Истолковать тайны существования — вот конечная цель искусства. Такие же задачи и у науки. Искусство создает формы, которые передают неощутимые реалии, или высвечивает скрытые аспекты чувственного мира. Наука в свою очередь анализирует этот чувственный мир, чтобы понять, как функционирует каждая его часть в отдельности и все сразу. Но методы художника и ученого отличаются, особенно тем, как каждый из них обращается к публике.

Ученый — часто его выставляют в карикатурном свете как холодного монстра, лишенного эмоций и любой морали — охвачен манией получения знаний. Гоняясь за истиной с пылом охотника, он не спешит донести свои открытия до широкой публики. Действительно, наука иногда выглядит как крепость, кирпичами которой являются опыты; цементируются те кирпичи специальным жаргоном, изобилующим математическими формулами. Внутри крепости находится сокровище знаний, его ревниво охраняет крепостная стража. В научно-популярных публикациях полно таких выражений как «наконец выяснена тайна» или «ученый раскрывает секрет»… в них отражается таинственный характер научных знаний и одновременно склонность ученых считать их своей собственностью.

С другой стороны, выражения, которые так часто употребляют художественные критики, такие как «послание мастера X» или «то, что В пытался нам показать», напоминают нам, что искусство — это прежде всего обнародование. Художник не удовлетворится эгоистично своими находками, ему необходима связь с другими, иначе его ждет неудача.

Весь мир интересуется биологией, вероятно, потому, что всех нас волнует наше здоровье и наше долголетие. Из-за этого интереса к науке о жизни биологи, возможно, больше, чем другие ученые, испытывают потребность общаться с широкой публикой. Но и для опытных специалистов живые организмы — даже простые бактерии или вирусы — такие сложные, что биологи, чтобы объяснить суть своего открытия, должны чаще использовать изображения, являющиеся эквивалентом искусства, чем формулы.

Например, протеины, которые отвечают за большинство процессов метаболизма, часто описываются как бесконечные спирали, напоминающие оптические эффекты на гравюрах Морица Этера. Мы получили такой визуальный эквивалент благодаря выдающемуся ученому из Университета Дьюка в штате Северная Каролина Джейн Ричардсон, она «создала» совершенно новые молекулы, основываясь на информации, которую получила, изучая протеины. Именно для описания некоторых свойств протеинов, она должна была придумать эти визуальные эквиваленты.

Да, именно придумать, потому что ни один протеин на самом деле не похож на спирали Ричардсон. Более того, никто никогда не видел никакого протеина, поскольку световые волны слишком длинные, чтобы можно было изучить их структуру. Это просто информативно «наглядный» анализ X-лучей, схема которого напоминает нам рисунки Эшера. Наконец изображение спирали полезное для науки, поскольку позволяет ученым исследовать протеин, иллюстрируя, таким образом, сложную химическую цепь, обвивающуюся вокруг самой себя.

Модифицируя информативный процесс, можно достичь других изображений протеина, близких к пуантилизму, к картинам Сальвадора Дали или к архитектурному чертежу. Итак, правильной репрезентации протеинов просто нет. Запомним, что тот способ, который выбирает ученый для репрезентации протеинов, очень зависит от его собственного представления.

ПЕРЕДАЧА ЭМОЦИЙ

Как и картины импрессионистов, которые являются не фотографиями, а изображениями, отражающими эмоции и ощущения, изображения протеинов и других молекул, если они правильно выбранные, могут передавать различные свойства. Например, мы знаем, что некоторые группы молекул очень мобильные, но как это передать в двумерном изображении? Одно из решений — описание этих частей как «горящего угля»; на экране ординатора они возникают в красной и желтой краске, в то время как остальные структуры будут темнее. К тому же используют эффекты расплывчатости, чтобы обозначить еще мало известные части структуры.

Эстетический смысл может быть желательным козырем для исследователей, которые хотят понять все механизмы живого. Мы знаем, что Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик прославились в 1953 году, описав на основе известной нам генетической наследственной информации структуру ДНК (дезокстрибонуклеинова кислота). Эти ученые провели не очень много экспериментов на ДНК. Главное в их работе то, что они смогли построить модель, которая удовлетворяет, начиная уже с описания, других исследователей. Единственным критерием их исследований было то, что структура, которую они пытались воспроизвести, обязательно должна была отмечаться красотой, присущей точности. Это заставило их отбросить все косвенные и неэстетичные изображения. Известная структура с двойной спиралью, к которой они пришли, стала настоящей научной иконой, символом настоящей биологической революции.

Если правда то, что художественные измерения помогают обогатить науку о жизни, правдой будет и обратная связь. Формы молекул и организмов, открытых исследователями, может, сначала и не были особым источником вдохновения для художников, но они находят свои эквиваленты в современном искусстве. Скажем, мраморно-фанерная скульптура Джона Майна, называется Pathway («Пройденный путь»), напоминает спиралевидную структуру ДНК. Некоторые полотна без названия Ноэля Форстера написаны под влиянием изображений вирусов, увиденных в электронный микроскоп. Известная гуашь Аниша Капура, где преобладает красный (1989), очень похожа на изображение мозговых нервных клеток, полученных неврологами.

Некоторым художникам удается даже быть предвестниками в этом плане. Работа Calderberry Bush, созданная в 1932 году американцем Александром Кальдером, напоминает своим стилем, когда кажется, будто красные диски меняют свои размеры, — молекулярную механику, которая представляет синтез протеина по клеткам. Другая работа Кальдера, датированная 1939 годом, «Четыре листочки татры лепестка» напоминает нам «endoplastic reticulum» — межклеточную цепь, будто предусматривающую «план работы» для синтеза протеинов.

Каталанский художник Джан Миро часто использует в своих двумерных работах те же мотивы, что и Кальдер. Множество его почти абстрактных работ отражает клеточную структуру, где можно различить случайные формы, очень похожие на митохондрии, хлорошары и другие элементы клетки.

В этом перечне работ обязательно следует вспомнить работу-монтаж Гарри Фабиана Миллера с немного слишком длинным названием «Сосуществование Человек-Вена, Воздух-Листок, Паразит-Дерево, Солнце-Легкое дыхание». Речь идет о квадратах, вырезанных из листочков клена на разных этапах их развития и собранных на деревянном щите. Изучая эту работу слева направо, сверху-вниз, мы можем проследить весь биологический цикл листочка до последних квадратиков, где видно только жилки.

Эта работа — прекрасная иллюстрация постоянного процесса осеннего растления под действием грибковой болезни, которая разрушает листочки, поражая их клетчатку. С точки зрения биолога эта работа напоминает нам о важности дерева и микроорганизмов в едином жизненном цикле. Однако биотехники используют грибок и дрожжи для изготовления лекарств, а также в пищевой промышленности и для обработки и ликвидации остатков. В общем плане эта работа Миллера напоминает нам о циклическом характере жизни и смерти в природе и о том, что род человеческий сможет выжить только при правильном течении этого цикла.

Автор: Джон Жоджсон.