В Буду мы поехали на следующий день. Эдит взяла такси. Мелькнули каменные львы Цепного моста, короткий серпантин по склону холма, и дальше — грохот мостовой. Весь переезд занял минут десять. Остановились мы у входа в подвал низенького особняка. Почти скатившись по крутым ступеням, оказались в уютном погребке. Я увидела футбольных фанатов, которые сидели у маленького телевизора. В нише под тяжелой полкой потягивал вино юноша в костюме эпохи Возрождения. На коленях флейта — уличный музыкант. Потом я увидела Шандора. В полутемном подземелье, с угольно-черной бородой, он необыкновенно походил на средневекового рыцаря. Здесь каждый день собиралась одна и та же компания. Встречались поболтать, пропустить стаканчик, поделиться новостями, поспорить. Большинство «членов клуба» жили и работали в крепости, не стремясь лишний раз покинуть ее.

Выпив немного местного вина, Шандор, Эдит и я выбрались на солнечный свет. Тогда я обнаружила, что попала действительно в другой мир. Вместо рафинированного, европейского Пешта передо мной была узкая средневековая улица. Казалось, вот-вот из кривого мощеного проулка выйдет отряд стражников из «Ночного дозора» Рембрандта или мушкетеры Дюма. Мы проходили мимо винных погребков, заглядывали во дворы, отделенные от сонных улиц тяжелыми воротами. Внутри двориков было еще тише, в огромных деревянных кадках росли деревья, над арками домов виднелись надписи: «1500», «1600», «1700 год».

Шандор повел нас обедать в ресторан. Под гирляндами чеснока и паприки я впервые попробовала халасле — суп рыбака. Не могу сказать, что это было изысканно-утонченное блюдо, но ничего более острого, вкусного, «национального» я не ела до сих пор. Потом мы опять бродили по «городу в городе», сидели в загадочных готических нишах будайских подворотен. Эдит и Шандор хором рассказывали, что таких ниш нет больше нигде в Европе, историки до сих пор гадают, зачем их строили.

У одинокого окна в центре площади — единственного, что осталось от древнего храма Магдалины, — я снова увидела бабушек-ведьмушек. Шандор отозвался о них с уважением: «Это духи города. Когда-то они обитали на горе по соседству, нередко спускаясь в Буду. Они вмешивались в дела домашние и государственные, принося немало хлопот добропорядочным гражданам. И воду мутили в Дунае, топили путников, пытавшихся переправиться из Буды в Пешт, пока жители двух городов не договорились построить Цепной мост, а потом и восемь других мостов. «Но время не щадит никого, — философски закончил Шандор. — Ведьмы состарились, сменили кочевой образ жизни на оседлый. Живут в сувенирных лавках. Говорят, теперь они приносят счастье». Старушки сидели, стояли, летали по всем уголкам Буды, толпились у собора Митяша, в отличие от пештского — воздушно-легкого и светлого.

Кружевная готика собора вызвала у меня вздох восторга, у Эдит — ревнивый взгляд. В соборе шла служба: торжественная органная музыка, свечи и много живых цветов. Под сочными витражами стрельчатых окон — флаги, древний герб короля, и неожиданно — восточная роспись колонн. 150 лет собор был мечетью, и при последней реставрации решили ничего не менять. Собор, как Белоснежку, окружают семь башен Рыбацкого бастиона — игрушечной крепости, построенной для украшения Буды, для забавы горожан. Туристическая братия заполнила лесенки и переходы бастиона. Мы поддались всеобщему настроению и стали карабкаться к смотровым башням. «Эдит, это — твой Пешт, — сказал Шандор, будто объявил остановку. — Ты считаешь, это красиво?» Пока они спорили, я рассматривала Пешт: здание Парламента, собор Святого Иштвана, улицы и площади, — и мне это нравилось. «Я бы умер в Пеште от выхлопных газов», — говорил Шандор. «А я бы в Буде от скуки», — отвечала Эдит.

Предки Шандора жили в Буде с XVII века. Он даже показал дом, построенный на месте разрушенного в войну 1848 года фамильного особняка. Шандор возил меня по Будайским горам, Эдит — по равнинному Пешту. Иногда мы объединялись на нейтральной территории — острове Маргит или в городе-спутнике Сэнтендре. Мои милые друзья, очень воспитанные и добрые люди, старались не слишком ссориться при мне, Это удавалось им с трудом. Но провожать меня они пришли вместе. Каждый принес подарок — старушку на метле — на память и на счастье. Расстрогавшись до слез и обнимая двух бабушек одновременно, я искренне призналась в любви к Будапешту. К Буде и Пешту. И самолет унес меня от моих милых друзей. «Встретятся ли они?» — думала я по дороге. Через три месяца от Эдит и Шандора пришла открытка — приглашение на свадьбу. Бракосочетание намечено в Пеште, праздничный ужин — в Буде. А еще говорят, что «мужчина с гор не должен жениться на женщине из долины».

Автор: Екатерина Вереш.

P. S. Духи вещают: А еще в чудесном Будапеште все делается с душой, даже такая мелочь как бумажные пакеты и то тянут на маленькое произведение искусства. Хотя и у нас есть компании, например, типография Еврографика, которые вкладывают душу в свою продукцию и всячески заботятся о высоком качестве.