Древние наскальные изображения (петроглифы) найдены во многих местах нашей планеты: в северной Америки, пещерах Франции и Испании, Норвегии, Южной Африке, в Сибири, на Урале, в Средней Азии, в Карелии. Одна из самых замечательных групп петроглифов находится на восточном берегу Онежского озера. Здесь около шестисот рисунков — целая картинная галерея! Создавалась она столетиями, в эпоху неолита, нового каменного века, в III—II тысячелетиях до н. э.

Громадный труд затратили первобытные художники: грубыми каменными орудиями выбивали они на твердой поверхности гранита фигуры зверей, птиц, рыб, гадов, каких-то фантастических существ и людей, изображения лодок и символы луны и солнца. Техника примитивная, но мастерство исполнения высокое. Художник должен был иметь ясный план рисунка в голове, точный глаз и твердую руку: один неверный удар заостренного камня ведь мог бесповоротно испортить рисунок — гранит такой «холст», который переписать нельзя.

Странен выбор мест, где высекались рисунки. На самом краю скалы, у уреза воды, нигде больше. Лишь в редчайших случаях художник отступал далее двух метров от береговой линии. Несомненно, на краю скалы работать было и неудобно и опасно: художник ежеминутно рисковал сорваться в глубокое озеро. Кругом было несметное количество удобных для творчества мест, но художник ими пренебрегал. Почему!?

Давно было замечено, что рисунки надо рассматривать, повернувшись спиной к озеру, иначе они плохо видны. Каждый исследователь, изучавший петроглифы на месте, убеждался также в том, что они лучше всего видны в косых лучах солнца. Особенно щедрый косой свет льется на изображения вечером, когда солнце, спускаясь к горизонту, посылает на скалы сноп лучей. Очевидно, художник при выборе места для рисунков учитывал освещение.

Мне приходилось наблюдать эти рисунки в дни летнего солнцестояния. Пункт наблюдения находился на третьем мысу Пери-носа, где выбито особенно много изображений, в непосредственной близости от очень интересной композиции «Преступление и наказание лягушки». В образе лягушки здесь представлено чудовище, которое собирается проглотить солнце. Солнце изображено в зверином облике — как лось. За лягушкой гонится чудесный охотник. Он метнул магический топор, чтобы размозжить гадину. Перед головой злой лягушки уже горит очаг (кружок с маленькими отростками, символизирующими лучистую природу огня) — в нем будет сожжен ее труп.

До захода солнца петроглифы были тусклыми, почти сливались с фоном. Но все изменилось, когда солнце совсем низко склонилось к горизонту. По мысу побежали заходящие лучи, и темно-красный, отполированный до блеска гранит засиял мягким розовым светом. Плохо различимые рисунки вспыхнули ярко, как лампочки. Я вдруг очутился в кругу распустившихся ярких цветов.

Это было чудесно, но объяснимо. Гранит, как известно, имеет зернистую структуру, но в то же время хорошо обтесывается и легко принимает полировку. На Онежском озере его в течение тысячелетий полировала вода. Выбитый на гладкой поверхности рисунок обнажал зернистую структуру гранита. Линии и площади изображения заполнены множеством кристаллических призм, которые отражают свет с гораздо большей интенсивностью, чем окружающая гладкая поверхность. Художник, очевидно, стремился к тому, чтобы рисунки в определенный час дня «оживали». Но особенность онежских петроглифов не исчерпывается этим эффектом. Взаимодействие между солнцем и изображением было еще более сложным.

В лучах закатного солнца рисунки… двигаются. Вот что произошло, например, на наших глазах с композицией «Злая лягушка»

После того как лампочками вспыхнули, она вся вдруг зашевелилась. Лягушка приблизилась к лосю (вот-вот сожрет!), лось стал перебирать ногами, чудесный охотник двинул руками (воображение легко дополняет это движение: он только что метнул топор правой рукой и, чтобы сохранить равновесие, отвел в сторону левую руку), топор, нависший над лягушкой, заколыхался (сейчас обрушится удар!), засверкал огоньками очаг (готов сжечь мертвое тело исчадия преисподней). Иллюзия действия была полной. Рисунки двигались в продолжении четверти часа — затем солнце исчезло под водой, они погасли и замерли.

Новое чудо. Но и оно без особого труда поддается объяснению. Вспомним современные электрические рекламы: наш глаз воспринимает бегущей линию лампочек, попеременно вспыхивающих и потухающих. В петроглифах роль лампочек выполняют группы призм, расположенные по неровной поверхности рисунка на разных, хотя для глаза почти незаметных, уровнях относительно друг друга.

Эти группы призм освещаются не одновременно. В различные моменты одни из них получают света больше, другие меньше; соответственно они по-разному в эти моменты отражают свет: одни сильнее, другие слабее. В следующий момент положение меняется: бегущий луч заставляет светиться новые группы призм. Это передвижение бликов по рисунку воспринимается как движение самого рисунка: рисунок начинает как бы колыхаться.

В целом картина представляется в таком виде. На скалах, где выбиты рисунки, смешиваются два световых потока: один — непосредственно от заходящего солнца, другой — отраженный зеркалом озера. Оба источника света — в движении. Солнце, медленно скатываясь по крутому небосклону, все время меняет угол падения лучей на скалы, вода играет роль качающегося рефлектора. Каскады капризно переменчивого света то заливают мыс, то слабеют, уступая место быстро скользящим теням. Свет и тени мечутся по скале, наступают на рисунки — и тотчас отступают от них, и снова наступают, и так без конца, без передышки.

Феерическая игра света и теней захватывает рисунки. Они, отвечая ей то более, то менее интенсивным свечением, начинают колебаться, покачиваться, словом, двигаться. Когда отраженное свечение прекращается, исчезает иллюзия движений, и петроглифы снова тускнеют.

…Древние художники с поразительным чутьем находили такие места на скалах, где выбитые рисунки могли «оживать» в назначенное время. Для этого им нужно было брать в расчет уклон скалы, едва заметную кривизну ее поверхности, расстояние от водного зеркала. Рисунки не раскрашивались. В этом не было нужды. При меняющемся угле падения солнечных лучей на скалы все время меняется гамма световых цветов. В петроглифах, как в мелких блюдечках, переливаются прозрачные сияющие цвета. Это живопись в самом буквальном смысле слова! И не только живопись.

Существует мнение, что после расцвета изобразительного искусства в период верхнего палеолита человечество до конца первобытной эпохи не знало ничего ему равного. Онежские петроглифы говорят о другом. Неолитические художники унаследовали и развили дальше живописные традиции палеолитического искусства. Более того, они сделали открытие, в котором содержится намек на будущие «живые картинки» — современное кино. Поистине гениальное творчество онежских художников создало самый древний в мире кинематограф (в переводе с греческого «кинематограф» и есть «движущиеся картинки»).

…Сеанс живых картин продолжается считанные минуты. Солнце уходит под воду, рисунки замирают. Но свое дело они сделали. Только что на гранитном экране был продемонстрирован фильм о триумфе светлых сил. Врагам в поучение, людям на радость.

Автор: К. Лаушкин.

P. S. Вполне возможно таким образом, через свое удивительное творчество, древние художники каменного века передавали нам, своим далеким потомкам, высшие ценности в их понимании. Впрочем, настоящие высшие ценности остаются нерушимыми во все века.