В том, что любовь — чувство вселенское и всеобщее, наверное, не сомневается никто из читателей. Но в чем же все-таки специфика мужской и женской любви? Изначальная сущность мужского и женского — одной природы. «Солнечная» направленность мужчины не противоречит женской «лунности». К тому же «лунность» событийна в некотором смысле, а поэтому является причиной «солнечного» бытия, как и любого другого. Однако на нынешней стадии развития человечества женская «лунность» — земная и даже подземная, незрячая, как обитатели пещер, — уже исчерпана. Женщина все заметнее поворачивается к световому мужскому началу и даже может на этом пути опередить мужчину, ибо он, хотя и более привычен к солнечному свету, слабее различает то, что составляет сущность света.

Впрочем, «солнечность» и «лунность» — это категории, которыми трудно пользоваться в повседневной жизни. Тут они оборачиваются различиями гораздо более конкретными. Принято считать, что мужская любовь как бы частична и не захватывает существо человека, тогда как женская более целостна. Бердяев, например, полагал, что женщина в любви делается одержимой — а потому просто опасной… Видимо, в этом есть своя правда. И причина женской «одержимости» в любви заключается в неизбывном стремлении воссоединиться с мужским началом, которого женщине так недостает. Ведь она глубже, чем мужчина, ушла в стихию материи, и возврат возможен только через начало мужское.

Ну а что же мужчина? Он по своей природе не только дальше отстоит от материальной стихии; он еще и в большей степени андрогин, потому что в нем при «падении во врата пола» осталось больше женской природы, чем у женщины — мужской. И не женщина опасна в любви; опасность чаще всего грозит самой женщине.

Близость к материальной стихии во многом объясняет женское обаяние, невыразимую магию женской любви, ее потрясающую многоликость. Впрочем, тут же корни и лживости женской… Философы прошлого века склонны объяснять женскую ложь потребностью в самозащите от исторического бесправия женщины. Вряд ли можно вполне с этим согласиться: пластичность женского характера проявляется просто в силу стихийности женской сути.

Может быть, мы лучше поймем своеобразие мужской и женской любви, если обратимся к тому, что получается в союзе двух? Видимо, тут открывается более глубокий пласт своеобразного посвящения. Ведь еще отец Сергий Булгаков говорил, что «полный образ человека есть мужчина и женщина в соединении, в духовно-телесном браке». Может быть, «в недрах духа» человек и остается двуполым, потому что в каждом из нас причудливо и своеобразно смешиваются мужское и женское. Но если даже воспринимать друг друга только как мужа и жену, как существ однополых, ведь и в этом случае наш союз дает вполне определенный результат — детей, «вершину любви», по словам известной песни.

Что такое ребенок? Это творение. Значит, и «врата пола» таят в себе разгадку творчества. И тут вновь уместно вспомнить космические, небесные уподобления полов, с которых мы начали эту беседу. Мужское начало по своей сути солнечное и гениальное; оно способно породить творческий импульс, способно созерцать идеи и таинства Души Мира. Но мужчина всего лишь начинает творческое деяние; творение завершается, осуществляется темным, подземным женским началом, материнским лоном Земли-Матушки (или жены-матери, если речь идет о творении дитяти).

Что же получается: «солнечный» мужчина гениален (в идеале, конечно), а женщина, выходит, гением в принципе обделена? Нет. Я вновь позволю себе апеллировать к авторитету Сергия Булгакова, который считал, что творчество являет собою «скрещение двух начал, гениальности и талантливости». Да, мужчина гениален и духовен, в творчестве он глубоко значителен; однако женщине присуще не менее важное свойство — талантливость, воспринимающее начало. Если мужчина — дух, то женщина — это душа.

Но если мужской гений столь самобытен, то получается, что женская талантливость, способность к «духовному вынашиванию» обречена доводить до совершенства чужой, посторонний по отношению к ней импульс… Вывод грустный и далеко не бесспорный. Обратимся хотя бы к музыкальному творчеству: нередко самый банальный мотив может получить гениальное развитие, а бывает и наоборот — многообещающая тема буквально тонет в несуразно-бездарном воспроизведении.

Так вот: осмелюсь предположить, что импульс творческого развития дает именно женское начало — не конкретная женщина, которая может быть и лживой, и глупой, но именно женское начало. Ведь некоторые гениальные творцы в истории мировой культуры вообще не переживали видимой любовной драмы, но и в их творчестве откровенно звучит мотив упоительной, высокой Женственности. Например, самобытный гений преподобного Андрея Рублева — это явление глубинной внутренней андрогинности, по сути, почти уже сотворенного целостного Человека, когда изначальное, райское, мужеженственное чудесным образом слито в одной зримой оболочке иконного образа.

Значит, и женщина как носительница истинной женственности может указывать путь к подлинному андрогину. Главное на этом пути — не растерять, а приумножить достоинства того и другого пола. Конечно, легко сказать, да трудно сделать: приумножить инициативу, логику, деятельную силу мужчины и мудрую самоотдачу женщины, исполненной простоты и чистоты. На этом пути неизбежны и «перехлесты»: появление мужеподобных женщин — таких же отталкивающих, как женообразный мужчина. Поэтому правы те, кто выступает против мнимого равенства полов. Да, такое равенство может быть только мнимым и никаким иным. И еще унизительным, ибо ведет к поруганию женственности.

Автор: А. Ширялин.