Страшный бич занесен над человечеством. Мрачная тень выступает из сумерек, и в другой руке у нее отрицания этой угрозе — наркомания! Нет в мире страны, не ощутившей на теле своем ударов ядовитого бича. Изо дня в день все больше и больше жертв пополняют ряды тех, кто презрел высший дар — разум — ради сиюминутного удовольствия. Но почему мы столь беспомощны перед этим великим и коварным злом? Может, это воистину «искус дьявольский» и человек вместе с первородным грехом несет на себе неискоренимую «каинову печать»?

Мы порицаем пристрастие к дурным привычкам как элементарную распущенность, малодушие и безволие. Клетки мозга необратимо разрушаются алкоголем и морфинами. Но люди уже не внемлют ни просветительскому пылу морализаторов, ни суровому запретительству законников. Тяга к гедонизму, к наслаждениям сильнее предостережений «рацио», а человек, вкусивший от химического «древа познания добра и зла», мало верит авторитетам и борется не с запретами, а только с самим собой — с собственной бедой, за собственное выживание.

Только ли человек тянется к запретному плоду наркотических веществ? Отнюдь! Обезьяны и слоны опьяняют себя некоторыми плодами, а затем буйствуют, сокрушая все, что подвернется под руки-ноги. Крысы в экспериментальных (а теперь, говорят, уже и в природных) условиях балуются водочкой. Коты от валерьянки просто без ума…

Итак, коварному, загадочному греху подвержены и существа, не преступившие запретов времен Эдема. Но, увы, все-таки они приобрели странную «болезнь», приводящую к деформациям восприятия. Предполагается, что эта болезнь — следствие важнейшей роли эмоций в жизнедеятельности развитого мозга: начиная с птиц и кончая млекопитающими.

Философ А. Н. Лук в своей книге «Эмоции и личность» утверждает, что эмоции возникли и развивались в процессе эволюции как определяющий приспособительный механизм живого к меняющимся условиям окружающей среды. Действительно, в моменты повышенных нервных и информационных нагрузок (во время охоты, преследования, схватки) физиологическая активность животного должна переключаться на «аварийный режим». Эмоции как бы оптимизируют энергетическую и информационную активность живого существа.

Известно, что у низших позвоночных значительного развития достигает только ствол мозга. Ствол, как и другие структуры заднего мозга, является источником жестко запрограммированного поведения, необходимого лишь для выживания. Лимбическая же система развивается у эволюционно более продвинутых форм. Недавно выяснилось, что лимбическая система генерирует сильные и особо яркие эмоции, те, что служат оптимальной приспособляемости организма. Американский биолог Карл Саган пишет: «Электрические разряды внутри лимбической системы иногда вызывают симптомы, сходные с теми, что бывают при психозах или после приема галлюциногенных средств. В самом деле, мишени, на которые действуют многие психотропные средства, находятся именно в лимбической системе. Вероятно, она управляет весельем и страхом, а также множеством тонких эмоций, о которых принято думать, что они являются чисто человеческими… Нарушения же в работе лимбической системы могут вызвать ничем не объяснимые приступы ярости, страха или чувствительности».

И далее там же: «Имеются основания думать, что и начала альтруистического поведения таятся в лимбической системе. Действительно, за редкими исключениями (главным образом к ним относятся общественные насекомые) млекопитающие и птицы являются единственными организмами, которые уделяют существенное внимание заботе о подрастающем поколении. Эта развившаяся в процессе эволюции способность обеспечивает долгий период пластичности и благодаря этому позволяет воспользоваться огромными возможностями по переработке информации, которой обладает мозг млекопитающих и приматов. Очевидно, любовь — это тоже изобретение млекопитающих».

Итак, мы видим, что развитие лимбической системы мозга постепенно увеличивало роль эмоционального аспекта в многообразных взаимоотношениях живого с окружающей средой, а то, что этот приспособительный механизм весьма быстро развился, неоспоримо подтверждает — он был чрезвычайно важен и прогрессивен. Высшие животные благодаря ему лишались необходимости обеспечивать колоссальную численность воспроизводства, характерного для всех низших видов — насекомых, рыб и т. д. Большее время отдавалось теперь процессам социального поведения, обучения и… сна!

Как известно, парадоксальный сон, так называемый БДГ (сопровождаемый Быстрыми Движениями Глаз), характерен для животного мира уже с развитой лимбической системой мозга. Во время БДГ-сна происходит перенос информации в глубочайшие структуры долговременной памяти. Недаром Н. Винер назвал сон «непатологическим очищением» оперативной памяти. Таким именно образом животное реализует механизм интуиции или первичного (образного) мышления, позволяющего контролировать изменения окружающей среды. Мы знаем о предчувствии землетрясений домашними животными, удивляемся навигационным способностям пернатых и т. п. Этот же механизм и породил таинственный дух Познания в самом человеке.

Американский психоаналитик Эрих Фромм считал, что при произвольном подавлении во сне рационального менталитета «мы временно возвращаемся к примитивному, животному, неразумному состоянию сознания». «В пользу такого допущения можно привести, — продолжает он, — множество аргументов, и многие из исследователей состояния сновидений, начиная от Платона и кончая Зигмундом Фрейдом, придерживались той именно точки зрения, что подобное возвращение, регрессия есть главная и существенная черта всякого сновидения». Фромм подчеркивает, что интуиция с ее необычайной чувственной организацией передается человеку по наследству еще от механизмов прединтеллектуальной деятельности животных. Но что же таит в себе этот изобретенный природой механизм? Нет ли тут библейской «змеи под цветами»? Обратимся снова к работам А. Н. Лука.

«Удовольствие и неудовольствие — основные состояния человека, на базе которых формируются все иные бесчисленные оттенки чувств. Удовольствие и неудовольствие, которые окрашивают все (или почти все) человеческие переживания, связаны с возбуждением некоторых участков промежуточного мозга (лимбической системы). Об этом же свидетельствуют эксперименты американских физиологов С. Олдса и П. Милнера, повторенные впоследствии в лабораториях всего мира.

Исследователи вживляли электроды в мозг лабораторных крыс. На полу клетки находились педали-контакты, включавшие ток. И оказалось, что в центральной нервной системе есть участки, раздражение которых вызывает у животного удовольствие, о чем можно судить по его поведению: крыса непрерывно стучит лапками по контактам, включая ток до 8 тысяч раз в час. Отвлечь ее от этого занятия может лишь очень сильный голод. Такие места, которые животные охотно раздражают сами из чисто «гедонистических» побуждений (то есть ради удовольствия), расположены в различных участках промежуточного мозга. Совокупность этих участков обозначают как центр приятного, хотя это не единый анатомический центр. Подобным же путем в мозгу удалось обнаружить и центр неприятного, то есть участки нервной системы, электрические раздражения которых настолько неприятны, что животное после первого же включения тока активно избегает повторения».

Итак, механизм эмоциональной окраски восприятия — тайный и грозный «приводной ремень» эйфории, который можно «запустить», раздражая электрическими импульсами те или иные зоны лимбической системы мозга. Центров удовольствия несколько больше, чем центров неприятного, но они располагаются рядом и действуют вполне согласованно, реализуя так называемый «эмоциональный эхо-маятник». Иными словами, человек (и животное) не может все время испытывать эмоции лишь одного знака. Всякое позитивное переживание потом компенсируется негативным и наоборот, причем глубина того или иного переживания примерно одинакова.

Продолжение следует.

Автор: Владимир Коршиков.