Гимназист Вася Розанов в своих пылких мечтах систематически и безжалостно уничтожал уличных «жриц любви» при помощи пушек, пуль и ножа. Но не потому, что был садист. Просто считал, что проститутки «опровергают семью» и делают ненужным брак. Вася мог бы вырасти в рядового высоконравственного семьянина. Однако вырос в великого религиозного философа. И потому его юношеские радикальные устремления преобразились в глубоко продуманное и, можно сказать, «психоаналитически обоснованное» утверждение святости брака.

Ну и что? — скажет читатель. Брак является церковным таинством, и чтобы чтить его, вовсе не обязательно десятки лет философствовать и переосмысливать свои подсознательные импульсы; достаточно просто быть верующим христианином и уважать отеческие традиции. И потом, кто из религиозных философов не писал о святости брака? Может быть, только Бердяев, который много толковал о свободном Эросе и семью называл «могилой любви» (да и то вроде бы не от себя лично, а устами некоего совокупного представителя своей эпохи).

Но ведь мы-то с вами не раз убеждались (и в наших беседах, и в жизни), что применительно к любви всякое утверждение только на первый взгляд просто. Тот же Бердяев на святость церковного таинства брака вовсе не посягал; просто ему казалось, что только «неофициальная», не отягощенная условностями, любовь может служить основой этого таинства. И он признавал, что «свободная» любовь сплошь и рядом вырождается и опошляется.

Разве кто-то будет оспаривать утверждение, что истинным таинством соединения двух любящих может быть лишь таинство настоящей любви? Только вот что признать «настоящим» чувством? Иногда человеком овладевает жгучая, пылающая страсть; кажется, что нет ничего очевиднее ее, нет ничего губительнее — если не удовлетворить ее вожделения. А в итоге все «таинство» оборачивается заурядным, скучным, ревнивым тиранством официознейшего пошиба. Или же, в другом случае, будто и не было никакой страсти-любви, а живут люди вместе полвека в красоте и нежности, как лебеди…

Мне представляется, что любое человеческое сообщество, коль скоро оно установило некое конкретное таинство любви, несет за эту любовь нравственную ответственность. Причем в роли такого сообщества могут выступать и государство, и Церковь. Потому Церковь и благословляет, освящает всякое любовное чувство, если оно оказалось настолько серьезным, что привело к созданию семьи (а определение семьи как жизненно необходимой «ячейки общества» ни одна «перестройка» не отменила и отменить не могла). И, наверное, можно сказать, что самим актом освящения Церковь в некоторых случаях компенсирует (в сакральном смысле) недостаток подлинности в любви.

Настоящая же любовь — этот поистине «редкий цветок» ни в каком благословении не нуждается, ибо благословенна в себе самой. Такую любовь обвиняют в безрассудстве и даже могут счесть антиобщественной. Но полно: так ли это? По-моему, люди не всегда умеют распознать эту благословенную любовь. Например, тот же Бердяев, толкуя «Анну Каренину», назвал преступными брачные отношения Анны и Каренина, превознося при этом любовь Анны и Вронского и ставя их любовь в один ряд с провансальскими трубадурами и их Прекрасными Дамами.

Уважаемый философ ошибся — касательно героев романа Льва Толстого. Не было между Анной и Вронским любви-таинства! Думаю, что здесь налицо явный суррогат любви, рожденный элементарной пресыщенностью, незнанием куда себя деть и полным неумением вообще куда-то себя «девать». Отсюда — нездоровая экзальтация любовных чувств. И тот факт, что эти чувства обернулись для Анны трагедией, вовсе не освящает их. Ведь трагедия произошла потому, что за спиной у Анны осталась разрушенная семья: все было бы иначе, если бы рядом с ней находился только муж. Но был еще и сын, которого она любила; она причинила ему зло — и разрушительная ударная волна («обратный удар», как иногда говорят) настигла ее и уничтожила.

А вот касательно трубадуров Бердяев прав! И дело не только в том, что они стали творцами высокой любовной лирики, но и в том, что стали причастны некоему «мистическому слиянию» с объектом своего рыцарского служения. А это уже любовь-таинство…

Но разве каждый человек, вступающий в освященный Церковью брак, поднимается — в своем индивидуальном духовном становлении — до этих высот? Конечно, нет. В большинстве брачных союзов истинной любви нет, и не было с самого начала. Однако это вовсе не означает, что такие браки нужно разрушать. Их разрушение безнравственно, ибо наносит ущерб детям и всему обществу. Вы скажете, что при отсутствии любви супругов дети тоже страдают? Да; вот только соизмеримы ли эти два вида ущерба, две разновидности зла?

Поистине можно сказать, что брак, семья — это, конечно, «узы», но созданы они Самим Богом для того, чтобы воцарились в мире благость и благодать. Не случайно и в дохристианскую эпоху именовали их античные мудрецы «узами Гименея», тем самым сакрализуя их и связывая с божественным.

Что же касается философии любви, то некоторые мыслители, утверждая святость таинства брака, высказывали мысли, звучащие почти еретически. Бердяев, например, не только сказал, что «брак есть великое таинство, соединяющее с Богом», но и заявил: «Половая любовь есть сфера религиозной мистики по преимуществу…»

Сильно сказано. Только ведь телесный объект любовного влечения не слишком надежен: изменчив (во всех отношениях), подвержен разрушению и смерти. И не только тело, но и душа любимого человека капризна и преходяща… Кого же любить нам в том браке, который является священным таинством? Может быть, весь мир? Лишь во всей его полноте может осуществляться идея Красоты в ее предельном выражении — об этом знали еще античные философы.

Пусть будет так. Пусть таинство брака соединит нас с Богом и Вселенной. Да освятится сам институт брака мистическим касанием Афродиты Урании — Любви Небесной…

Автор: А. Ширялин.

P. S. А вообще все живое на земле жаждет любви, создания семьи, продолжение рода, эти потребности заложены в нас самой Природой (или Богом), вот, даже знакомства глухих для этой цели существуют, чтобы и люди с определенными изъянами могли найти «свою вторую половинку».