Психология сна
Содержание:
«…Над хаосом звуков носился мой сон.
Болезненно-яркий, волшебно-немой…
Я много узнал мне неведомых лиц,
Зрел тварей волшебных, таинственных птиц.
По высям творенья, как Бог, я шагал,
И мир подо мною недвижный сиял».
В этих тютчевских строках оживает преображенное поэтической фантазией свойственное каждому из нас ощущение непостижимой «дневным» разумом тайны сна — сочетания реального и фантастического в образах сновидений. Мифологическое мышление объясняло это тем, что во сне человек обращается к богам со своими реальными, земными заботами, чтобы узнать свою дальнейшую судьбу. Потому-то и держали правители древности при своих дворах толкователей этих безмолвных бесед, и пророчества зачастую действительно влияли на судьбы людей, народов, государств. (В Спарте существовала даже особенно привилегированная категория служителей, которым не нужно было даже утруждать себя толкованием чужих снов, — их единственной обязанностью было спать в храме и на основе собственных сновидений предлагать правителям программу действий.)
Не будем, однако, относиться свысока к этим представлениям. На них можно взглянуть и по-другому, ведь убеждение в реальности мира сновидений свидетельствует и об интуитивном ощущении того, что во сне сознание не погружается в небытие, но продолжает жить своей тревожной и ищущей жизнью. Вспомним снова Ф. Тютчева:
«О вещая душа моя!
О сердце, полное тревоги,
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..»
И именно «двойное бытие» во сне, мифологизированное и нашими предками, и высокой поэзией, стало сейчас фундаментальнейшей проблемой науки, изучающей человеческое сознание.
Зачем нужен сон?
Долгое время считали, что сон нужен для отдыха мозга, точнее, мозговых нейронов—их активность в этот период якобы снижается. Ничего подобного! Исследования последних лет показали, что средняя частота разрядов остается во сне почти такой же, как и при спокойном бодрствовании, а некоторые группы нейронов работают даже гораздо активнее, чем наяву.
Согласно другой гипотезе, сон приравнивался к полной бездеятельности, необходимой, чтобы предотвращать ненужную, избыточную активность всего живого. Представляете, что бы с нами стало, вернее, что бы от нас осталось, если бы мы и ночью продолжали есть, пить, ходить, работать, да к тому же активно реагировать на все происходящее вокруг! Действительно, как показали эксперименты, проведенные с пятьюдесятью тремя представителями класса млекопитающих, чем выше уровень основного обмена веществ, а значит, чем дороже обходится организму его активность, тем больше потребность хотя бы на некоторое время выключиться из внешней среды за счет сна.
Но — простейшее возражение — если дело только в общей продолжительности сна, а слова «сон» и «бездеятельность» — полные синонимы, то почему, как показали многочисленные эксперименты и наблюдения, не сокращается длительность сна у тех, кто переведен на малоподвижный режим? Концепция «адаптивной бездеятельности» не ответила не только на этот, но и на многие другие вопросы. Она вошла в противоречие с фундаментальным открытием, сделанным тридцать лет назад, когда было установлено, что сон — это не единое, как считалось, а два совсем разных состояния.
Виды сна
Первое — фаза медленного сна — совпадает с «классическим» представлением о сне, переведенным на язык психофизиологии: волны биоэлектрической активности мозга медленные и плавные, мышечный тонус снижается, пульс и частота дыхания замедлены, глазные яблоки неподвижны (разве что немного «плавающих» движений вначале). Но при этом никаких сновидений, то есть медленный сон лишен главного, с чем мы связываем само понятие сна. Исследователи выявили четыре стадии медленного сна, и ни одну из них не нарушали «болезненно-яркие, волшебно-немые» видения, лишь изредка возникали отрывочные мысли, связанные обычно с событиями минувшего дня.
Совсем иная картина при быстром или парадоксальном сне: быстроволновая биоэлектрическая активность мозга, быстрые движения глазных яблок (при, естественно, закрытых веках), перепады сердечного ритма и дыхания, усиление мозгового кровотока… Ну чем не бодрствующий организм!
Но именно в этой фазе мы видим и неведомые лица, и таинственных птиц, и тварей волшебных. Именно тогда — и только тогда — мы живем в мире сновидений. И если человека разбудить во время быстрого сна, он может рассказать о своих сновидениях, фаза же медленного сна стирает их: проснувшийся в это время свои «полеты во сне» не помнит.
Словом, парадоксальный сон настолько парадоксален, столь разительно отличается и от бодрствования, и от «классического» сна, что нередко его называют еще третьим состоянием человека.
Какие же задачи выполняет это третье состояние? Почему регулярно возникает по нескольку раз за ночь у каждого из нас? И главное — почему организм сопротивляется лишению этой стадии? Зачем нам нужна активность во сне, неужели для нее дня мало?
И все же после открытия двух фаз сна гипотеза об «адаптивной бездеятельности» в архив науки сдана не была. Если отбросить частности, она лишь ограничила свои «притязания» фазой медленного сна. На первый взгляд, эти притязания были достаточно обоснованы.
Действительно, около 75 процентов времени, отведенного на сон, падает на фазу медленного сна, когда волны мозговой активности спокойны, дыхание и пульс становятся реже, кровяное давление падает. Ряд экспериментов показал, что медленный сон на самом деле предназначен для отдыха, особенно две его последние стадии, названные дельта-сном. Люди, лишенные дельта-сна, чувствуют себя утром, по собственному признанию, физически разбитыми, апатичными, утомленными. Появилось и другое доказательство в пользу этой гипотезы — дельта-сон длительнее, как правило, у спортсменов и у тех, кто занят тяжелым физическим трудом. (Впрочем, на сон спортсмена может влиять и спортивное питание, которое она употребляет, поэтому важно чтобы оно было максимально качественным, такое можно найти на сайте https://fitnutrition.ua/izotoniki/)
Однако в результате исследований, проводившихся ученными, обнаружились факты, прямо противоречащие этой гипотезе: у больных, лишенных возможности двигаться из-за поражения нервной системы, ни увеличения, ни уменьшения дельта-сна зарегистрировано не было. Даже у пациента с полным перерождением мышечной ткани — из всех движений у него сохранились лишь движения глаз — дельта-сон занимал ровно столько же времени, сколько и у здоровых людей.
Такая противоречивость экспериментальных данных заставляет очень осторожно отнестись к концепции, однозначно связывающей дельта-сон с восстановительными процессами. Во всяком случае, если это и так, то значение дельта-сна этим не исчерпывается. И действительно, ученые обнаружили еще две немаловажные функции дельта-сна: отсеивая ненужные впечатления, он участвует в переработке воспринятой в течение дня информации, а также способствует сохранению в оперативной памяти заученного перед сном материала. Не исключено, что, устраняя информационные перегрузки, дельта-сон снимает психическое утомление, восстанавливает свежесть восприятия и тем самым сохраняет нам энергию.
В этой же стадии медленного сна, например, резко возрастает выделение гормонов роста. Ничего удивительного, что у детей она занимает существенную часть суток. Особенно часто встречается у детей и другое характерное для медленного сна явление — лунатизм. Почему это состояние, во многом так напоминающее поведение человека во время бодрствования, возникает в наиболее глубокой фазе сна, все еще не ясно. Ясно другое: в медленном и глубоком сне могут бушевать настоящие эмоциональные бури — отражение подсознательной работы психики.
Итак, даже медленный, глубокий и, главное, без тревожащих сновидений сон — не погружение в нирвану, не «отдых души и сердца». Что же говорить о быстром, парадоксальном сне?
К сожалению, хотя и говорили, и писали по этому поводу много, единой точки зрения выработано так и не было. Правда, появилась концепция, претендующая на решение многих спорных вопросов. Предложили сотрудники Бостонского университета Р. Гринберг и Ч. Пирлман, а развили и дополнили Д. Коен и М. Мак-Грат. Система «быстрый сон — сновидения», считают они, помогает нам приспосабливаться к необычным ситуациям и усваивать ту информацию, к восприятию которой мы не готовы.
Эксперименты продолжались. При этом казалось, что самое важное — характер тех задач, которые беспокоили человека перед сном. Только от них — обычных или чересчур сложных, требующих принципиально новых решений — зависит содержание сновидений и состояние центральной нервной системы. Но как же быть в таком случае с нашими индивидуальными различиями, ведь что ни говори, у каждого свои механизмы психологической защиты, свои способы реагировать на жизненные передряги, свои объяснения собственных поступков.
Доктор медицинских наук В. Ротенберг, автор книги «Адаптивная функция сна», и кандидат медицинских наук В. Аршавский наблюдали в течение года различные типы поведения и эмоциональных реакций у больных и здоровых людей и разделили их на две основные группы: тех, кто активно ищет выход из затруднительной ситуации, и тех, у кого эта активность отсутствует. Отказ от поиска угрожает нашей психике и здоровью в целом. И вот тут-то на помощь приходит парадоксальная фаза сна с необычайно высокой активностью, проявляющейся в сновидениях. Разумеется, изменить саму ситуацию никакому сну не под силу, зато можно приспособиться, изменить к ней свое отношение. Иногда это тоже выход. Следовательно, быстрый сон — это своего рода компенсация отказа от активного поиска, который так нужен нам в состоянии бодрствования, как бы последний «рубеж обороны» перед той полной капитуляцией, которая чревата болезнями, а подчас даже и гибелью.
Косвенные аргументы в пользу этой гипотезы — повышение потребности в быстром сне у тех, кто страдает депрессией и неврозами, увеличение длительности быстрого сна при приеме лекарства, вызывающего депрессию, и, наоборот, сокращение его после приема антидепрессантов.
Механизм сна
Здесь возникает один очень интересный вопрос — какие же конкретные психофизиологические механизмы компенсируют недостаточную поисковую активность во время сновидении?
Известно, что левое полушарие нашего мозга ответственно за логическое мышление, правое же «специализируется» на образном. И когда логическое мышление не в состоянии привести к рациональному решению проблемы и наяву вывести человека из конфликтной ситуации, спящий мозг, по-видимому, обращается за помощью к образному мышлению. Непостижимым для логики путем оно обеспечивает временное примирение несовместимых установок, устраняет антагонизм между ними. С помощью этого механизма можно объяснить пеструю мозаику наших сновидений, в которых царит подчас целый букет эмоций и так мало рациональности.
Наверное, дорогой читатель, вы настроились сейчас на то, что вот тут-то мы и раскроем вам наконец всю символику сновидений, значение и смысл тех загадочных и фантастических образов, что посещают нас во сне. Увы, вынуждены вас огорчить. Во-первых, такая единая универсальная расшифровка просто-напросто невозможна, ведь каждый из нас сугубо индивидуален и неповторим. А во-вторых, сновидения, как мы уже говорили, используют язык образов, и перевести его на язык слов чрезвычайно трудно.
Однако если вы часто видите сны и при пробуждении из быстрого сна способны отчетливо и содержательно рассказать о них, значит, ваш быстрый сон полноценен и успешно справляется со своей задачей по примирению конфликтных мотивов. При этом чем меньше связи между содержанием сновидений и вашим внутрипсихическим конфликтом, тем больше шансов на то, что вы благополучно от него избавитесь. Если же поиск окажется недостаточно успешным, сновидения либо превратятся в кошмары, либо вообще бесследно забудутся. Сюжетная же разорванность сновидений — свидетельство того, что поиск то и дело заходит в тупик, и приходится постоянно менять его направление.
Очень интересная стадия — переход ко сну, или дремота. Человек еще не спит, но уже отрешен от внешнего мира, углублен в себя. Вспомните, как вы засыпаете,— сначала утрачиваете контроль за мыслями, потом к этому присоединяется неуверенность в окружающей обстановке и наконец контакт с реальной жизнью постепенно нарушается. Зато появляются зрительные, реже слуховые галлюцинации, подчас довольно яркие. От нашего обычного «потока сознания» они отличаются довольно эксцентричными сценами, а от сновидений — отрывочностью, недостаточной связанностью образов, не так динамичны и бурны. Скорее, они похожи на картины или слайды, сновидения же — на кинофильм или действительность. И время в них течет быстрее, чем истинное, словно все образы сконцентрированы во времени, а в сновидениях события разворачиваются примерно с такой же скоростью, что и в обычной жизни.
Иными словами, и в медленном, и в быстром сне создаются все условия для активного образного мышления, но вот организовано оно все же по-разному. Правда, иногда и в медленном сне, судя по рассказам испытуемых, возникает нечто вроде сновидений. Однако ученые объясняют это тем, что в медленный сон время от времени внедряются компоненты быстрого, и отчеты о сновидениях на этот раз — всего-навсего следы осознаваемых переживаний, возникших в предшествующих эпизодах быстрого сна. Впрочем, пока это лишь гипотеза, требующая дальнейшего подтверждения. Но во всяком случае можно считать доказанным: и медленный и быстрый сон составляют нерасторжимый комплекс — только их «содружество» обеспечивает психофизиологическое здоровье.
Недосыпания: причины и последствия
Кто не замечал по себе: не выспишься как следует — хуже работаешь. Немецкий исследователь У. Йованович доказал: при постоянном прерывании сна в течение одной или нескольких ночей прежде всего страдают высшие психические функции — способность сосредоточиться, ориентироваться в новой ситуации, приспосабливаться к ней. Как то провели анкетный опрос двух тысяч разъездных почтовых работников, которые спали в поездках менее семи часов в сутки и в основном днем, да к тому же урывками. 98 процентов опрошенных признались, что засыпают с трудом и жаловались на прерывистый, беспокойный сон. Начиная с третьих суток работы в поезде, умственное утомление их начинало неуклонно нарастать, что сразу же сказалось при выполнении ими корректурного теста.
Есть экспериментально подтвержденные основания полагать, что эти симптомы связаны, прежде всего, с дефицитом дельта-сна. И если вовремя не восстановить нормальную длительность сна, наступят расстройства и в эмоциональной сфере — появятся возбуждение, агрессивность, подозрительность, чувство тревоги, что блокирует любую продуктивную деятельность. На этот раз спасительная миссия отводится уже быстрому сну, который способен вернуть нам работоспособность двояким образом — и прямо, и опосредованно. О прямом воздействии мы уже с вами говорили. Это — компенсация отказа от поиска, проявляющегося, в частности, невротической тревогой. Стоит же избавиться от нее, как восстанавливается подавляемый этой тревогой дельта-сон.
Известно, что способность противостоять стрессу — будь то мороз или жара, рентгеновское облучение, интоксикация или что-нибудь в этом роде — меняется в разное время суток. Зависит это от наших околосуточных ритмов, как физиологических, так и психологических: одни — «жаворонки», другие — «совы». Что же произойдет с нашими ритмами, если изменить режим сна? Они подвергнутся искусственному сдвигу, и нагрузка придется как раз на то время, когда мы, увы, менее всего к этому готовы. Отсюда недалеко и до невротических расстройств, а то и просто до болезней, как мы любим выражаться, «на нервной почве».
Так нередко случается с людьми, занятыми сменной работой и вынужденными спать то ночью, то днем. Но вот что любопытно: тот, кто постоянно или, по крайней мере, длительно и непрерывно работает ночью, чувствует себя лучше и меньше жалуется на нарушения сна, чем тот, кто быстро и неупорядоченно чередует ночную и дневную работу. Объяснить это можно, пожалуй, двумя причинами. Во-первых, при длительной, стабильной работе по ночам организм постепенно привыкает к новому режиму сна — бодрствования. Во-вторых, люди, удержавшиеся на такой работе, сами, видимо, выбрали себе этот тип труда и, следовательно, их индивидуальные особенности — и физиологические, и психологические — более или менее соответствуют таким условиям работы и образу жизни.
Иногда можно услышать такое мнение: не важно, сколько спать, важно как. Но в том-то и парадокс, что «как» отчасти зависит и от «сколько». Ведь сокращение сна происходит за счет какой-то фазы или стадии, что нарушает структуру, а значит, и качество сна. Нет спору, потребность во сне у каждого своя — одни спят по десять — двенадцать часов, другим достаточно трех-четырех. Вспомним Фарадея, Эдисона, которые спали по четыре-пять часов в сутки и сохраняли при этом огромную работоспособность. И все же есть известные закономерности, за пределами которых наступают различные нежелательные нарушения в нашем настроении и работоспособности.
Как считают американские специалисты В. Джонсон и Л. Маклеод, критическая длительность сна — пять с половиной часов: даже при такой продолжительности сна падает настроение, страдает краткосрочная память. Дальше — хуже, при четырехчасовом режиме сна повышаются утомляемость, возбудимость, исчезает чувство дружелюбия, а по заявлениям некоторых испытуемых, им просто трудно поддерживать состояние бодрствования.
Впрочем, к чему только человек не привыкает! Можно, наверное, привыкнуть и к пятичасовому сну. Что касается многих интеллектуальных задач, то их, как ни странно, собрав силы, возможно, удастся выполнить более или менее успешно и при минимальной длительности сна. Но это не значит, что переход на режим такой «экономии» не скажется рано или поздно на здоровье, так как успешное выполнение психологических задач в таких условиях сопровождается избыточным напряжением энергетических систем организма. Так что пока нельзя определить цену, которую организм платит за такую адаптацию. Не исключено, что продолжительность сна оформлялась в ходе биологической эволюции.
Нарушения сна
Сложны и многообразны причины, которые приводят к нарушениям сна. К сожалению, ученым все еще не удалось раскрыть достаточно полно секреты биохимической кухни сна. Большие надежды возлагают сейчас на открытые мозговые наркотики — эндорфины. Оказывается, мозг сам производит вещества с морфиноподобным действием, что, вероятно, и обеспечивает нам душевный комфорт. И наоборот, когда эти вещества не образуются, наступают депрессия и бессонница.
В каком количестве будут синтезироваться эндорфины, зависит, наверное, от индивидуальных особенностей организма. И тут, как говорится, рецептов больше, чем людей. Одним полезно погулять перед сном, другим — почитать, третьим — выпить теплого молока. Но к кому-то здоровый сон так и не придет до тех пор, пока он не допишет начатый роман или не защитит диссертацию. А угрызения совести? Чувство невыполненного долга перед близкими? Мысль о страданиях других? Неразделенная любовь? Все эти чувства и переживания имеют свой материальный субстрат и сложными, еще недостаточно изученными механизмами переплавляются в загадочное ядро человеческой личности, определяя ее полноценное или ущербное существование.
И без преувеличения можно сказать, сон — та самая лакмусовая бумажка, по которой можно легко определить, как ощущает человек смысл своей жизни. Отсутствие перспективы, ожидания чего-то хорошего, невозможность сделать добро людям могут лишить сна самого здорового человека. И тогда никакие ухищрения не помогут. Хорошо спит только счастливый человек. Что же сделать, чтобы он был счастлив? Наверное, каждый из нас сам должен ответить на этот вопрос.
Автор: Н. Федотова.