Как уживаются между собой, в едином пространстве и времени, любовь, семья и брак? Тянут ли они упряжку в одну сторону — в сторону социального блага — или каждый из них рвет постромки в поисках замкнутого круга сиюминутных проблем и удовольствий?.. Что касается любви половой, то она вроде бы не прочь упорхнуть в царство экстатического безумия. Напротив, семья умеряет пыл влюбленных почти ритуальной обрядовостью домашнего очага. Брак… брак же приковывает нас железными цепями обязательств к фундаментальной кладке государственного поручительства нерушимости любви. Вроде бы ясно: лебедь, рак и щука при возке с поклажей. А вот что за поклажа в том возке? Конечно же, дети. И весьма непросто понять, как по отношению к ним действуют институт брака и сотворившая его любовь…

Существует точка зрения, что любовь вообще не зависит от деторождения, что дети могут быть прекрасно воспитаны и без любовных влечений родителей друг к другу. Что можно сказать в ответ на это? Действительно, дети порой рождаются и без любви; сейчас их вообще собираются зачинать в пробирке. Это, конечно, доказывает неизбывность и неизбежность таинственной, вселенской порождающей силы, но ее самостоятельность иллюзорна. Подлинно животворную силу она проявляет в любви, в Эросе. Именно Эрос выступает единственной побудительной причиной рождения, как букашки, так и Божественных Сущностей.

По всем житейским канонам, дети, зачатые в любви (хотя бы мимолетной, но искренней), обладают большим физическим и духовным потенциалом. Не потому ли животный мир зачинает себя в предельный, экстатический миг, а не просто в любой момент существования, с механической необязательностью? Человек ведь тоже в миг соития как бы отрекается от всех культурно-цивилизаторских установок, оставляя за собой лишь право на рафинированность эротического удовольствия. Но это падение в животность не есть падение в содомскую бездну, если водоворотом страсти вызвана к жизни новая душа.

И еще один момент. Родители как будто бы могут воспитывать детей с любовью к ним, хотя и без любви друг к другу. Но вряд ли, не вкусив плода взаимной любви, они способны в полной мере направить ее на детей: не создан прецедент меры. Ведь взаимная любовь мужчины и женщины оттачивает, гранит, как бриллиант, саму иррациональную суть любви. Иначе и любовь к детям может стать эгоистичной, неразумно-ревнивой. Ребенок, впитавший в себя подобную любовь, тоже создает в себе закоулки благочестивого эгоизма.

Конечно, можно (следуя, кстати, за таким авторитетом, как Владимир Соловьев) скептически относиться к браку и к деторождению, считая этот человеческий институт полуживотным, а деторождение — фактом умножения страдания и смерти. Но, наверное, не меньше доводов можно привести в пользу того, что соитие для продолжения рода — это дело божественное. Вот и Василий Розанов в работах «Уединенное» и «Опавшие листья» развивает тему любви, брака, целомудрия и даже не чужд патетики в поисках основы святости брака.

Почему же свят брак? Философ отвечает: «Да потому, что «святое» их обоих — тот факт, что они «святятся» друг для друга: не по поверхности скользят, но уходят вглубь (именно по линиям связи), к Единому Образу, которому они поклонились. Вот откуда свет брака! Брак есть поклонение «невидимому свету». Отрицательный ли он? Да он-то и побеждает смерть, не иносказательно, но фактом: где мое и женино в этом младенце? Мы живы в нем, а через его нарождение — живы в бесконечности…»

Согласен: семья существует не только для детей и внешнего продолжения жизни; семья — это еще и нечто иное, идущее вглубь к «Единому Образу», творящее андрогинность в себе через касание с ним, ибо тот «Единый Образ», тот Нетленный Андрогин, присущ каждому из них. И каждого из них он наделяет именно тем качеством, в котором они нуждаются: женственностью материнства и успокоенной мужественностью отцовства.

Но почему же тогда с понятием плотского единения двух связано столь много лжи? Ответ прост: плоть сама по себе безжизненна и лишена страстного начала. Только импульсивность душевных принципов наполняет ее эротическим содержанием. А душевная составляющая человека, обращенная к телесному, очень ранима. И когда нарушается душевное целомудрие, то в образовавшуюся брешь тотчас устремляются толпы воинствующих вакханок, жаждущих хмельной жизни. До семьи ли и до любви ли тогда?..

Так что же — искать, вслед за Розановым, возврата к святости «безгрешной» плоти? Но ведь ушедшие искать этого «нового поклонения» должны сохранить в себе целостность того душевно-психического состояния, что именуется целомудрием, иначе шансы обрести искомое очень невелики. Велико на этом пути иное — искушение уйти в продажную любовь.

Да, но ведь проституцию не извести никогда и ничем (Розанов в юности мечтал истребить ее «пушками, порохом и ножом»). Женщина иногда идет на панель по причине неукротимой половой страсти (что бывает редко: так сказать панельная дама по призванию); иногда — в связи с тем, что нищета становится хронической болезнью. Впрочем, нередка и просто авантюрность характера (подогретая, как правило, извне); таких «подогретых» большинство.

В древности страстно-одержимые становились храмовыми служительницами; вытолкнутые на улицы нищетой превращались в жертв этой беспощадной улицы. Ну а «подогретые» цивилизованным образом жизни становились гетерами с жесткими клановыми установками и четко очерченным кругом запретов (почти ритуальных). Ныне же все они толкутся на одном пятачке, плодя криминальные сюжеты и венерические болезни, причем «подогретых» становится все больше — их «клонируют» средства массовой информации. Все они, покусанные бешенством разврата, — явные врагини семьи, на панели они даже безопаснее, здесь их «снимают» только те, у кого отбито нравственное нутро.

Впрочем, многим людям свойственно считать, что семья по своей природе эгоистически замкнута, что спасение человечества — в некоем мистически-любовном слиянии всех живых существ. Такой философско-мечтательный романтизм обосновывается даже авторитетом Самого Христа; но если Христос и призывал оставить семейный очаг, чтобы следовать за Ним, то это касалось только апостолов духа. Нелепо предполагать, что Он призывал всех отринуть «природную необходимость» — и тем самым очистить Землю от человечества.

«Природная необходимость» — не в том, чтобы оставить отца своего и мать свою, дабы исполнить волю Отца Небесного; ведь Отец Небесный до сих пор не отменил Свой завет: «плодитесь и размножайтесь». Не может же быть так, что воля Отца Небесного не состыкуется с законами природы, Им же сотворенной. Волю Отца Небесного нужно исполнить, причем с достоинством, осмысленно и свободно.

Однако, скажет эрудированный читатель, это все, по известной терминологии древних, «Афродита простонародная» или, по-нашему, любовь земная. А как же быть, если посетит человека «Афродита Небесная»? Здесь спору нет: когда возникает связь с Афродитой Небесной, все остальные связи рвутся сами по себе, ибо становятся ненужными — человек живет уже в иной плоскости бытия.

Что это? Путь к чаемому объединению людей в мистический сверхприродный организм, в Богочеловечество? Возможно; но вступать на этот путь земному человечеству еще рано. И часто подоплекой подобных устремлений оказывается всего лишь наш эгоизм, восстающий против природной животности, из которой вышло человеческое эго и с которой пока еще связано неразрывной пуповиной. Преждевременный разрыв этой пуповины чреват, как говорят медики летальным исходом. Человеческая личность должна прежде изжить свой эгоизм; тогда не нужно будет восставать против родовой сущности — она станет необременительной и преходящей. Человек же, связанный родовой порукой, в муках рождающий себя, не вполне еще ответственен за свою свободу, ибо не осознает до конца ее творческих возможностей…

Вот мы все время говорим: ОН рвется к Афродите Небесной, ОН осознает… Значит, подсознательно имеем в виду мужчину? А как же ОНА — женщина? Ведь как это ни покажется кому-то парадоксальным, но проклинаемое многими философами (и не только ими) деторождение и делает женщину женщиной. Только тогда раскрываются ее потенциальные возможности, когда она проходит через материнство, ибо материнство — мистически — это изначальное качество женственности. И призыв к отказу от материнства означает призыв к отказу от женственности — то есть и от любви, от личного, индивидуального чувства.

Почему индивидуального? Потому что чисто родовая функция любви не знает: любовь подразумевает индивидуальность. В человеческом обществе эта индивидуальность накладывается на родовой момент, и тот, в свою очередь, начинает «озвучиваться» индивидуализированной любовью, подпитывая ее своей родовой глубиной. Что же касается официальности или неофициальности брака, то для истинной любви это не имеет никакого значения: подобный брак, как говорится, скреплен на небесах. Но, конечно, может он быть закреплен и юридически — как некая защита от случайностей и невзгод жизни. Так что и юридическая закрепленность брака тоже имеет (хотя и малое) отношение к таинству брака, если брак свят в самом себе. А мистическое соединение без взаимных обязательств и морального долга — это безответственная и страшная, по сути, игра, отрицающая человека в человеке.

Познав и признав все это, мы неминуемо должны решить для себя вопрос: каким быть браку? Ведь справедливо возражают против некой безличной семьи. Значит — семья патриархальная? Действительно, в ней существовала многослойность отношений, освященных веками. Опираясь на эти традиции, старшие могли надеяться на уважение и даже почет, ибо строгая субординация карала отступников и делала их изгоями.

Сегодняшняя старость нага и неприглядна в этой своей наготе. Все пристойные и маскирующие старость одежды отброшены; эстетика отношений, «безотходная» полезность каждого члена семьи порушены. Вот здесь-то и вступает в силу «индивидуализированность», не знающая границ. Только очень сильная личность может достойно нести свою старость в подобной сутолоке. Да и природная, естественная любовь к детям заражается эгоизмом и самолюбованием старшего поколения.

Семья — это не просто заявка на любовь. Вступая в брак, мы «даем подписку» на целый ряд обязательств, необходимых не столько двум любящим, сколько грядущему поколению. Да, семья связана с хозяйством; да, есть в ней даже и то, что можно назвать «элементами рабства». Но ведь семья — всего лишь клеточка огромного социального организма любого государства; распад семьи создает беспорядочное движение, ведущее к появлению все большего количества людей без роду и племени, которые, сбиваясь в случайные группы, являют собой грозную разрушительную силу для всего государства. Элемент же семейного рабства в нормальной семье — это просто форма проявления заботы о ближнем. Кстати, былая иерархичность семьи у нас во многом уже преодолена (в смысле подавления одного члена семьи другим), и здесь уже вступает в права культура и цивилизованность отношений.

Ну а что же любовь?.. Любовь (если она любовь) остается в силе — она есть то, что она есть, и семья ее не подавляет. В особенности если эта семья построена на вековых традициях народа, на их религиозных устоях. И православие, вобравшее в себя опыт родного, исконного язычества, а также библейскую традицию, освящает брак с точки зрения, проверенной почти бесчисленными поколениями. Погоня за модой в брачных отношениях дискредитировала бы любую религию, а брачный институт превратился бы в развлекательное шоу — что, кстати, и происходит, когда брак с его таинством выпадает из традиций народа.

Семья — не могила любви, а иная ее ипостась, где проявляется подлинность любви, ее глубина и сила. Мало того: «хранилищем» любовных отношений только и остается семья, с ее категорическим императивом верности. И насколько убывает эта императивная верность, настолько убывает и семейный потенциал: неверность откусывает самые лакомые куски семейного бытия. А брак как таковой либо завершает цикл любовных отношений, либо соединяет пары для какой-то иной цели — когда достичь ее в одиночку сложно, а порою и невозможно.

Автор: А. Ширялин.

P. S. А еще многие люди в последнее время свои любовные отношения стремятся подкрепить гаданиями на картах Таро. Точнее проанализировать с помощью этих карт свои любовные отношения, чтобы дополнительно убедиться в том, что избранник/избранница действительно подходят на все сто процентов. Для этого применяется, например, расклад вокзал для двоих, больше о котором можно почитать, перейдя по этой ссылке.