— Бирбаль, — обратился однажды Акбар к человеку, которого английский историк Винсент Смит назвал «придворным шутом», — скажи, какова разница между правдой и ложью?
— Их разделяет четыре дюйма, государь, — последовал немедленный ответ.
— Как это так? — спросил Акбар.
— Ваше величество, мы слышим ушами и видим глазами. Правда то, что мы видим, но не то, что слышим. Расстояние между глазом и ухом — четыре дюйма. Значит, расстояние между правдой и ложью — четыре дюйма.
— Твоя правда! — рассмеялся Акбар.
Между тем Бирбаль был не просто придворным шутом, хотя популярность, которой он пользовался при дворе Акбара, несомненно следует приписать его остроумию и находчивости при ответах.

Кто же был этот человек, которого мы знаем под именем Бирбаля или раджи Бирбаля? На самом деле это был менестрель, небогатый брахман по имени Махеш Дас родом из Кальпи, Центральной Индии. И появился он при дворе Акбара в решающий момент жизни молодого монарха. Изнывавший под суровым надзором своего опекуна Байрам-Хана, Акбар стремился найти людей, которые помогли бы ему сделать жизнь менее замкнутой. Ему нужен был человек, с которым можно поделиться мечтами и устремлениями, волновавшими его душу и склонный к мистике разум. Тут-то и появился Махеш Дас, ставший первым в узком кругу людей, пользовавшихся доверием и расположением Акбара. Акбар был восхищен им и в каком-то смысле стал его учеником.

Бирбаль родился примерно в 1528 году и был на четырнадцать лет старше Акбара. Вначале он состоял на службе у раджи Бхагвана Даса, раджпутского друга Акбара, а затем Бхагван Дас отправил его к императору. Это был богато одаренный человек: искусный музыкант, поэт, занимательный рассказчик, умный собеседник. И вскоре он завоевал себе место при императорском дворе, получив титул Каби-Раи, что означает на хинди «поэт-лауреат».

Современный путешественник по Индии узнает о Бирбале при посещении связанного с его именем красивого дома в Фатехпур-Сикри — городе победы императора Акбара. Дом этот находится близ императорских конюшен и манежа, и можно допустить, что в свое время Бирбаль занимал высокий пост мажордома. На восемнадцатом году правления Акбара Бирбалю был пожалован джагир (поместье) Нагаркот в долине Кангра, но, по-видимому, он так никогда и не воспользовался им. Затем он получил титул раджи и стал к концу жизни владельцем джагира Каланджур в Бунделькханде.

Постоянно находясь при великолепном дворе Акбара, Бирбаль был кладезем анекдотов, которые составляют плоть социальной истории, помогают проникнуть в мир нашего героя, его господина и в их время.

Однажды Акбар, призвав Бирбаля, велел:
— Сосчитай, сколько ворон в Дели, и доложи через месяц.
Бирбаль, семь раз коснувшись пальцами лба в низком поклоне, отвечал:
— Все уже исполнено, государь. В Дели шесть тысяч пятьсот пятьдесят две вороны.
Акбар удивился:
— А если их на одну больше или меньше, раджа Бирбаль?
Тотчас последовал ответ:
— Государь! Если при подсчете ворон окажется больше, то значит — к некоторым из них явились в гости родственники. А если их окажется меньше, значит некоторые делийские вороны сами отправились навестить друзей и родственников.

Так Бирбаль обыграл «слабость» индийцев к гостям и визитам. Прослышав об остром уме Бирбаля, персидский шах попросил Акбара, чтобы тот разрешил радже посетить его двор. Акбар, весьма польщенный славой Бирбаля, отправил его с великими почестями к персидскому двору.

Едва прибыл Бирбаль в чужеземную столицу, как шах пригласил его к себе. Вступив в зал для аудиенций, раджа увидел перед собой несколько сидящих полукругом персон в блестящих царственных и совершенно одинаковых одеяниях. Любой из этих людей мог быть шахом. Бирбаль внимательно огляделся вокруг, приблизился к настоящему шаху и отвесил ему низкий поклон.

Пораженный шах, выслушав цветистые приветствия Бирбаля, отвечал ему не менее цветисто. А затем спросил:
— Как ты узнал меня, Бирбаль?
— Государь, — отвечал раджа, — я заметил, что все смотрят на тебя. Сам же ты не глядел ни на кого. И я тотчас понял, кто здесь шах.

Тогда шах даровал Бирбалю титул «Океан разума», и титул этот закрепился за раджой. Такой яркий фаворит, как Бирбаль, не мог не вызывать зависти и вражды со стороны некоторых придворных. Врагов у Бирбаля было не меньше, чем друзей, и он прекрасно понимал, что требуется все его остроумие, чтобы удержаться на своем месте, сохранить дружбу и расположение императора. И по-видимому, ему удалось сойтись с весьма сдержанным Акбаром гораздо ближе, чем некоторым раджпутским друзьям императора.

Изысканное здание в Фатехпур-Сикри, известное как дом раджи Бирбаля, отражает характер дружеских отношений, сложившихся между императором и его слугой. Близость Бирбаля к Акбару подтверждается многими эпизодами из их жизни в Фатехпур-Сикри, где Акбаром выстроен Кхвабгах, или Дом грез.

Бадауни, мусульманский ученый и писатель, терпеть не мог Бирбаля и видел в нем источник дурного влияния на Акбара, но и он признавал, что Бирбаль на редкость одаренный человек и действительно помогает Акбару отвлечься от нелегких забот по управлению государством. По словам Бадауни, Кхвабгах — «это покой на берегах уединения, куда вход заказан всем, кроме Акбара, который там отдыхает». Бирбаль был, вероятно, единственным из придворных, чей двухэтажный дом стоял неподалеку от императорского. По слухам, его спроектировал сам Акбар. В этом доме Акбар и Бирбаль нередко проводили ночи в долгих беседах. Бирбаль был хорошо образован, терпим и мудр в государственных делах. Рассказывают, когда однажды привратник доложил о прибытии императора в поздний час, после полуночной молитвы, раджа выскочил из постели и в чем был бросился навстречу гостю. Акбар, сдержав усмешку, заметил, что раджа одет весьма легко.

— С меня и этого довольно, ваше величество, — отвечал Бирбаль. — Мне почти нечего скрывать.

Акбар, говорят, от души посмеялся над таким ответом. Войдя в дом Бирбаля, он до рассвета беседовал со своим другом и советником. По мнению историков, именно в результате той ночной беседы Акбаром было принято решение пригласить в Фатехпур-Сикри миссию португальцев-христиан из Гоа. Видимо, Бирбаль не раз помогал Акбару принимать смелые, неожиданные решения.

Ряд историй, где фигурирует имя Бирбаля, связан с советами Ибадат-хана, то есть в Зале споров, где по четвергам собирались вечером придворные и мусульманские мудрецы во главе с Акбаром для обсуждения законов и учения ислама. Здесь блистали братья Файзи и Абуль-Фазл, хотя нередко им изменяла выдержка и тогда «поднимался великий шум и неразбериха».

В тронном зале и зале для аудиенций, где царило полное равенство индусов и мусульман, вопросы религии обсуждались нередко с необычной для тех времен свободой. И Бирбаль забавлял двор своим острословием, вышучивая ученых мужей, за что те его искренне ненавидели. И бывало чуть ли не бросались на него с кулаками, несмотря на присутствие самого императора.

Но есть и иные, более серьезные стороны характера и личности человека, которого звали раджа Бирбаль. Его влияние на Акбара объясняется не только тем, что он помогал императору отвлечься от государственных забот. Их дружба позволила Акбару своевременно увидеть вред барьеров — политических, социальных и религиозных, — которые отдаляли его от подданных индусов. Впервые годы правления Акбар убедился в необходимости покончить с опекой Байрам-Хана и взять управление государством в свои умелые руки. Возможно, тогда и сказалось сильное влияние брахмана Махеша Даса. Ибо Бирбаль обладал, помимо таланта писателя, поэта и певца, еще и острым чувством юмора, не лишенного цинизма, от которого никто не знал спасения. Для него не было ничего святого, запретного для смеха. И молодой император, к его чести, сумел разглядеть за внешней желчностью придворного подлинный идеализм.

Он в целом не ошибся в Бирбале, потому что под личиной шута скрывалась душа искренне ему преданная. В Бирбале молодой правитель нашел родственную душу, человека всегда готового его выслушать и с сочувствием отнестись к его помыслам и планам на будущее. Их дружба, отмечает Низам-уд-Дин, преодолела разницу в возрасте, социальном положении и вере.

Имя Бирбаля неизбежно связывают с культами, которые преобладали при дворе могольского императора. Говорят, сам он исповедовал культ Солнца, и под его влиянием, употребленным в поддержку парсов, Акбар не запрещал отправления обрядов солнцепоклонников. Бирбаль принимал самое активное участие в религиозных диспутах и был единственным индусом, принятым в Дин-и-Иллахи, то есть в лоно божественной веры.

После Бирбаля не осталось письменных памятников, но сохранилась богатая устная традиция, которая приписывает ему множество стихотворных строк и остроумных афоризмов, которые и поныне широко бытуют в народе. Сборники анекдотов, где главными героями являются сам Бирбаль и Акбар, и сейчас можно купить на базарах Бихара.

Всему когда-нибудь приходит конец. Предпринятый Акбаром военный поход в Сват закончился полным разгромом императорских войск афганцами. В числе погибших были Бирбаль и несколько военачальников. Как свидетельствует Бадауни, более восьми тысяч воинов лишились жизни в ту роковую ночь, когда погиб и Бирбаль. Вероятно, он вздохнул с облегчением, узнав о гибели Бирбаля, своего врага при дворе, того, кто сманил императора на путь ереси и несправедливости. Он пишет: «Бирбаль, не знавший благочестивого страха при жизни, был убит и пополнил собачью стаю в аду, понеся тем самым наказание за все отвратительные прегрешения, которые совершил в жизни».

Когда Акбар узнал о несчастье, горе его было безгранично. Мысль о смерти Бирбаля — веселого товарища, чьи остроумные шутки и занятные афоризмы так долго развлекали его, — причиняла ему страдания. Бирбаль, для которого он с такой любовью выстроил великолепный дом в Фатехпур-Сикри, единственный индус, посвященный в его «божественную веру», его духовный единомышленник, уже никогда не будет развлекать его в часы печали и тоски. Горе Акбара было столь велико, что он в течение трех дней и ночей отказывался от еды и питья. И лишь его матери Мариам Макани удалось развеять горе сына, вернуть его к обычной жизни.

Акбар сделал все, чтобы отыскать тело Бирбаля. Из Афганистана пришла весть, будто Бирбаля видели где-то бредущим в шафрановых одеяниях дервиша и что позор поражения не позволяет ему вернуться ко двору. Император хотел было сам, изменив обличье, отправиться на поиски и проверить правильность этого известия. Однако советники, в первую очередь Абдуль-Фазл и Файзи, отговорили Акбара от опасной затеи. Затем из Лахора донесли, будто некий цирюльник, поразительно похожий на Бирбаля, стрижет крестьян на западном берегу Джелама. От такой нераспорядительности своих чиновников Акбар пришел в ярость и срочно отправил наместнику приказ: «Я огорчен тем, что вами не задержан человек, который, согласно полученному мною сообщению, как близнец похож на Бирбаля. Немедленно отыщите его и под сильной охраной пришлите в мой лагерь. Помните, что раджа Бирбаль был не только нашим военачальником, но и личным другом редкой преданности и верности. Такие люди рождаются раз в миллион лет. Жду от вас крайнего усердия в поисках. Уверен, что раджа Бирбаль жив».

Во избежание дальнейших неприятностей наместник доложил, что «личность цирюльника проверена, и он оказался не Бирбалем, хотя сходство поразительное». Таинственное исчезновение человека — товарища в радостях и горестях в течение двадцати с лишним лет — глубоко опечалило Акбара. Но Бирбаль погиб. Тело его так и не было найдено.

Помимо Бадауни, много было еще придворных, которые не скрывали неприязни к умершему Бирбалю. Не его ли осыпал щедротами и милостями император? И не его ли вина, что император свернул с пути истинной веры? У других негодование вызывало то, что император огорчен смертью одного Бирбаля, а ведь тогда погибло немало других достойных людей. Но Акбар был безутешен. «Увы! — восклицал он. — Не могли даже спасти его тело! Вероятно, его кремировали». Но, в конце концов, Акбар утешился мыслью, что теперь Бирбаль «свободен от всех земных оков и пут».

Акбар отдавал себе отчет в том, что пришел конец власти утонченного юмора и смеха. Бирбаля не стало. Образ Бирбаля, эхо его острот и песен сопровождали императора до конца его дней и дошли до нас благодаря летописцам того бурного времени.

Автор: Мюриели Джеханара Даси.