Не менее популярным естественным жильем человека были пещеры. Но расхожее представление о том, что когда-то все первобытные люди жили в пещерах, — сегодня выглядит по меньшей мере спорно. И название «пещерный человек» грешит исторической неточностью. В пещерные времена квартирный вопрос стоял куда более остро, нежели в сегодняшнем мегаполисе. Пещер не хватало. Иметь собственную пещеру было столь же престижно, как в наше время обладать мраморной виллой с бассейном. Пещеры являлись идеальным убежищем и, казалось, самой природой предназначались для проживания человека. Знаменитый этнограф девятнадцатого века Элизе Реклю пишет: «Обитатели пещер проиграли в самых различных отношениях, когда покинули свои подземные жилища и перешли в дома, построенные искусственно и подвергающиеся действию стихий. Пещера тепла зимой и доставляет приятную прохладу летом. В ней человек находит условия, настолько благоприятные в гигиеническом отношении, что лишь немногие дома могут с ней в данном случае сравняться».

Известно, что во Франции по берегам Луары к началу прошлого века сохранялись еще обитаемые пещеры, правда, они были обставлены дорогой мебелью, украшены гравюрами, скульптурами, хорошими картинами и служили загородными поместьями богатых семейств.

Как уже говорилось, пещеры были удовольствием труднодоступным. Если племя располагалось в горах, особенно тех, которые изобилуют мягкими породами (такими, как известняк и туф), оно еще могло капризничать и выбирать сухую и чистую пещеру с самыми красивыми сталактитами. А жителям равнин приходилось тратить немало сил, чтобы защищать себя от врагов, от холода и зноя. Так что великолепные готические замки Европы стоят куда ближе к самодеятельным постройкам дикарей, чем к величественным природным образованиям — пещерам. Однако, для того чтобы построить самую жалкую хижину, все-таки приходится использовать элементарные конструкторские находки и труд, а из пещеры надо только выгнать пару львов или десяток ядовитых гадюк.

И приходится признать, что дикарь, размышляющий, как бы половчее приладить лепешку кизяка на крышу, занят не менее творческим делом, чем Корбюзье, вдохновенно склонившийся над чертежом небоскреба. К тому же, будем справедливы — многие дикие племена строили и строят далеко не примитивные в архитектурном плане дома. Многие путешественники неоднократно утверждали, что ни одна из современных походных палаток до сих пор не может соперничать в практичности и удобстве с традиционными для данной области жилищами — юртой, чумом или вигвамом.

Но, похоже, традиции примитивного строительства теперь сохраняют исключительно ученые-специалисты. Дикарь — он дикарь, и его мало заботит этнографический и культурный аспект домика, который он себе сооружает. Исследователям, наблюдающим за жизнью примитивных племен, остается только в отчаянии рвать на голове волосы — вместо экологически чистых пальмовых листьев и глины дикие люди все чаще употребляют, например, картонные коробки из-под Coca-Cola. Человек с примитивным сознанием (в термине этом нет ничего оскорбительного) напоминает общеизвестное насекомое — ручейника, который изготавливает «чехлик» — твердую искусственную оболочку для своего беззащитного тельца из подручных материалов.

Обычно ручейник использует кусочки ила, песок, ракушки. Но если его посадить на дно, усыпанное бриллиантами или, скажем, бисером, то он, нимало не смутившись, соорудит себе экстравагантный наряд, в котором и будет разгуливать, не задумываясь, уместна ли подобная роскошь на спине насекомого или нет — он всего лишь использовал то, что было рядом. И так как унести от ближайшей бензоколонки несколько легких коробок проще, чем обдирать кору с деревьев или бегать с совком за коровой, то нет ничего удивительного в том, что ныне целые племена благополучно проживают в поселениях, составленных из отходов цивилизации и украшенных разнообразными надписями: «Осторожно! Стекло!» или «Не кантовать!». Этнограф может тысячу раз рассказывать людям племени ньям-ньям, насколько веревки из кокосового волокна органичней и экологичней, чем упаковочная пластиковая ленточка в розовую полоску — истинный ньям-ньям никогда его не поймет. Ведь ленточка блестит, шуршит, переливается — в общем, поражает красотой. А главное — валяется под ногами в неограниченном количестве. (Думаю, африканским бушменам понравились бы современные рингтоны на телефон, под которые они б просыпались и засыпали в своих экстравагантных домах).

Надо сказать, что пребывание европейцев на африканском континенте внесло в жизнь аборигенов немало разнообразия. Бесконечные войны, организованные немецкими, английскими и французскими колонистами оставили неизгладимый след не только на географических картах, но и непосредственно в африканских саваннах и пустынях, например, в виде ржавых останков военной техники. Предприимчивое народонаселение континента не дает пропасть добру. Например, взяв старый заржавленный «Виллис» и водрузив его на две пустые бочки из-под солярки, можно соорудить превосходное жилище — убежище от палящего солнца, приют для усталого путника. Правда, у европейца, наблюдающего этот «полуденный отдых аборигена» под чудовищной грудой железа, стоящего на хлипких подпорках, сердце замирает в груди от ужаса — конструкция «домика» вопиет о том, что через мгновение все рухнет, оставив от неразумного представителя страны третьего мира мокрое место. Но аборигены неустрашимы — домики из «Виллисов», прицепов, снарядных гильз, канистр, бочек и прочего послевоенного хлама по простоте замысла и изяществу исполнения составляют достойную конкуренцию «блуждающим» хижинам и деревням на деревьях.

Африка — земля чудес. Борьба с природой, очевидно, развивает творческие способности каждого, кто отваживается поселиться на этой земле. Дикари вьют из хвороста свои разнообразные гнезда, европейцы громоздят каменные города. Известна история, когда некий немецкий барон выстроил среди мертвых песков в окружении голых иссушенных гор пустыни Намиб настоящий (почти средневековый) замок. Как-то раз в бою с племенами готтентотов барон проявил себя трусом. И многие годы потратил на строительство замка в местечке Дувизиб, название которой переводится как «место белого мела, где нет воды». Таким странным образом он изживал в себе комплекс поражения (в те годы фрейдизм стал модным учением). Серый замок Дувизиб до сих пор возвышается в Богом забытом уголке Юго-Западной Африки и являет собой памятник достижениям психоаналитической науки. Говорят, барон Гапсгенрих фон Вольф исцелился, вернулся в Роттердам, участвовал в сражениях Первой мировой войны и был убит на поле боя во Франции. Он погиб как герой.

Дом человека — его крепость. Будь то переносная хижина или дворец, дерево или пещера. Понятие дома роднит просвещенного христианина и дикого бушмена. В родных стенах человек обретает душевный покой, как обрел его барон фон Вольф, сидя с бокалом шампанского на окраине дикого континента, по которому бродят люди и их дома. Светит солнце, барон ловит лучик на гранях бокала и небрежно стряхивает песчинку с белых штанов. А на другой стороне пустыни задумчивый туземец подсаживается к костру, чтобы просушить кости умершего предка. И всем хорошо, потому что у каждого есть свой дом.

Автор: Трофим Заболотнев, Иван Гамаюнов.