мгновение мимо Ромула с шумом, сопровождаемым грозовыми раскатами, пролетело двенадцать коршунов. В этом споре победил Ромул, и будущий город, которому суждено было стать столицей величайшей из империй, получил его имя. А коршуну с тех пор римские жрецы-авгуры стали уделять главное внимание при изучении знамений. Если орел был символом самого верховного божества римлян Юпитера, то коршун — как бы послом по особо важным поручениям, всегда неся особую весть. («Нет никого для гаданий лучше», — читаем у Стация.) Римляне никогда не забывали его роль в истории основания Вечного города, поэтому в Италии запрещалось причинять коршунам вред.

Плутарх называет коршуна «самым безвредным живым существом в мире» и сообщает, что «он не приносит вреда ни посевам, ни деревьям, ни скоту, питается падалью, не убивая, не умерщвляя ни одно живое существо. Птиц он не трогает даже мертвых, видя в них своих, так сказать, соплеменников, в отличие от сов, орлов и ястребов. Кроме того, другие птицы поминутно попадаются нам на глаза, мы постоянно видим их, но коршун — редкий гость. Гнездо коршуна трудно найти, вследствие чего некоторые думают, будто он прилетает к нам из других стран, потому что появляется нечасто, изредка. Так гадатели считают посланным свыше все то, что нарушает законы природы и появляется не само по себе».

Возможно, это описание коршуна Плутархом, с точки зрения натуралиста, может вызвать некоторые возражения, но в любом случае наблюдения человека, занимавшего пожизненно должность жреца Аполлона в Дельфах, представляет немалый интерес. На сегодня же известно, что коршун вовсе не склонен ограничиваться ролью «самого безвредного существа в мире», ибо с удовольствием охотится не только за такими живыми существами, как суслики, лягушки и летучие мыши, но и за своими крылатыми собратьями — птенцами дроздов, цыплятами и др.

Подмечено, что он никогда не атакует свою жертву в лицо. Нападая, проявляет жестокость и кровожадность. «Он представляет тигра в мире птиц» (Larousse — milan). Отсюда и латинская поговорка: «Milvo volenti ungues resecare posse», что значит — быть способным на лету коршуну срезать когти или, иными словами, быть хищнее всех хищников. Такие особенности поведения коршуна, как чрезмерная жестокость и жадность, сделали его героем одной поучительной древнеегипетской сказки (одной из сказок Тота). Вот она вкратце.

СКАЗКА ТОТА

На вершине дерева жил коршун, свивший себе гнездо и выведший птенцов (у египтян было распространено поверье о том, что коршуны размножаются зачав от ветра). Неподалеку у горы жила кошка с котятами. Она, конечно, могла влезть на дерево и съесть коршунят, но боялась, что коршун в это время унесет ее котят. Коршун предложил кошке заключить договор о непричинении зла детям каждого из них в отсутствие дома родителя скрепив его клятвой перед великим Ра. Кошка согласилась, и они принесли клятву. Но как-то раз коршун отобрал мясо у котенка и отдал одному из коршунят. Узнав об этом, разгневанная кошка в отсутствие коршуна поднялась на дерево. Вонзив когти в коршуненка, она прошипела: «Откуда у тебя это мясо?!» — «Я ни в чем не виноват!» — воскликнул несчастный коршуненок и стал напоминать ей о клятве Ра. Вспомнив о клятве, кошка устыдилась и разжата когти, но птенец в страхе выпрыгнул из гнезда и упал на землю. Вернувшись и увидев птенца на земле, коршун рассвирепел и воскликнул «Я отомщу!»

Он долго следил за каждым шагом кошки и все думал о мести. Шли дни. И вот однажды, когда кошка покинула ненадолго свое логово, коршун похитил котят, убил их и скормил птенцам. Вне себя от горя кошка воззвала к солнечному богу Ра. Владыка всего сущего услышал ее молитву и обрушил возмездие на клятвопреступника. И возмездие сделало так, что коршун увидел одного сирийца, жарившего на углях дичь. Подлетев к костру, он схватил кусок мяса и унес в гнездо, не заметив, что к мясу прилипли раскаленные угольки. Гнездо с птенцами запылало и сгорело вместе с деревом. Мораль этой сказки ясна, но в рамках темы данного разговора хотелось бы обратить большее внимание на то упорство и целеустремленность, с какими коршун ждал часа своей мести.

ИНДЕЙСКИЙ МИФ

Точно такой же мотив — упорство коршуна в достижении своей мести — в одном из южноамериканских мифов, правда, уже в ином контексте. Миф этот так и называется — «Коршун». Говорится в нем о двух братьях, старший из которых был женат. Все трое жили в одной хижине, и младший влюбился в жену старшего брата, найдя взаимность. Старший, узнав об их отношениях, пригрозил жене жестоким и постыдным наказанием, сказав, что превратится в птицу и унесет ее в своих когтях. Предупреждения хватило ненадолго, и парочка принялась за старое. Муж не делал больше внушений, а приступил к тренировкам, изучая жизнь птиц и подражая им. Младший брат издевался над его затеей, но старший упорно продолжал свое дело. «Придет время, — думал он, — час, когда эти двое убедятся, что я не шучу, наступит час мести!»

Прошло много времени. Насмешки младшего брата и жены стали еще обиднее, но старший брат лишь удваивал упорство. И вот однажды младший брат с женщиной пришли в лес и не узнали его среди других птиц; его рот стал клювом, руки — настоящими крыльями, на ногах выросли длинные когти, а тело покрылось перьями. Парочка решила, что он больше не вернется, и тут же занялась развратом. А огромный коршун, глядя на них, дрожал от гнева. Затем он ринулся вниз и, вонзив когти в сплетенные тела, поднял добычу в воздух. Затем он разжал когти. Множество мелких птиц, слетевшихся со всех сторон, стали жадно клевать человечину. И вскоре от женщины и мужчины остались только вагина и пенис, сохранившие соединенное положение в коитусе. Подняв их, коршун полетел к индейскому стойбищу, где множество людей играли в мяч на большой поляне. Тут он и выпустил из когтей то, что в них было. Явление это было необыкновенным, и люди стали гадать, в чем его смысл. Вскоре до кого-то дошло. «Помните человека, решившего превратиться в птицу? Он и есть коршун, а вагина и пенис его жены и младшего брата!

Старший брат наказал тех, кто нарушил закон и обычай! По заслугам воздал им обоим!» В сказке Тота коршун — мстительный злодей и клятвопреступник. В индейском мифе — защитник законов и обычаев, по заслугам воздающий тем, кто их попирает. Примечательно, что две совершенно разные роли, сыгранные на разных континентах и в разных сюжетах, высвечивают определенный характерный архетип, лейтмотивом которого можно назвать жестокость и упорство в достижении мести. Однако послушаем, как преобразится этот лейтмотив на страницах индийского эпического произведения «Рамаяна».

ДЖАТАЮ

Эта маленькая история является настоящей жемчужиной в мифологической биографии коршуна. В ней рассказывается о царе коршунов, друге царевича Рамы — Джатаю. Джатаю, верный в своей дружбе, сразился с могучим демоном Раваной, похитившим жену Рамы — Ситу. Царь коршунов пытался отбить Ситу у Раваны, но в бою с ним был смертельно ранен. Перед смертью Джатаю успел указать Раме и Лакшмане направление, в котором Равана увез Ситу. Этот мотив на страницах «Рамаяны» (конечно, если забыть о времени) приобретает поистине вагнеровское звучание. А между тем это все те же качества коршуна, но преображенные соприкосновением с духовным миром (ведь другом Джатаю является сам Рама — Аватара Вишну). Поэтому жестокость и жадность переплавляются здесь в героизм и бесстрашие, упорство становится верностью, и по-прежнему он вестник — вестник особо важный, несущий весть о том, где искать Ситу.

Однако «исполнить» лейтмотив своего архетипа, возвысив его до подвига Джатаю, под силу не каждому коршуну, поэтому Джатаю в «Рамаяне» — царь коршунов. Но отвлечемся от описания характерного архетипа и перенесемся в систему координат, где роль коршуна оценивается человеком исключительно по характеру существ, на которых этот хищник охотится.

КРЫЛАТЫЙ СОЮЗНИК

Начнем с упоминания римского писателя Плиния Старшего. В своей «Естественной истории» он говорит, что коршун из всех пернатых — первейший союзник против змей. Сообщает он также и о магических свойствах этой птицы, используемых в медицинских целях. Как союзник в борьбе с вредными животными, коршун ценился не только римлянами. Египтяне полагали, что коршуны уничтожали яйца крокодилов, которые были посвящены Сету — врагу Осириса и Гора. В Сирии и Юго-Восточной Азии коршуны прославились как истребители летучих мышей (широкоротый коршун). Летучие мыши, как известно, издавна увязывались с образами всевозможных упырей, вампиров и прочей нечисти.

Змеи, летучие мыши, крокодилы традиционно рассматривались индоевропейцами как существа враждебные. Поэтому, видимо, следуя логике: «враг моих врагов — мой друг»,— коршун в индоевропейском мире — существо, упоминаемое все же чаще в положительном контексте.

Мы рассмотрели образ коршуна в разных, так сказать, ипостасях: птица-союзник, уничтожающая враждебных существ; символ-вестник, наделенный особо важным значением; характерный архетип, в чистом виде представленный в царстве птиц, но способный проявляться, проецируясь на мир человека. Мне, как составителю этой подборки, последняя грань наиболее интересна. Мысль о том, что каждый человек несет в себе образ птицы, не нова. Ее высказывали древние, многие разделяют ее и сейчас. Среди них — Карлос Кастанеда. В одной из своих книг («Путь знания индейцев яки») этот автор повествует о волшебных взаимодействиях между мирами людей и птиц.

Писатель и ученый-орнитолог Геннадий Воробьев, считает, что зная функцию птицы в природе, нетрудно предсказать модель поведения человека, несущего в себе образ этой птицы. В частности, Иосиф Сталин, по Воробьеву, — красный коршун. В небольшом очерке невозможно рассказать все интересные легенды, предания и просто случаи на эту тему, но все же надеюсь, образ-символ у вас сложился.

Тот, кого Плутарх называл «редким гостем», а авгуры — «посланником свыше», наиболее подходящий образ для того, чтобы открыть хоровод символико-мифологических портретов обитателей неба.

Автор: С. Коршунов.