Скорее всего, они никогда бы не встретились. Проживая в одном городе, они обитали в разных мирах. Буда и Пешт. Две части венгерской столицы, два несовместимых мира, два полюса, жители которых лишь по случайности говорят на одном языке. Венгерский язык по сложности изучения занимает второе место в мире. Правда, на первое претендуют еще пять языков. Я приехала в весенний, по-южному теплый Будапешт к венгерской подруге. Миниатюрная Эдит, бледное дитя Пешта — вечная сигарета в тонких пальцах. Она стала моим первым гидом в Будапеште. Свидание со вторым моим другом я пока отложила. Эдит, взглянув на номер его телефона, разочарованно протянула: «А-а, он из Буды…»

Эдит обитала в Пеште, в центре у Парламента. Район пышный, престижный, но лишенный министерской скуки. Даже Парламент выглядел празднично-нарядным, весь в каменных кружевах готических башенок, с неожиданно ренессансным куполом. Хотя размеры и обилие украшений главного здания страны впечатляли. Его фасад выходит прямо на Дунай. Напротив через реку берег составляют холмы. Городской массив, расположенный на холмах, постепенно дробится на отдельные виллы, сады. Вершины холмов густо покрыты лесом. «Там Буда,— неопределенно машет рукой Эдит. — Не люблю ее — скучная провинция. Сейчас я покажу тебе настоящую столицу». Мы разворачиваемся спиной к Дунаю и отправляемся в путешествие в XIX век.

Потому что Пешт — родина моей Эдит — ностальгический европейский город позапрошлого столетия. Вначале он где-то напоминал мне Париж, где-то — Петербург. Но уже через час я перестала сравнивать, я осталась в Пеште — чуть консервативном и увлекательном. Кажется, впервые в жизни я стала относиться к эклектике уважительно. Все приставки «нео» и «псевдо» уже не раздражали меня, они растворились в общей архитектурной гармонии. Неоренессансный дом с барочной крышей благополучно соседствовал с представителем Ардеко. Крытые рынки из красно-желтого кирпича как бы отражали роскошные цвета прилавков: фруктовое изобилие здесь перемешивалось с пятнами красной паприки, и яично-желтыми каскадами кукурузы.

Рынки мы в своем прогулочном движении прошли насквозь, не останавливаясь. Нас снова встретили кариатиды и атланты, нагруженные балконами, эркерами, портиками. Фасады пештских домов похожи на убежище коллекционера: скульптуры, колонны, вазы, греческие маски и строгие профили венгерских гусар, рядом — огромные золотистые мозаики, таинственный свет оконных витражей. Эдит вздыхала, что многие, ох многие дома заждались ремонта. А меня ничто не раздражало в этом уличном музее. Совсем не к месту появилась скучная современная коробка Министерства обороны. Молоденький солдат с автоматом вдруг направился в нашу сторону, что-то быстро говоря и протягивая… деньги. Молодой человек просил купить ему мороженое и сигареты. Через проходные дворы мы побежали в магазин. И изнанки кварталов и улиц вдруг оказались совсем незнакомыми, не петербургскими и не московскими. Нигде больше ни до, ни после я не видела такой четко выраженной геометрической перспективы арок, соединявших сквозной линией десятки домов и отдельные улицы.

Исполнив гражданский долг Эдит прагматично заметила: «Может быть, и моему сыну когда-нибудь купят мороженое», и попрощавшись с солдатом, мы продолжили прогулку. Заглядывали в подъезды с мраморными фонтанами — напоминание о былой роскоши, выходили на широченные бульвары с рядами платанов, ведущие к площадям и грандиозным монументам, вновь ныряли в переулки с магазинчиками «в одну дверь». Рассматривали состарившиеся, бордовые с золотым, вывески. «Ювелир, меховщик, сапожник»,— переводила Эдит. Взглянула на низкое окошко: «Здесь всегда была мастерская. У отца этого сапожника ремонтировала обувь моя бабушка, а теперь — сестра и я». От таких слов стало спокойно, как в доме у старых, добрых друзей. Будто я уже жила здесь когда-то, и жила хорошо. «Теплый город, правда? Его и строили с любовью», — словно угадала мои мысли подруга. Эдит — историк по образованию, она рассказала, что…

В конце 19-го столетия Венгрия, наконец-таки получила относительную независимость от Австрии. Вот тогда и стали строить Пешт, почти не трогая крошечную Буду на том берегу. Строили в таком темпе, что за три десятилетия маленький город превратился в настоящую европейскую столицу с Парламентом не хуже лондонского (при создании венгерского за основу взяли английский — и по политической структуре, и по архитектуре). Почти в одно время появились храмы, музеи, театры, сотни доходных домов, хозяева которых обязаны были в каждом доме на крыше выстроить художественную мастерскую. Такого количества студий художников не было нигде в Европе. Будапештские мансарды образовали причудливый верхний слой города. Часть его сейчас надстроена и переделана, но осталось немало и тех, где по-прежнему творят нетленное.

За поворотом показался огромный собор. «Самая большая церковь в Пеште, — объявила Эдит. — Зайдем?» 96-метровую громаду строили полвека. За это время площадь перед зданием обросла другими постройками. Они сдавили храм со всех сторон. Но первый собор развалился за 15 минут — архитектор допустил серьезный просчет в проекте. Представляя, как предшественник нынешнего сооружения рушился на площадь, мы стали с трепетом подниматься к могучим колоннам главного входа. Внутри прохладная мраморная тишина, тусклый блеск венецианских мозаик, статуи венгерских святых в нишах, в глубине алтаря вместо привычного изображения Богоматери или Христа стоит скульптура короля-воина с мечом и крестом. Святой Иштван — первый венгерский король. Это его храм, здесь же в ажурном саркофаге хранится главная католическая реликвия — мощи правой руки основателя государства. Торжественно, мрачно и холодно. Скорей на улицу, на солнце!

Неподалеку от католической святыни стоит святыня иудаизма — самая большая синагога Европы. Две тонкие веселые башни, надпись на иврите: «Создай мне жилище, и я буду обитать в нем». «Жилище», выполненное в романтическом мавританском стиле, сверкало свежими красками: самую большую синагогу только что привели в порядок на деньги фонда, созданного голливудской звездой Тони Кертисом, родители которого когда-то эмигрировали из Венгрии. Ансамбль синагоги замыкал границы старого гетто, где в одном из крошечных кафе мы решили выпить кофе. По словам Эдит, будапештцы с присущей им сдержанностью не говорят, подобно жителям Венеции, что если в городе исчезнет кофе, случится революция. Тем не менее, чашка кофе — простая, двойная, «капуччино», утром, днем, даже ночью — это неотъемлемая часть городской жизни, стиль, история Пешта.

Первые кофейные дома появились 200 лет назад. В конце прошлого века их количество стало расти в геометрической прогрессии. Узнав, что в стране на 12 000 церквей приходится 76 000 кабаков, правительство всячески способствовало увеличению числа кофеен. Кофейные дома Пешта с самого начала стали своеобразными клубами литературоведов, художников, политиков, деловых людей. Каждая компания посещала свой клуб, и иногда рискованно было «ошибиться дверью». В годы борьбы за независимость свободолюбивые венгерские интеллектуалы не раз поколачивали немецкоговорящих литераторов, заглянувших по ошибке в «чужое» кафе.

Мы зашли в знаменитый кофейный дом «Нью-Йорк» (почему-то изменивший название на «Хунгариа»), который занимает весь первый этаж здания страховой компании. Респектабельный интерьер (создатели которого явно не экономили на позолоте, мраморе и зеркалах) располагал к солидной беседе. Хотя с первого дня жизни кофейного дома народ там собирался не такой уж серьезный. В день открытия заведения веселая компания журналистов выбросила в Дунай ключи от полюбившегося кафе — пусть будет открыто и днем и ночью! В столетней летописи «Нью-Йорка» мелькают имена знаменитых посетителей: Александр Корда, Имре Кальман, Федор Шаляпин, Томас Манн, Жозефина Беккер и еще десятки фамилий всемирно-известных или знаменитых только в тесном пештском кругу. Например, таких, как метрдотель дядюшка Дюла, знавший больше всех на свете анекдотов, или газетный репортер Вильям Тартьян, купивший кофейный дом на фантастический карточный выигрыш и превративший кафе в киноклуб.

Сейчас, как и 100 лет назад, здесь можно встретить всех будапештских героев. Моя подруга все время заговорщицки шептала о том, какой знаменитый писатель только что прошел мимо и какие ужасные рецензии пишет человек за столиком в углу.

Кофейный марафон мы продолжили в самых разных заведениях города — богемных, респектабельных, студенческих. Кофе в Пеште «наливают» везде. Меняется состав посетителей и цены, но черный ароматный напиток повсюду остается таким же крепким, как венгерские сердца, которые выдерживают по 5-7 чашек… в день. На фешенебельной прогулочной набережной Корзо Эдит уговаривала меня попробовать какой-то специальный кофе. Я сказала: «Нет». И пока она выпивала очередную чашку, я любовалась набережной, по которой брела праздная, шумная публика. Потом я заметила в толпе нечто необычное. Улицу наполнили старушки-куклы — в очках и без. Большая часть пожилого племени от бабушек-крошек до толстых теток восседала на метлах — традиционном средстве передвижения. «Босорканьи полетели, — сказала Эдит. — Ведьмы с горы Геллерт». И щелкнув одну ведьму по носу, пренебрежительно добавила: «Будайские сказки. Завтра в Буде познакомишься с ними поближе».

Продолжение будет.

Автор: Екатерина Вереш.

P. S. Духи вещают: Как все-таки здорово путешествовать. Будь-то Будапешт или любое другое место нашей удивительной планеты. К слову всегда можно взять горячую путевку в Турцию, Египет, Таиланд или еще куда-то и вперед – к новым путешествиям.