В начале нашей эры Рождество Христово не имело постоянной даты празднования. Это священное событие стали отмечать лишь в IV веке: сперва — в Риме, потом — в Константинополе, где в 379 году его празднование утвердил святитель Василий Великий. Самые ранние изображения Рождества Христова встречаются в катакомбах и на саркофагах, где воспроизводятся уже сложившиеся в античном искусстве образы роженицы, пастухов, вола и осла, яслей. Нередко в раннехристианских изображениях сцена Рождества соединяется с композицией поклонения волхвов, которые, следуя указанию звезды, приближаются к Младенцу или подносят Ему дары.

Во времена Оригена (III в.) показывали пещеру, где, по преданию, совершалось Рождество, а в IV веке императрица Елена воздвигла на этом месте базилику, устроив алтарь как раз над пещерой. Арка входа в пещеру с решеткой изображена на ампуле из церкви св. Иоанна в Монце; такие ампулы с освященным маслом паломники привозили домой из Святой Земли.

С течением времени в византийском искусстве выработался канон, соединяющий в изображении Рождества все эпизоды предания об этом событии, всех, кто имеет к нему отношение; канон, позволяющий представить суть того, что торжествуется в установившемся ежегодном православном празднике, что живет по сей день в памяти народа. Искусствоведы считают образцом этого канона миниатюру конца XI века в рукописном Евангелии, созданном в Константинополе. Вот как об этом пишет автор трудов по древнерусской живописи Н. А. Барская: «Прямо посреди листа — черный проем пещеры. Но художник не ведет в него, а пользуется традиционным византийским приемом представлять происшедшее внутри предмета, изобразив его вовне, перед ним. Он изображает на черном фоне пещеры ясли со спеленатым Младенцем.

Рядом с яслями не лежит, а торжественно восседает Богородица — ведь чудесное рождение не доставило Ей мук, не утомило Ее. Потрясение от свершившегося выражено на Ее лице, легко и трепетно касается Она изголовья Сына. В кормушку — ведь пещера заброшенный хлев — заглядывают вол и осел — символы двух народов, иудейского и языческого, которым равно принес спасение Иисус Христос, а рядом пасутся стада — символ всей земной твари, на которой тоже должно отозваться рождение Божьего Сына.

Высоко над пещерой, у самого поля миниатюры, сияет яркая Вифлеемская звезда, и сноп света от нее, прорезая тьму, падает прямо на лежащего в яслях Новорожденного. Рождество не свершается внутри пещеры: уже свершенное, оно словно выходит из ее тьмы, раскрывается в своем высоком и таинственном смысле. А вокруг пещеры горы и уступы, прочерченные резкими линиями, освещенные трепетным светом. Это не просто поле и холмы, окружающие заброшенную пещеру под Вифлеемом, а земная твердь, в недрах которой свершилось Рождество.

На этих уступах и горках, на этой земной тверди располагаются легкие фигурки всех участников события, всех свидетелей свершившегося, объединенных общей причастностью к открывающейся великой тайне. У ног Богоматери сидит погруженный в глубокую думу Иосиф. Прямо над ним, у самой вершины подымающейся над пещерой горы, поют радующиеся ангелы, печать потрясения лежит на их ликах. А один из них, ступая по склонам, идет к изумленным пастухам, одетым в шкуры, и, простирая к ним руку, сообщает о свершившемся. Внизу две повитухи купают изображенного еще раз Младенца, вводя Его тем самым в круг обычной жизни и, подняв на руках, словно являют Его миру. И над всем этим мерцает золотой фон, льется негаснущий свет вечности».

Этот канон унаследовало искусство Древней Руси. Известны древние изображения Рождества Христова, выполненные русскими художниками: фреска на этот сюжет в росписи новгородской (XII в.) церкви Спаса на Нередице (к несчастью, уничтоженной немецкими фашистами); роспись Мирожского монастыря; изображение на Златых вратах Рождественского собора в Суздале (XIII в.)…

Неизменно следуя византийскому канону, в его основных чертах, русские художники открыли христианскому миру в своих работах неведомые до них моменты и грани вселенского события.

ВОЛХВЫ

Евангелист Матфей поведал нам, что когда «Иисус родился в Вифлееме Иудейском… пришли в Иерусалим волхвы с востока», чтобы поклониться Ему. «Звезда, которую они видели на востоке, шла перед ними, как, наконец, пришла и остановилась над местом, где был Младенец» (Мф. 2, 1, 9).

Изображение восточных мудрецов-звездочетов присутствует во многих иконах Рождества. Обычно это люди трех возрастов — старик, зрелый муж и юноша. Они принесли драгоценные дары Младенцу — золото, ладан и смирну — по толкованию Иоанна Златоуста символизирующие науку, любовь и послушание. В земной тверди на православных иконах непременно есть место и этим таинственным персонажам, представляющим мир, которому Рождество Христово несет просветление. Часто их путь к Богу изображали наши иконописцы на конях, «по звезде». Но вот какая особенность проявилась в древнерусском искусстве: в нем сюжет поклонения волхвов тесно переплетен с историей попытки царя Ирода погубить Младенца Иисуса.

Вопрос волхвов: «Где родившийся Царь Иудейский?» — встревожил Ирода, и он, выведав у своих первосвященников и книжников место рождения Христа — Вифлеем, просит волхвов вернуться к нему и точно указать, где Младенец, чтобы поклониться Ему. Как известно, мудрецы, послушавшись ангела, явившегося им во сне, не возвращаются к Ироду, а тот повелевает «избить» в Вифлееме всех младенцев. В православных иконах Рождества с конца XVI — начала XVII века появляются эпизоды, связанные с неудавшимся замыслом Ирода погубить бесценную жизнь, призванную спасти род человеческий. Искусствоведы сходятся в том, что одно из лучших произведений, отразивших эту тему, — икона середины XVII века, написанная «царскими мастерами» (находится в Центральном музее древнерусской живописи им. Андрея Рублева в Москве). Естественно, ядром иконы является само событие Рождества, светлоликая, радостная Богородица…

Но среди обычных отрогов, уступов и горок, изображающих «земную твердь», запечатлены «эпизоды неосуществившегося замысла Ирода, отобранные и расположенные так, чтобы сделать зримой, сохранить в вечной людской памяти историю чудесного спасения Младенца Иисуса Христа: сам Ирод, затевающий злое дело, стоящие перед ним старцы-книжники; скачущие в Вифлеем «по звезде» три волхва в развевающихся плащах; и они же — круто разворачивающие своих коней, отходящие «иным путем в страну свою»; и наконец, «бегство в Египет», окончательно разрушившее замысел Ирода.

«Между Иродом, злоумышляющим против Иисуса Христа, и «бегством в Египет», решившим Его судьбу, помещено «избиение младенцев» — то, что удалось избежать Иисусу Христу. Рядом с Иосифом сидит на холме закутанная в темное печальная женщина — скорбящая по «избитым» детям мать, а чуть ниже воин, поднявший копье,— исполнитель этого «избиения», исполнитель страшного приказа Ирода. Но, обозначив точно избиение младенцев, мастер умножает мотив чудесного спасения, изобразив лишь спасшихся в Вифлееме младенцев. Рядом со скорбной матерью, под смоковницей, лежит спрятанный младенец, будущий ученик Иисуса Христа Нафанаил. А от копья воина схоронилась в расселину горы Елизавета с младенцем Иоанном, Предтечей Христовым, на руках…

Все, даже самые драматичные эпизоды предстают на иконе свободными от какого-либо напряжения… Как венцом, окружают они пещеру Рождества с торжествующей, светлой Богородицей, сливаются с эпизодами собственно Рождества Христова в единое, праздничное целое. Верна общей православной традиции, сложившейся во времена Андрея Рублева, эта икона: безусловным центром события предстает здесь Богородица, ясно, хотя и более упрощенно, передана преображающая мир радость Рождества Христова».

Продолжение следует.

Автор: О. Газизова.