Если вы не согласны с тем, что сентиментальные люди жестоки (к слову, Геббельс, министр пропаганды Третьего рейха и правая рука Гитлера был невероятно сентиментален, мог плакать над пораненным голубем, что впрочем не мешало ему отправлять миллионы евреев в газовые камеры), что мягкосердные – наиболее вспыльчивы, а самые общительные – наименее искрение, если вам трудно смирится с мыслю что сибариты – это самые энергичные представители человечества, а юмористы – самый мрачный в мире народ – тогда … поговорим о медведях.

Весенний, голодный, тощий медведь опасен. Такому лучше не попадаться. Пошатываясь от слабости, он, тем не менее, преодолевает огромные расстояния, преследуя столь же слабых и злобных весенних сохатых. Миша жаждет крови, Миша жаждет мяса. Ни много, ни мало — семьдесят килограммов, не отрываясь, за один раз съедает он от туши лося, если выходит победителем в поединке, где силы примерно равны.

Но приходит лето — и косолапого не узнать. Он растолстел, подобрел, потрусливел и, сверх того, стал благочестивым вегетарианцем: ягоды, мед, а из скоромного — только одни муравьи. Вот и все меню, на котором он, однако, ухитряется основательно разжиреть. Вот вам и крупный хищник! Где достоинство плотоядного? Он избегает рискованных встреч, но не чуждается встреч амурных. Чем ближе к зиме, тем он ленивее. Все менее у него охоты ввязываться в авантюры. Все чаще пробует он прикорнуть то здесь, то там.

Наконец последняя вспышка активности — поиск и устройство берлоги, — и вот уже чуть заметный парок поднимается из-под свежего снега в глухой чаще — это весенний разбойник и летний вегетарианец превратился в зимнего соню. До следующей весны — если только не набредет какой-нибудь охотник со своими собаками. Разбуженный, он стремительно выскочит из берлоги, и тогда не зевай — хозяин отнюдь не гостеприимен. А если это медведица, то посреди спячки можно и разродиться потомством, и в полусне кормить и вылизывать медвежат.

Вот и весь годичный цикл косолапого. С точки зрения грызунов, в нем мало оригинального. Уж кто-кто, а хомяк, например, за зиму отсыпается вволю. Он спит прямо-таки мертвецки: температура его тела сильно снижается, кровяное давление падает, все процессы в организме словно замирают. И это тот самый хомяк, что летом развивает удивительно бурную деятельность, цели которой, говоря грубо и коротко, — снабжение и размножение.

Что навязывает эту цикличность зверям? Годовая цикличность освещения, температуры? Это первый ответ, самый естественный и правдоподобный, с ним, действительно, трудно не согласиться. Однако дело обстоит не так просто. Европейская белка, живущая на экваторе, каждый год на несколько месяцев впадает в апатию и сонливость, аппетит ее падает. А солнце светит по-прежнему ярко, по-прежнему жарко. Остается предположить, что годовые природные ритмы перешли у белки в программу наследственности. Внешние ритмы природы, очевидно, «вдолбились» во внутренние механизмы живых существ тысячелетиями эволюции, и здесь уже ничего не поделаешь. (Впрочем, кое-что изменить можно. Если вводить захандрившей белке гормон щитовидной железы, уровень которого в это время в ее организме как раз снижается, то мы увидим прежнюю, летнюю, подвижную белку).

А наш суточный ритм активности, ритм сна — бодрствования — ведь это тоже наследственный механизм, «задолбленный» эволюцией! У нее было на это достаточно времени! Ритмы, отработанные природой, мы можем, конечно, регулировать и видоизменять, иногда до неузнаваемости, однако они будут сказываться все равно, в той или иной форме. И мы, как и звери, становимся вялыми и сонливыми к снежной, метельной, холодной погоде. В условиях полярного климата сонливость становится иногда проблемой, причем заметили, что женщины начинают спать заметно больше мужчин. Бессонница же (это приходилось замечать в психиатрической практике) часто обостряется при смене погоды на ясную, теплую — но именно в такую погоду она и переносится легче всего.

Потребность во сне у нас уменьшается в весенне-летний сезон и увеличивается в осенне-зимний. Но это лишь общая тенденция, это колебания основного фона функции сна по большой шкале времени, на который все время накладываются разнообразные «текущие» колебания. Можно, конечно, и зимой провести бессонную ночь. Разница будет в том, что времени для «отсыпания» потребуется больше, чем летом, и сон при прочих равных условиях будет глубже. Во время же самого ночного сна тоже, как выяснилось недавно, происходят ритмичные колебания степени его глубины — примерно через каждый час. На примере сна отчетливо видно, как множество ритмов, задаваемых извне и запрограммированных изнутри, ритмов разных шкал времени — годовых, месячных, суточных и т. д., взаимодействуя, образуют единую кривую колебания физиологических функций времени.

Система регуляции общей активности (сон-бодрствование) работает по принципу маятника. Работа этого маятника складывается из ритмов разных порядков, накладывающихся друг на друга, ритмов «текущих» и ритмов «тенденции». Отклонение в ту или другую сторону всегда активно. Сколько таких ритмов, сколько таких маятников в организме?

Они повсюду. Вот маятник сердца, ритмически чередующий активное сокращение (систолу) и активное расслабление (диастолу). Вот маятник дыхания — вдохи и выдохи. Вот маятник сосудов — ритмические колебания повышения и понижения тонуса — сжатия и расширения просвета. Даже кишечник все время чередует активные сокращения и расслабления. Даже каждая отдельная клетка.

Повсюду все то же наложение ритмов разных порядков, разных временных шкал, образующее единую кривую колебания функции. И повсюду один закон — чем сильнее отклонение маятника функции в одну сторону, тем сильнее последующее отклонение в другую. Если сердце какое-то время билось учащенно, то обязательно последует фаза урежения сокращений (против средней нормы). Если вы будете несколько минут глубоко и часто дышать, то последующие несколько минут дыхание будет особенно редким и поверхностным.

Какую бы физиологическую функцию мы ни рассматривали, везде тот же принцип. Если произошло отклонение, превышающее средние, обычные пределы, то маятник функции хотя бы один раз должен дать «отмашку» в противоположную сторону.

Особенно заметно это в механизмах эмоций. Кошкам раздражали участки мозговых нейронных систем отрицательных эмоций. Животные в течение нескольких минут находились в состоянии страха и ярости. Но потом, через некоторое время, когда «волна» отрицательных эмоций спадала, наступало противоположное состояние: животные становились особенно ласковыми. Евангельское изречение «блаженны страждущие, ибо утешатся» имеет, таким образом, некоторый физиологический смысл. В индийской эротологии, между прочим, предусмотрен особый ритуал «притворной ссоры» между влюбленными. Этот ритуал предназначен для того периода, когда сила страсти начинает идти на убыль.

Вот мы и подошли к защите тех рискованных тезисов, с которых начали нашу статью. Полярности характера, сочетающиеся в одном лице — такая ли уж это редкость? Не является ли это скорее правилом, нежели исключением, и не служит ли глубинной подоплекой этого правила все тот же механизм «раскачивания» физиологических маятников?

В психопатологии мы видим сочетание ранимости, хрупкости, «мимозности» психики со своеобразной «эмоциональной тупостью», бесчувственностью у одного рода больных, сочетание льстивости и слащавости с жестокостью и безудержной злобностью, мстительностью — у других. Мы видим, что истерики, люди наиболее внушаемые, сами отличаются незаурядной способностью к внушению. То же свойство, та же полярность, но уже на качественно ином уровне, лежит в основе одной из величайших способностей человека — способности артистизма.

Если мы вспомним о исторических личностях, то вот перед нами Юлий Цезарь с его пристрастием к роскоши и удивительной неприхотливостью. Если это персонажи литературы, то вот Пьер Безухов с его мягкостью, кротостью и уступчивостью и страшными приступами бешеной ярости; вот Долохов, жестокий, безжалостный, казалось бы, внутренне опустошенный бретер, нежно, почти религиозно любящий мать и сестру. Гоголь, Марк Твен, Чарли Чаплин — эти великие смехотворцы — разве не они именно
достигли величайшего напряжения боли, именуемой «смехом сквозь слезы»?

Конечно, мы не должны здесь заходить слишком далеко и видеть «голую» физиологию там, где действуют закономерности иного, психологического порядка. Многие удивительные полярности характеров образуются в результате действия механизма психологической «компенсации». В секции бокса, например, по большей части записываются ребята, вовсе не отличающиеся природной смелостью. Ими руководит скорее стремление приобрести эту смелость. То, что ханжи отличаются затаенным сластолюбием, ни для кого не новость, и здесь тоже речь идет скорее о «компенсаторной» полярности психологического порядка, чем о полярности физиологической. Но часто трудно бывает провести между этим границу.

Продолжение читайте в следующей статье.

Автор: Владимир Леви.