Остается еще день в Ауровиле. Решаем завтра, наконец, пойти в Матримандир. Завтра начинается дождь. Оказывается, что в дождливую погоду пускают только в матримандирский сад, доступ в храм закрыт — чтобы не нанесли грязи. Глядим на храм из далекого далека. Покорно останавливаясь перед чертой, указанной служителем — дальше идти запрещено, — кляну себя всеми богами и антибогами на свете: добраться до Ауровиля и не дойти до его сердца! Значит, вроде как был здесь, а вроде как и не был. Решаем остаться еще на один день — вдруг небо прояснится. Заглядываем в путеводитель и к своему ужасу выясняем, что приехали мы сюда аккурат в сезон дождей, который длится примерно месяц (ноябрь), и что нам просто страшно повезло поначалу с солнечными днями.

Понятно, что смысла оставаться еще на день нет. Дождю лить и лить. А впереди — поездка в горы, где никакого дождя нет. Нужно смириться. Собирая вещи, рассматриваю купленный в Пондичерри календарь знаменательных дат Ауровиля. Пробежавшись по списку, обнаруживаю, что через два дня, 17 ноября, — день смерти Матери, или, как его называют ауровильцы, «День, когда Мать покинула свое тело» (Мать умерла в 1973 году в возрасте 95 лет. Ее смерть была для ауровильцев шоком: они искренне полагали, что Мать бессмертна). Нам уже рассказывали, что в комнату Матери, которая после создания Ауровиля все-таки осталась жить в ашраме, пускают дважды в год — в день ее рождения и в день смерти. Я понимаю — не может быть, чтобы в этот день шел дождь. Естественно, мы остаемся.

Отступление 3: По счастью, о том, что Ауровиль полон змей, я узнала в предпоследний день пребывания в этом городе. Заподозрила я это, конечно, сразу. Во-первых, Ауровиль — это никакой не город, по нашим понятиям, а дачный поселок с коттеджами, в котором живет, по разноречивым данным, не то 1200, не то около 3000 жителей. Во-вторых, помимо тропических зарослей, ясно, благоприятствующих обилию змей, здесь повсюду сталкиваешься с мангустами (Индия, зелень, Рикки-Тики-Тави — какие еще нужны ассоциации?). Честно скажу, ни одной змеи не встретила. И страшно изумилась тому, что здесь продают специальный черный камень, отсасывающий яд. Когда я, наконец, отважилась спросить, нет ли тут ядовитых тварей, мне ответили: «Полно, особенно много кобр. Но не бойся. Мать заговорила их. За 40 лет существования Ауровиля ни одного человека не укусила змея»

Утром 17 ноября дождь прекратился. В 9 часов мы погрузились в специальной автобус, отправлявшийся в Пондичерри (из десяти пассажиров пятеро оказались русскими). У ашрама уже стояла толпа. Огромная босая змееобразная очередь (вся обувь сложена у входа в здание). Разуваемся и пристраиваемся к хвосту. Всматриваюсь в лица. В основном индусы, европейцы — примерно каждый двадцатый. Но какие лица!

Поднимаюсь на второй этаж, вхожу в комнату. Комната маленькая, маленькая узкая кровать, хрустальный шар на столике, часы на стене. Задержаться не дают — поток движется. Так когда-то приходили на встречу с Матерью ее подопечные, их были толпы, и она никого не выделяла. Они всего лишь на несколько секунд задерживались в ее комнате, но эти секунды, глаза в глаза, помогали ауровильцам. Глаза у нее были особенные.

Из комнаты уже по другой лестнице спускаешься вниз. И натыкаешься на табличку: «Пожалуйста, не приходите сюда еще раз, сегодня». На первом этаже — огромный портрет в цветах. На картине — сидящие в креслах Шри Ауробиндо и Мать. У него – бело-голубая аура, у нее — золотая. Кто-то становится на колени и припадает губами к портрету. Так странно: Шри Ауробиндо все время повторял, что он не создатель новой религии, более того, саму религию (любую) считал помехой на пути совершенствования человека, а ему и Матери поклоняются, как богам.

Когда выходишь из здания, понятно, чем вызвано предупреждение о непосещении сегодня: очередь не уменьшается, и если кто-то будет вставать в нее по нескольку раз, то другой кто-то так и не попадет. И еще я поняла — мы попадем в Матримандир: Мать покровительствует городу. Сегодня дождя уже не будет. Я не ошиблась.

Потом мы вернулись в Ауровиль. Моя спутница, поняв, что я готова окончательно поломать программу путешествия и застрять в Ауровиле, дабы «в нужный момент встретить нужных людей, которые встречаются тогда, когда с ними нужно встретиться», взяла ауровильский телефонный справочник и позвонила первому же найденному в ней русскому — имя Василий сомнений в происхождении не оставляло, Кстати сказать, в Ауровиле все знают друг друга только по имени, фамилии в учет не берутся. Если имена дублируются, то в телефонной книге к ним или прибавляют первую букву фамилии, или указывают название общины, в которой человек живет. Василий сказал, что ждет нас в 6.30 на ужин.

До 6.30 была масса времени, и мы направились в свое любимое кафе, которое поначалу посетили в надежде выпить пива (это пока не знали, что в Ауровиле даже пива не наливают), а потом пристрастились к свежевыжатому апельсиновому соку. Когда мы спешивались со своих велосипедов, как всегда, переговариваясь, на нашу русскую речь отреагировали: «Русские?» Произнесшего это слово мы тут же затащили в кафе. Усадили за стол и произнесли: «Журналисты», Мягкий ауровильский человек вмиг стал агрессивным, за его интеллигентными пассажами слышалось одно: «Дура ты, и статья твоя будет дурацкая». Я агрессии не люблю, поэтому на том же невербальном уровне ответила: «Сам дурак». И он вдруг как-то переменился, как-то нашелся у нас общий язык. «Снобы они, конечно, — подумала я, — но если их поддеть…»

Нам страшно повезло. Анатолий оказался первым (!) русским ауровильцем, приехавшим сюда еще в 1989-м году. Объяснив, что задача у меня бездарная (ибо ничего нельзя понять про Ауровиль, не прожив здесь годы), от беседы он все-таки не отказался,
— Что такое Ауровиль? — спросила я.
— Знаете, это как в «Сталкере» Тарковского. Когда попадаешь в «зону», она сначала черно-белая, а потом вдруг становится цветной.
— Мы тут слышали от русских, что в Ауровиле своя коррупция..
— Город создавался как живой организм, и в нем присутствует все, что присутствует в мире. В том числе и бюрократия, и коррупция. Вопрос в том, в какой пропорции это находится. В Ауровиле доля зла минимальна, как обязательное присутствие заразы в здоровом организме, необходимое для сохранения иммунитета. Только не пытайтесь найти здесь просветленных людей, подобных Матери. Их нет.
— А зачем же тогда вообще этот город?
— Ауровиль — это еще несложившийся город. И дело даже не в том, что он был задуман как город для пятидесяти тысяч жителей, а живет здесь около двух тысяч. Это еще эмбрион. Сорок лет для города — срок минимальный. Ауровилю только предстоит стать таким, каким он был задуман. И строится он не как продуманная ментальная конструкция, а как живой организм, сам подсказывающий, что нужно делать завтра. Поэтому с большими проблемами сталкиваются многие русские, приезжающие сюда. Году в 1992-м какой-то журналист из АПН, отвечающий за Азию, случайно забрел сюда и снял фильм, который был показан по российскому телевидению. Он мало что понял про здешнюю жизнь, а зрители поняли еще меньше. Повалили толпы русских, думающих, что Ауровиль — это некий современный Турксиб, стройка века, вроде тех, что были у нас в обычае в тридцатых годах. Масса идей о переустройстве мира, энтузиазм.

Представляете, приехало много учителей, которые хотели преподавать в ауровильских Школах. (Весь сарказм Анатолия я оценила позднее, забредя-таки в одну из местных школ). Домики. Из одного доносится музыка. Я заглянула: группа ребятишек сидит на подушках в круг. На подушке же учительница. И поют. Потом мне попался математический класс: учитель что-то объясняет у доски двум ученикам. При этом еще двое, сидящие в комнате, явно обсуждают свои личные проблемы, еще двое возятся у стеллажа. Наверное, эту теорему они давно решили. В ауровильских школах преподают не профессионалы, а те, кто любит детей. Пост советские учителя с неистребимой жаждой воспитания «правильных» детей пришлись здесь не ко двору. Никто не знает, каким будет Ауровиль. Мать ведь предупреждала, что это эксперимент.

«Это эксперимент, — думала я, влезая на своего двухколесного друга, — эксперимент, совершаемый над собой каждым, кто приезжает сюда, даже с краткосрочным визитом». Дело в том, что в южной Индии резко темнеет в шесть вечера. Как мы рассчитывали добраться до общины, в которой живет Василий, — непонятно, Мы и днем-то с трудом разбирались в лесных дорогах, все время заглядывая в карту и справляясь с редкими указателями. Выйдя на вечернюю дорогу, я поняла: до утра можно колесить в поисках нужного места — необходимого для странствий по ночным тропинкам фонарика у нас нет (в Ауровиле улицы не освещаются, поэтому после заката солнца жизнь города локализуется в общинах), да и с фонариком мало что найдешь: тропинки запутанны, а дорогу спросить не у кого. Но Анатолий вызвался проводить нас.

Отступление 4: В Ауровиле живет одна американка, поселившаяся здесь еще в те времена, когда основывался город. Она была хиппи и приехала в Индию с маленьким ребенком. Денег не было, они голодали. Однажды ночью, вскоре после прибытия в Индию, ей приснился сон (или это было видение — кто сможет утверждать с уверенностью?): с неба спустились два Ангела и спросили: «Ты взывала к нашей помощи, что тебе нужно?» — «Денег». — «Сколько?» — «Столько, чтобы мне всегда хватало». После этого в умной американской компьютерной системе произошел сбой: ежемесячно на счет американки неизвестно откуда стало капать семьсот долларов. Капает уже 30 лет.

От Василия мы узнали некоторые бытовые подробности ауровильской жизни. Стать ауровильцем может далеко не каждый захотевший. Процедура получения здешнего гражданства такова. Человек, приехавший сюда по туристической визе (она дается обычно на 3 месяца), подает заявление в специальную организацию, называемую Entry Group, с просьбой разрешить ему пройти испытательный срок, то есть стать ньюкамером (Newcomer — «вновь прибывший»). Параллельно он подыскивает общину, в которой хотел бы поселиться (общины группируются по самым разнообразным признакам, за исключением национального), и работу, на которой он мог бы приносить пользу Ауровилю. Если Entry Group принимает положительное решение, то «соискателю» выдают бумаги, на основе которых он в своей стране в посольстве или консульстве Индии получает въездную визу на 9 месяцев. Обязательное условие — приличное знание английского (вообще же в Ауровиле 4 официальных языка: английский, французский, тамильский и санскрит).

Весь испытательный срок живешь на свои деньги в гостинице или снимаешь дом (в Ауровиле можно найти баснословно дешевые варианты проживания, но все же не бесплатные), платишь специальный сбор (порядка $1.5 в день) и работаешь совершенно бесплатно. В Ауровиле нет не только понятий высокооплачиваемой или низкооплачиваемой работы, но и понятия зарплаты вообще. Все, кто занимается полезной для города деятельностью, получают пособие, не зависящее от уровня квалификации. Составляет оно порядка $80 в месяц плюс долларов 15 на бензин. Индия, конечно, супердешевая страна, но этих денег хватает только на очень скромную жизнь. Впрочем, в Ауровиль приезжают не за материальными благами. По истечении девятимесячного срока Entry Group решает, получили вы право называться ауровильцем или нет.

Я пыталась у многих людей выяснить, как здесь ищут работу, свое место в городе, контакты с людьми, и никто не смог мне ответить ничего конкретного. Общий смысл сказанного таков: «Все само тебя находит. Если тебе нужно жить в Ауровиле, все сложится, порой самым неожиданным для тебя образом. Если же ты внутренне к жизни здесь не готов, то Ауровиль тебя вытеснит». Может быть, поэтому здесь и нет несчастных людей, «не нашедших себя в жизни».

На следующий день мы попали в Матримандир и увидели зал для медитаций. Высокая круглая комната, белые стены, белый потолок, белые маты на полу, белые колонны вдоль стен, большой хрустальный шар на подставке посередине и три луча света, бьющие из потолка. Прохлада, контрастирующая с индийской жарой. И мощнейшая энергетика, которую ощущаешь, подойдя к залу даже на несколько секунд. Место, где работают над будущим.

Автор: Ольга Маурина.