В начале своей внеутробной жизни младенец находится в состоянии, которое я назвала бы «состоянием существования». Это — биение его сердца, его дыхание; ребенок слит со своей матерью. Такое исходное состояние дает ему глубокое чувство безопасности; младенец находится в определенном духовном, так сказать, качестве, позволяющем функционировать его уму без всякой мысли, чувства или воображения. Если же значительно позже уравновешенности уже взрослого человека что-то угрожает, он вновь обращается к этому глубинному ощущению безопасности. Английский педиатр и психоаналитик Д. В. Винникотт, который за время своей долгой профессиональной жизни проконсультировал более 66 000 матерей и их детей, убедительно показал, какой неотъемлемой частью своей матери является младенец и как для него жизненно важно, что мать тоже его чувствует.

Через эту «эмпатию», взаимное отождествление, своеобразное здоровое «безумие», которое начинается у матери где-то за три месяца до родов и продолжается еще несколько недель после них, мать имеет иллюзию, что она и ее новорожденный младенец — это одно и то же. Такое взаимное отождествление физиологически выражается в повышении содержания прогестерона в теле. Младенец освобождает мать от него, переходя от состояния абсолютной зависимости к состоянию относительной зависимости.

Эта взаимосвязь такая крепкая, что когда мать теряет младенца до того, как он освобождает ее из этого состояния, она остается в плену этого состояния, и тоскует по утраченному ребенку, пока его место в мамином теле не займет другой ребенок.

ДЕТИ, КОТОРЫЕ СТРАДАЮТ ОТ ОТЛУЧЕНИЯ ОТ МАТЕРИ

Когда младенец отождествляется с матерью и, наоборот, мать отождествляется с младенцем, они образуют единое существо, и на этой стадии между ними не проскакивает ни одна мысль, чувство или образ. «Фундаментальные отношения — это диада «мать-ребенок» в начале существования», писал вслед за Винникоттом индийский психоаналитик Судхир Какар.

Думая о духовной сфере ребенка, я имею в виду глубинное (или унитарное) состояние, когда он отождествляется с матерью, а через нее и с целой Вселенной. Это архаичное состояние заново находят и воспроизводят мистики, чей аскетизм заключается в «проведении духа в сердце» из молитвы. В своей книге «Der Zenweg» («Путь дзен») Юджин Герригел так пишет о состоянии «сатори» (просветления): «Возможно, этот способ созерцать восстанавливает формы поведения непосредственного детства. Однажды, когда я разговаривал с учителем дзен Тайсэн Дэсимару, то провел параллель между состоянием «сатори» и определенными впечатлениями раннего детства, когда, как он сказал, в состоянии восторженного сосредоточения, которое отмечается удивительной субъективностью и силой, человек познает, живет, владеет и является тем, чем владеют, в одно и то же время. Не так ли играют дети».

Французский психиатр и педиатр Франсуаза Долту считала, что «лишенный наивности и простоты образ жизни в западных обществах слишком неестественный: он приводит к грубому разрыву диады мать-младенец, и этот разрыв вызывает страдания. Настоящее здоровое разъединение здесь становится невозможным».

Две трети детей в индустриальных обществах сейчас лишены жизни в семье. Они социализируются в яслях или на руках нянь, достигнув двухмесячного возраста. Такое отлучение приносит страдания и делает невозможным для них здоровую общественную жизнь. Увеличение количества самоубийств среди юношей и девушек, наркомания и правонарушения, возможно, вызванные этим ранним разъединением, отторжением задолго до того, как пройдет время, достаточное для развития приспособляемости. «Это одна из причин сегодняшних психозов», — писала Франсуаза Долту. — «У каждого ребенка есть генетический капитал, который дает, либо не дает ему возможности (как кому суждено) выдержать все те отторжения, устойчивость к которым подготавливается с помощью языка или ритмических движений, таких как кормление грудью, укачивание и ношение на руках».

Кормление грудью продолжает во внеутробном мире жидкостную связь с материнским телом, связь, подобную той, которую ребенок имел с плацентой во чреве. Ритмичное качание — это продолжение движений, которые ребенок чувствовал до рождения. А прижатие младенца к материнскому телу напоминает ему успокоительные «объятия» матки (этого совершенного контейнера, потерянного ребенком при рождении) и дает ему возможность вновь обрести ритм материнского дыхания и сердцебиения. Эта непрерывность ритма обеспечивает «непрерывность бытия».

Франсуаза Долту считала, что патологии раннего детства объясняются недостатком структуры, обеспечивающей тесное тело матери и ребенка. «Когда-то ребенок чувствовал ритм этого пульсирующего существования. Когда-то его носила или кормила грудью мать, вибрации материнского голоса достигали его желудочка. Если мать разговаривает с младенцем во время кормления грудью, теплая жидкость заносит вибрации ее голоса внутрь его тельца и оставляет там языковую запись любви …». Обычно это чувство единения теряется сегодня из-за нарушения непрерывности ритмов тела.

РИТМ И МОЛИТВА

Занимающиеся религиозной медитацией, используют ритм, чтобы создать ощущение единства. В течение нескольких лет я работала с рядом христианских созерцательных общин, занимающихся религиозной медитацией (кармелитами, бенедиктинцами, доминиканцами, францисканцами и другими), для которых важные моменты в их созерцательной жизни приходили как раз в общем молитвенном пении. Пение является важным в этих религиозных орденах не столько благодаря содержанию текстов, но и благодаря его ритмичности.

Это ритмичное пение, требующее от всех молящихся дыхания в унисон, в какой-то степени напомнило мне молитвы суфиев в Афганистане, очевидцем которых я была. Во время таких молитв, тело содрогается в определенном все нарастающем ритме, пока человек не потеряет сознание. Сочетание ритма сердцебиения и дыхания прогоняет мысль — остается только дух средоточия сердца. Во время ритуальных танцев дервишей в Стамбуле и Конье танцовщики имитируют движение планеты по кругу и таким образом отождествляют себя с космосом через ритм. На территории подобной подвижнической деятельности цель ритма — направить мозг к сердцу и, думаю, таким образом найти первоначальное состояние, когда человек — как новорожденный младенец, сердце и дыхание которой ближайшие к тому, что Винникотт называет «настоящей сутью», то есть «сочетанием живых тканей тела и функций его органов, в том числе деятельности сердца и дыхания». Новорожденный младенец материализуется через сердце и дыхание, а мистик через направленный акт наивысшего воплощения возвращается к первоначальному единению.

Психоаналитикам, таким как Уилфред Бион, Д. Винникотт, Марион Милнер и Франсуаза Долту, которые исследовали происхождение формирования души, без сомнения, известны мистические состояния. В их трудах мы находим «океанические сферы», где находится ребенок, проницательность мысли и понимание умственного состояния новорожденного младенца. Возможно, этот «океанизм», это единственное место, где образуются юнговские архетипы — прообразы, позволяющие возникновение форм и рождение воображения.

Все дети, мальчики или девочки, к третьему месяцу развития в утробе матери — женского пола, а мужские половые признаки возникают от общих для всех женских после десятой-двенадцатой недели жизни зародыша. Итак, любое существо в начале своего бытия является существом женского пола. «Женский элемент», пишет Судхир Какар, «есть то, что определяет самый простой и самый фундаментальный опыт — опыт бытия».

В качестве специалиста, работающего с матерями, их детьми и молодежью, страдающей от аутизма, я хотела встретиться с малангами (суфиями-мистиками) из Афганистана. Я чувствовала, что встреча с ними даст мне больше знаний о природе образования психизма. Я думала, что святые люди суфии подобные святым православной церкви и постоянно носят в сердце молитву. Я встречала малангов на большой северной равнине по дороге в Самарканд, неподалеку от Кундуза и границы с Узбекистаном. Во время бесконечного своего пения он качался взад и вперед и, казалось, не замечал внешнего мира, когда отвечал на вопросы крестьян, бродяг и даже афганских чиновников, приходивших, чтобы получить совет по политическим делам.

Все эти люди, посвященные в доступные лишь избранным религиозные обряды, казалось, находились в состоянии тождества, когда переступается разница между «я» и «ты» и когда один человек мгновенно становится другим. Это так похоже на состояние, которое разделяют новорожденный младенец и его мать! Это тождество, которое мусульманский поэт IX столетия Халлай, знакомый с этими религиозными обрядами, выразил так: Твой образ в моем глазу, Твой вопль на моих устах, Твой дом в моем сердце, где же ты можешь деться? Эти наблюдения, свидетельствующие о том, что природа всякого духовного опыта — в детстве, а состояние, черты которого мы несем, якобы забыто и глубоко скрыто внутри нас, могут привести к выводу, что такой опыт потенциально принадлежит всем, что он не является ни реальным, ни магическим, ни таинственным и связывает нас всех друг с другом и со Вселенной.

И все же я поспешу добавить: если человеческим делам суждено процветать, то лучше было бы, если бы мы не смешивали состояния бытия ребенка с состоянием бытия мистиков, знакомых с тайными религиозными обрядами. Французский теолог Оливье Клеман так афористично обобщил это сходство и различие: «Дети спят так, как молятся святые».

Автор: Веренка Марк.