Почти все теории, пытающиеся объяснить природу человеческой личности, можно разделить на три основные группы. Человек — злобная и похотливая обезьяна, говорят представители первой группы, унаследовавшая от своих животных предков все самое низменное и эгоистическое. Человек добр, прямодушен, наивен и благожелателен, утверждают адепты второго направления, столь ярко представленного в свое время Жан-Жаком Руссо, но развитие цивилизации нанесло ему непоправимый урон, снабдив личность несвойственными ей от рождения качествами. Накопление материальных благ сделало человека скупым, жестоким и эгоистичным, а изобретение орудий, отдалив жертву от нападающего, преодолело те охранительные инстинкты, которые в животном царстве препятствуют истреблению себе подобных. Человек — чистая доска, настаивают третьи, на которой внешнее окружение вышивает самые неожиданные узоры: от тупого садизма до способности к самопожертвованию, граничащему с полным отказом от собственного «я».

Упрощенно-прямолинейная зависимость внутреннего мира и поведения человека от внешней среды вызывает наиболее резкую критику Достоевского. Ему трудно согласиться с тем, что «если общество устроить нормально, то разом и все преступления исчезнут, так как не для чего будет протестовать и все в один миг станут праведными». Хотя «социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит все человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным… живая душа не послушается механики, живая душа подозрительна, живая душа ретроградна!.. С одной логикой нельзя через натуру перескочить! Логике предугадает три случая, а их миллион!» («Преступление и наказание»).

Казалось бы, все ясно: Достоевский — сторонник принципиальной неизменности человеческой личности, которая неизбежно принесет темную стихию низменных побуждений в самое разумное и справедливое общество. Но такой вывод был бы слишком поспешным, а главное — примитивным по отношению к сложной и противоречивой системе подлинных взглядов великого художника. Прежде всего, потому, что «натура» по Достоевскому — это отнюдь не только жестокое и мрачное, но одновременно самое светлое и возвышенное в человеке. Доброта, сострадание, совесть так же глубоки и непреодолимы для внешних воздействий, как жестокость и эгоизм.

Никакие логические построения, никакие ухищрения разума, ссылки на «наполеонов» и «великие цели», якобы оправдывающие любые средства, не в состоянии осилить «натуру», заглушить голос совести, убить человеческое в человеке. «А об этом и не подумает увлекающаяся остроумием молодежь, «шагающая через все препятствия»… Он-то, положим, и солжет, то есть человек-то-с,… и солжет отлично, наихитрейшим манером; тут бы, кажется, и триумф, и наслаждайся плодами своего остроумия, а он хлоп! да в самом-то интересном, в самом скандальнейшем месте и упадет в обморок… Солгал-то он бесподобно, а на натуру-то и не сумел рассчитать («Преступление и наказание»).

Самоусовершенствование, самовоспитание, «непрерывная работа самому над собой» — вот, с точки зрения Достоевского, генеральный путь к моральному совершенствованию человечества в целом. Достоевский исключительно оригинален в разработке этой, столь неоригинальной идеи. Для того чтобы в полной мере оценить оригинальность Достоевского, достаточно сравнить его с большинством утопистов 18—19-го веков. Утописты пробивались к лучшему в человеке через его разум. Они стремились объяснить, растолковать людям преимущества справедливости и добра, наивно полагая, что как только люди поймут эти преимущества, так они немедленно воспользуются приобретенным знанием и дружными рядами направятся вслед за проповедником-утопистом к своему светлому будущему.

Достоевский ищет точку опоры в диалектической двойственности самой человеческой «натуры». Неистребимость хорошего в человеке — вот великая надежда Достоевского, субстрат, на который может опереться рычаг самовоспитания в мучительно трудном и далеко не быстром «жизненном процессе развития человеческой натуры».

Мы не можем принять концепцию Достоевского в целом. Явно недооценивая значение социальной среды, подобная концепция уводит от главной и первоочередной задачи исторического прогресса — переустройства человеческого общества на разумных и справедливых началах, прежде всего путем ликвидации экономического и социального неравенства людей. Но идеи Достоевского ценны тем, что вновь и вновь привлекают наше внимание к сложной и противоречивой природе того процесса, который академик Н. П. Дубинин назвал процессом Асоциального наследования»

Носителями социальной наследственности являются отнюдь не только непосредственные воспитатели ребенка — родители, учитель, сверстники. Это все люди, с которыми общается человек, это книги которые он читает, рассказы, которые он слышит, поступки, которые он наблюдает. В программе социального наследования аккумулирована вся история человечества, хотя каждый усваивает какую-то определенную ее часть.

Автор: П. Симонов.