Вот уже многие века живет на индонезийском острове Ява традиционный театр масок. Любимое создание народа, он несет от поколения к поколению традиционную культуру, приобщая к ней широкие массы населения, в большинстве неграмотного. Народный театр — зеркало народного быта, в том числе и тех его сторон, которые утрачены в беге времени.

Одним из истоков традиционного театра ученые считают религиозные обряды. В Индонезии сегодня живут последователи ислама (их большинство), христианства, индуизма, есть и буддисты, однако в быту представителей любой религии сохранились пережитки племенных верований. Каждая новая религия утверждалась на почве уже существовавших верований, она приспосабливалась, заимствуя и перерабатывая в своей системе их важнейшие атрибуты. Видимо, при встрече одной религиозной системы с другой, на их стыке и происходит переход элементов религиозных обрядов в театральное действо. Может быть, поэтому в сознании яванцев сохранилось представление о некой магической силе, которую несут с собой персонажи традиционного театра.

Пригласить такой театр в городок или поселок стоит недешево — труппе из 10—25 человек надо заплатить большой гонорар, да еще и кормить их, однако редкий праздник проходит без ваянг-топенга. На его представления собирается множество зрителей, которые в течение нескольких часов с неослабным вниманием следят за действиями персонажей. Иностранца, впервые увидевшего театр масок, поражает не только красочность представления, но и совершенно особая реакция зрителей, их экстатическое состояние. Человек проницательный поймет, что не просто присутствовал на спектакле, но был чуть ли не участником какой-то мистерии. Он поймет, что зрители, наблюдая за приключениями персонажей, видят в них какой-то потаенный смысл, что полно особого значения переплетение музыки, танцевальной пантомимы, ярких красок, костюмов и масок актеров, речитатива и пения ведущего — даланга, сообщающего зрителям содержание сюжета.

Как же не волноваться зрителям при виде даланга, если им с детства рассказывали, что он может вызывать духов умерших, а ведь духи эти, как известно, помогают живым в их многотрудной жизни. И в наши дни к далангу нередко обращаются с просьбой совершить приношения предкам, чтобы они помогли в тяжелую минуту. В глазах яванцев и маски, и костюмы, и музыкальные инструменты ваянг-топенга тоже наделены магической силой. Яванцы верят, что рукой мастера, сделавшего прекрасную маску, водила рука Божества. Поэтому самые удачные маски островитяне хранят, оберегают, делают им приношения. Напомним, что почти все яванцы — мусульмане. Такое поклонение маскам, резко противоречит догмам ислама, однако вот так уживаются старинные верования с новой религией. (А еще маски яванских мастеров пользуются большим спросом среди туристов, мастера порой даже делают специальные скидочные акции на приобретения масок, как правило, приуроченные к большим религиозным праздникам).

Ученые до сих пор не пришли к единому мнению о происхождении театра масок. Одни считают его заимствованным из Индии, как заимствовали яванцы в пору формирования своих раннефеодальных государств религию и некоторые элементы духовной культуры. Другие, не отрицая влияния индийской культуры на индонезийскую, придерживаются мнения, что театр этот возник в народных слоях Индонезии. Магические обряды вызова духов умерших сохранились в быту, их ритуал напоминает театральные представления, в которых участвуют актеры в масках. До недавнего времени у батаков, живущих на Суматре и говорящих на одном из индонезийских языков, совершалась мистерия вызова духа умершего; например, мать, тоскующая по умершему сыну, призывала к себе его дух.

Эту роль играл мальчик. Ему надевали лицевую деревянную маску, длинные деревянные напальчники. Разыгрывалась драма встречи матери с духом умершего сына. Мать (она была без маски) плакала, причитала, просила его о помощи, мальчик же, храня молчание, отвечал ей лишь жестами.

У батаков и в наши дни развито искусство вырезания масок. Их делают из дерева или из жесткой коры тыквы, раскрашивая под традиционную татуировку. Маску духа умершего батаки называют «топенг», отсюда и название театра. Возможно, что из подобных обрядов и родился в далекие времена театр масок.

В разыгрывавшихся театральных представлениях с течением времени происходили большие изменения. Так, одним из главных действующих лиц в них стал клоун. Его репризы, часто не связанные с сюжетом, вызывают одобрительный смех и свидетельствуют об отсутствии религиозных помышлений как у актеров, так и у зрителей.

Благоприятные условия для превращения религиозной мистерии в театральное представление сложились на стыке культа предков, бытовавшего в доклассовом обществе, и пришедшего ему на смену буддизма, утверждавшегося вместе с феодальными отношениями. Но, как известно, старые верования еще долго сохраняются, и пережитки их не только соседствуют с новой религиозной идеологией, но становятся порой ее частью. Сходные процессы произошли с появлением на Яве и других индонезийских островах ислама.

Ваянг-топенг — театр условностей. Он не имеет ни сцены, ни декораций, ни текста пьес. Музыкально-танцевальная пантомима, маски и костюмы — вот его художественные средства. Индонезийцы в высшей степени восприимчивы к музыке и танцам. Каждая поза, каждый жест несут информацию, символизируют чувство, состояние, они подчинены рисунку, изображающему характер героя, его роль в пьесе. Актеры в масках безмолвны. Но танец их для зрителей весьма красноречив. Собственно, рассказ даланга-ведущего о происходящих событиях немного добавляет к тому, что понимают и видят сами зрители. Идея театрального представления выражается сочетанием многих элементов.

Действие происходит на открытой с трех сторон веранде. Пол застелен циновкой — актеры, по местному обычаю, выступают босыми. Впереди гамелан — оркестр ударных инструментов, они издают деликатные, негромкие звуки. Между гамеланом и площадкой для танцев сидит даланг. Над ним большая керосиновая лампа, символ солнца — источника жизни. Возле даланга лежит банановый ствол с воткнутым в него кайном — твердым кусочком специально обработанной кожи, на котором нарисованы «дерево жизни» и священная гора яванцев — Меру. Кайон на сцене — знак перерыва между действиями и конца представления.

Публика располагается с трех сторон веранды, кто на корточках, кто стоя. Даланг сидит с закрытыми глазами, сосредоточенный и отрешенный. Прежде спектакль начинался танцем гиганта в красной маске с необычайно длинным носом. На протяжении прошлого столетия этот сольный танец заменен песней даланга: он приветствует зрителей и приглашает их к началу представления. Затем по знаку даланга оркестр играет вступление. Актеры в костюмах один за другим выходят к зрителям, и даланг коротко характеризует каждого из героев спектакля, а оркестр играет соответствующую мелодию: принцессе — одну, министру другую, великану — третью и т. д.

После небольшого перерыва даланг убирает со сцены кайон, и спектакль начинается. Даланг рассказывает о событиях, ведет под музыку монологи за безмолвных героев; впрочем, положительным героям иногда тоже можно запеть, но великанам, злодеям и персонажам низкого происхождения — никогда. На сцене может неожиданно появиться клоун в маске. Его шутливые репризы не имеют отношения к сюжету спектакля, но связаны с бытом общины или семьи, либо с политическими событиями современности.

Иногда действие прерывается танцем девочек, изящных, легких, в ярких нарядах. Всякий уход персонажа или появление нового сопровождается круговым танцем присутствующих на сцене актеров и изменением мизансцены. И так в течение шести-семи часов. Зрители очарованы, они не выказывают ни малейшей усталости, внимательно следят за развитием знакомых сюжетов, смеются над неожиданными интермедиями.

Блестящие, улыбающиеся маски, увенчанные красочными головными уборами, развевающиеся пояса ярких костюмов, грациозные движения сильных людей, горделивые позы героев — все это праздничное зрелище вызывает счастливые улыбки зрителей, гордящихся своими предками. И даже если в представлении рассказывается о приключениях заморских персонажей индийского эпоса, например «Рамаяны», все равно зрители видят в них свое, яванское. В интерпретации театра масок, например, главными героями эпоса (в отличие от «Рамаяны») оказываются не князья, а простые люди и слуги князей.

В труппе топенга прежде танцорами были только мужчины, исполнявшие и женские роли, но на протяжении прошлого столетия в театре появились девочки-танцовщицы. Даланги стараются набирать актеров из своей деревни, предпочтительно из нескольких семей, чтобы мастерство танца передавалось из поколения в поколение. Музыканты гамелана — также из ближайших селений.

Маски — главный компонент театра. Мабер — резчик по дереву — делает маску в течение нескольких месяцев. Инструменты у него несложные, те самые, которыми на Яве делают предметы домашней утвари. У каждого мастера своя манера выделки масок и их раскраски. Знающие легко отличат маску, сделанную на Центральной Яве, от той, что сделана на Восточной. Например, первые обязательно с усами из волос или ткани, рот у них открыт. Эту маску актер держит зубами за петельку или палочку, прикрепленную с внутренней стороны. На Центральной Яве маски плоские, снаружи они покрыты тонким слоем устойчивой краски и лаком, нередко их украшают золотыми пластинами. Прежде были придворные резчики масок, которых феодалы-меценаты снабжали золотой фольгой и красками, купленными у торговцев из Индии и Китая. На востоке острова маска, в отличие от центрально-яванской, объемна, у нее вырезанные высокие скулы, выступающий нос, квадратный подбородок, рот закрыт.

Продолжение читайте в следующей статье.

Автор: А. Бернова.