Общение с духами, управляющими природными стихиями, делало нойду не только неуязвимым для этих стихий, но и позволяло ему совершать поступки, непостижимые для простого человека. Так, для переправы через озера для нойды не требовалась лодка: достаточно было отрезать кусок земли, прочитать заклинание и можно было пускаться в плавание на нем, как на плоту. Но здесь шамана подстерегала опасность: если кто-то окликал его по имени, то плот превращался в остров, а нойда — в камень. Очевидно, именно так и появились многочисленные острова на озерах Лапландии.

На одном из озер, Сейдозере, раньше находился сейд. Как рассказывает финский этнограф Александр Кастрен, путешествовавший здесь в 1838 году, этот сейд принадлежал знаменитому нойде по имени Ломпсоло. На противоположном берегу спустя какое-то время поселился другой нойда. Если Ломпсоло постоянно везло в рыбной ловле, то пришельцу удачи не было. И тогда, поняв, что Ломпсоло помогает сейд, он решил уничтожить его. В Лапландии сейд обнаружить нелегко, так как им может быть большой валун или нагромождение из нескольких камней. Но сейд, как и человек, нуждается в пище и заботе, а без этого теряет свои особые свойства (в том числе и способность летать по воздуху) и становится обычным камнем. Завистник принялся следить за Ломпсоло и, в конце концов, подсмотрел, как тот кормит свой сейд жиром и кровью и при этом просит у него удачи в рыбной ловле.

Обыкновеному человеку уничтожить сейд практически невозможно,— ведь сейд, подняв ураган, может покарать противника или же просто перелетит в другое место. Так как противник Ломпсоло был «сильным» нойдой, то посредством волшебства ему удалось уничтожить сейд. В гневе Ломпсоло вызвал чародея на поединок. Чтобы врасплох застать противника, он принял облик оленя. Но более «сильный» нойда без труда разоблачил эту уловку. Он закричал ему еще издали: «Ты Ломпсоло!» — и, вынужденный признать себя побежденным, Ломпсоло навсегда покинул эти места.

Мы, конечно, понимаем, что Ломсоло, чувствуя, что его колдовская сила уступает силе другого нойды, должен был бы обратиться за помощью к страшному Сайво-олмако, — покровителю чародеев, обитавшему на вершинах гор. Тем более, что неподалеку находилась такая гора. Ломпсоло нужно было выпить пригоршню воды из источника, находившегося у подножия горы, и тогда у него появилась бы сила, равная мощи Сайво-олмако, и, несомненно, он одолел бы противника.

В средневековье за лапландскими нойдами утвердилась слава чародеев. В частности, то, что саамы имели власть над ветрами, было хорошо известно не только в Скандинавии и Финляндии, но и в Германии, Англии, и на Руси. Как писал в то время Циглер, нойда, развязывая один за другим три волшебных узла, вызывал появление сначала умеренного ветра, затем сильного и, наконец, урагана с громом и молниями «от одного края неба до другого». Здесь, однако, необходимо уточнить, что любой просвещенный человек в той же средневековой Германии обвинил бы Циглера в распространении дикого суеверия. Человеку XII — XIV веков было понятно, что развязывание или завязывание каких-то узелков не может влиять на погоду и поэтому лапландцы не имеют и не могут иметь непосредственной власти над ветрами. Однако всеми признавалось, что духи Лапландии весьма могущественны и действительно могут поднимать ветер или обрушивать ураган, в том числе и по условному знаку нойды — развязыванию узелков.

Так или иначе, но до сих пор в Саамиедне (земле саамов) время от времени бушуют ураганы и гибнут путники: и зимой 1981 года семеро человек из Петербурга (тогда еще Ленинграда) были погребены под обрушившейся со скал лавиной на перевале Ворткеуай в Хибинах, и осенью 1978 года в Ловозерах на перевале Элеморайок уснули под завывание метели трое из подмосковного города Калининграда, и даже летом 1987 года на перевале Ферсмана, на склонах горы Охотничья тропа (Палгасвуйгорр), нашли свое успокоение в струящихся снежных потоках четверо молодых людей из Воронежа, которые рано услышали зов Севера.

Разумеется, далеко не всегда в таких случаях ураганы поднимались духами по условному знаку лапландских нойд. Над Сейдозером, на обрыве горы Куйвчорр (горы Куйвы), выделяется составленная из черных лишайников огромная фигура стоящего человека. Это след ушедшего в скалу мрачного повелителя ветров и снежных бурь Куйвы, или по-фински Хийси. Время от времени «Старец гор — с своею силой, Водяной, ужасный Хийси» сходит с Куйвчорра и обрушивает лавины и ураганы, неся вечный покой тем, кого непогода застигла в пути. И в последние минуты этой жизни засыпающий в снегу путник начинает все отчетливее слышать в ритмических завываниях метели «множество лапландских песен, мудрые творенья Хийси».

Ураганы всегда страшат людей своим неожиданным появлением, вторгающимся в их размеренную жизнь, и поэтому саамы порой отождествляют Куйву с Чудьжерве — предводителем иноплеменных захватчиков — чуди (в XII веке ими были в основном норвежцы, в XIII— XIV веках — шведы, а в XVI веке — датчане). В местах схваток с чудью пролитая саамами кровь застывала каплями красного минерала, называемого саамской кровью или эвдиалитом. В конце концов, лапландцы одолели чудь и загнали их предводителя Чудьжерве или Куйву на скалу над Сейдьявром.

Воздействие нойд на умы современников было настолько велико, что они сохраняли свое могущество в сознании саамов и после своей смерти. Как мы уже видели, нарушение некоторых условий при чародействе приводило к тому, что нойда обращался в сейд. Но то же самое часто происходило и после смерти шамана. Так, недалеко от Печенги жил когда- то нойда по имени Сырнец. Перед кончиной он сказал своим родным, что пойдет на гору Угойв и там превратится в камень. Так и случилось. Камень этот называется Репт-Кедги. Когда люди просили у него хорошей погоды, сейд исполнял их желания. Если же кто-либо шел в гору, чтобы уничтожить сейд, поднималась такая сильная буря, что этому человеку трудно было надеяться невредимым спуститься вниз.

Шаманом мог стать человек в расцвете и физических, и духовных сил, во всяком случае не старше 50 лет. Так как нойда при камлании обращался к духам и необходимо было, чтобы те правильно поняли, о чем он их, собственно, просит, то шаман должен был иметь здоровые зубы и четкую дикцию. Как писал в 1873 году немецкий этнограф И. Шеффер в труде «Лапландия», у некоторых лапландцев еще в раннем детстве обнаруживалась склонность к шаманству (так называемая шаманская болезнь). Присутствуя на камлании взрослого нойды, мальчик учился, вырабатывал у себя качества, необходимые шаману, и ждал, ждал, ждал… своего часа.

Дело в том, что шаманизм характерен для относительно небольших этнических групп, и, естественно, таким сообществам не нужны были соперничающие нойды. Зато и требования к единственному шаману были весьма высокие. Как правило, в шаманизме предполагается испытание способностей будущего шамана. Например, от него могли потребовать несколько часов пробыть легко одетым, без обуви на морозе или облизать языком раскаленные докрасна железные предметы. От будущего шамана ждали отнюдь не стоического перенесения жестокого испытания, а, напротив, того, чтобы это испытание не было для него мучительным. Ведь отсутствие ожогов и обморожений с очевидностью показывало, что духи покровительствуют нойде и саамская общность сможет рассчитывать на его «связи» и заступничество в «высших» сферах. Кроме того от шамана требовалось умение находить спрятанные предметы (ведь именно к нему будут обращаться за помощью при поисках пропавших вещей и самого вора), а также способность свободно ориентироваться и передвигаться с завязанными глазами по пересеченной местности (т.е. умение видеть «внутренним глазом»).

Последняя способность использовалась при отыскании соплеменников, засыпанных снегом во время пурги, когда обычными способами (т.е. по следам, с помощью собак и т.п.) найти людей не удавалось. Подобные опыты проделывают современные эксрасенсы. Но от нойды требовалось еще и умение лечить людей, а кроме того оказывать им психотерапевтическую помощь. Шаман должен был посредством камлания (своеобразного театра одного актера) снимать эмоциональное напряжение соплеменников, давать этим людям возможность почувствовать, что они не брошены в суровых условиях Арктики, не обречены на постоянную борьбу за выживание, а, напротив, находятся в состоянии радостной гармонии с окружающим миром.

Таким образом, нойда совмещает в себе жреца, знахаря, колдуна, или, в современных эквивалентах, философа, врача, экстрасенса и провидца. Подобная полифункциональность мешает определить область шаманизма. Одно из традиционных понятий — «шаман — посредник между миром людей и миром духов» — не только достаточно сомнительно для атеистов, не верящих в духов, но и не затрагивает самой сути камлания, поскольку это отнюдь не самоцель в шаманстве а всего лишь одно из используемых в нем средств.

Да, шаман, действительно посредник. но посредник между людьми и суровой Арктикой, которую он очеловечивает; посредник между членами сообщества в разрешении их конфликтов, наконец, посредник в установлении внутреннего мира сомневающегося и страдающего соплеменника. Таким образом, нойда старается привести к гармонии все, на что обращается его искусная деятельность.

Институт нойд формировался под влиянием запросов и потребностей общностей саамов, но одновременно именно нойды обеспечивали непрерывность процесса создания облика саамского народа в сменяющих друг друга поколениях. Насильственный разрыв этой взаимообусловливающей связи оказался трагическим и для нойд, и для саамского народа в целом. Именно потеря творческого импульса, пронизывающего этот северный народ, привела со временем к появлению тех хорошо всем известных проблем, которыми мучаются «малые» народы севера.

Получив право быть нойдой, саам всей своей дальнейшей жизнью утверждал это право — ведь разочаровавшись в его способностях, соплеменники переставали считать его «сильным нойдой», даже просто нойдой. Шаманство — скорее подвижничество: недаром многие нойды относились к своему призванию как к тяжелому «кресту». Подавляющее большинство нойд были бедны, так как не имели возможности постоянно заниматься своим хозяйством, а приношения соплеменников почти никогда не бывали обильными.

И даже смерть не освобождала нойду от его нелегкого служения людям. Обращаясь в сейд, он становился в сознании соплеменников как бы «окном» из нашего мира в мир духов. К могилам своих нойд саамы приходили за помощью, для обретения внутренней силы и уверенности в себе. Так, ещё в прошлом веке, желая обрести мудрость, лапландцы посещали могилу известного нойды XVI века Акмели Антериуса.

Автор: Р. Риков.

P. S. Духи вещают: А еще некоторые исследователи шаманства, утверждали, будто шаманы Лапландии имели просто поразительное ощущение времени, с точностью до секунды предугадывая то или иное событие. Словно, прямо какой-нибудь современный сервер точного времени ntp, а не живой человек из плоти и крови стоит перед вами. Такие они, эти шаманы.