Сложности с толерантностью возникают от того, что она одновременно выглядит и необходимой, и невозможной. Толерантность необходима там, где различные общественные группы с противоположными нравственными, политическими или религиозными взглядами понимают, что у них нет другого выбора, как жить вместе, иначе начнется вооруженный конфликт, который не только не положит конец их спорам, но и нанесет им дополнительные страдания. Именно при таких обстоятельствах толерантность необходима, и именно при таких обстоятельствах она выглядит невозможной.

Опасность насилия и разрыва социального сотрудничества возникает в подобных случаях в результате того, что определенная часть людей наотрез отказывается воспринимать взгляды и образ жизни других людей. Так, например, в области религии (где впервые появилось понятие толерантности) потребность в толерантности возникает тогда, когда, по крайней мере, какая-то одна группа считает, что другая группа застряла в ужасном и неприличном кощунстве. В частности, руководство другой группы обвиняется в том, что оно препятствует молодежи или женщинам получить знания или волю. В этих условиях стремление к победе «настоящей» или «правильной» религии подается не только как средство удовлетворения собственных интересов, но и как средство удовлетворения интересов определенной части другой группы.

Именно из-за существования глубоких разногласий антагонисты не считают возможным признать существование друг друга. Потребность в толерантности к другим людям и их обычаям возникает именно в ситуациях, когда ее добиться труднее. Поэтому можно сказать, что толерантность рождается невыносимой потребностью в ней. В этом — корень проблемы.

Мы можем рассматривать толерантность как благожелательное отношение большой группы или большинства к слабой группе или меньшинству. Так, например, в христианской стране, где мусульман мало, может встать вопрос о толерантности к мусульманам со стороны христиан, потому что мусульмане не имеют выбора между толерантностью и не толерантностью в своем отношении к христианам. Если же изменить соотношение христиан и мусульман, то соответственно изменится и направление, в котором действует толерантность.

Именно так воспринимает широкий круг понятия толерантности. И здесь нет никакого чуда, ведь дискуссии о терпимости вписываются в широкую дискуссию о законах, которые предстоит ввести в стране (особенно законы, разрешающие или запрещающие некоторые религиозные обряды), а такие законы, естественно, обозначены правом сильного. Однако толерантность опирается преимущественно на отношение одной общины к другой, а не на одни отношения между сильными и слабыми властями. Вполне справедливо было бы назвать не толерантной ту группу (или мысль), которая восхваляет запрет или изгнания других групп (или мыслей), даже если она не способна осуществить свои намерения на практике. Проблемы толерантности возникают в сфере человеческих отношений, отношений между общинами, которые осуществляют различные способы жизни, поэтому вопрос не сводится лишь к тому, как применяется государственная власть.

Для того чтобы возник вопрос о толерантности, крайне необходимо иметь что-то такое, к чему следует толерантно относиться. Этим «чем-то» может быть какое-то верование или какой-то обряд, который какая-то группа фанатично и глупо рассматривает как ошибочное и нежелательное извращения. Если одна община просто ненавидит другую общину, как, например, в случае кровной мести между кланами или обычного расизма, то нужна скорее не толерантность, а отказ от ненависти, предрассудков и злопамятства. Когда мы призываем людей к толерантности, то имеем в виду что-то более сложное, чем такой отказ. Кое-что, конечно, предстоит лишиться, а именно — стремление уничтожить или изгнать общину и неугодные верования. Но в то же время надлежит нечто сохранить, а именно — уважение к своим собственным верованиям, которые, в конце концов, были побуждением к преследованиям иноверцев. Между привязанностью к собственной системе ценностей и признанием чужой системы ценностей, среди которых есть и ценности неугодные, неизбежна постоянная напряженность. Именно такая постоянная напряженность типична для толерантности, а потому толерантность — дело непростое.

Конечно, на практике граница между обычным трайбализмом или клановой сообществом, с одной стороны, и совокупностью взглядов или убеждений является очень узкой. Так, например, Северная Ирландия постоянно напоминает нам, что давний враг предстает не как враг, но и соперник в борьбе за истину и здравый смысл.

АКТИВНОЕ НАПРЯЖЕНИЕ

Именно потому, что толерантность таит в себе напряженность между привязанностью к своим собственным ценностям и признанием чужих ценностей, ее нельзя отождествлять с простым равнодушием. Мнение о том, что было бы куда лучше, если бы разные конфессии не воевали, а сосуществовали, возникла в Европе XVI и XVII веков, когда религиозные войны опустошали континент в течение многих лет. Это мнение восприняли по-разному. Некоторые, находясь в плену скептицизма и считая все церкви равноценными, пришли к выводу, что в области религиозных конфессий нет истины, доступной людям. Еще некоторые, наоборот, думал, что столкновение конфессий — хорошая школа для выяснения планов Божьих, а Всевышнему безразлично, как Ему поклоняются, были бы только крепкая вера и христианский дух. (Подобный экуменистический подход в течение недавней эпохи распространился за пределами христианства).

Оба эти течения развивались в определенной степени в противоположных направлениях. Скептики утверждали, что пути Божьи неизвестные значительно больше, чем считали ослепленные фанатизмом соперники. Оптимисты, имея широкие взгляды на христианство, утверждали, что они постигают Божьи планы куда глубже, чем соперники. В конце концов, представители обоих направлений сошлись на том, что проблематика христианской веры не так важна, как хотелось, и имеет меньшее значение, чем считалось. Рассуждения такого рода прямо выводит на путь практической и политической толерантности, что очень важно. Однако это еще не толерантность как таковая, потому что когда политические взгляды другой группы с их весом приравниваются к вкусовым предпочтениям, то нет и необходимости проявлять терпимость.

Вот почему толерантно отношение в ежедневном быту чаще всего развивается тогда, когда люди отказываются от мысли о том, что тот или иной тип поведения может вызвать недовольство или даже осуждение. Во многих странах мира так произошло с некоторыми разновидностями сексуального поведения, которое ранее осуждали или и преследовали по закону. Сегодня же вне семейные связи или даже гомосексуальная семья уже не обязательно вызывают враждебные взгляды или неодобрительные оценки. И хотя в данном случае речь идет о толерантности как о конкретном отношение, все же такое поведение выступает скорее как равнодушие, чем толерантность в прямом смысле слова. Когда я и мои соседи говорим, что мы толерантно относимся к семье гомосексуалистов, живущих рядом, наше поведение еще не толерантно по-настоящему.

Нет сомнения, что для многих конфликтов во многих зонах нетерпимости решения можно найти на путях усиления равнодушия. Все, что касается сексуального или социального поведения и в мелких или традиционных общинах вызвало общее беспокойство, в этом случае воспринимается скорее как сугубо частное дело, которое должно решаться на весах добра и зла. Может так случиться, как это было в Европе, равнодушие окажется единственным средством погасить некоторые религиозные распри. Конечно, не все религии руководствуются стремлением обращать неофитов, а еще меньше религий обращает кого-то в свою веру. Безусловно, каждая религия имеет свой взгляд на истинность или ошибочность верований тех, кто ее не исповедует, однако она воздерживается от вмешательства в дела других религий.

И наоборот — некоторые системы верований менее подвержены невмешательству. У них нет другого выхода, кроме того, который нашла Европа (если не в политике, то, по крайней мере, в религии), а именно — уменьшить энтузиазм. Однако это не должно быть следствием истощения упадка. Как открыли некоторые христианские конфессии, любая религия имеет собственные ресурсы, что позволяет ей постоянно пересматривать свои отношения с другими. Обычное влияние в Европе получило такое мнение: религия, процветает, всегда стремится увеличить количество верующих посредством других религий, однако достичь этого только принуждением нельзя. В лучшем случае такие усилия приведут к чисто внешней покорности. В своих размышлениях о хозяине и рабе Гегель писал, что фанатика всегда ждет разочарование: вместо желаемой благодарности он находит конформизм.

ИДЕАЛ АВТОНОМИИ

Однако ни уменьшение энтузиазма, ни замыкание в сфере частных вкусов не могут решить все проблемы. Когда все остается по своему усмотрению, люди теряют чувство социальной идентичности или принадлежности к какой-либо общине, чьи интересы выше интересов индивида. В определенной степени люди могут принадлежать к различным общинам, сплоченных общими убеждениями, в частности убеждениями религиозными, но только тогда, когда толерантность опирается на различие между этими общинами и государством. Государство не отождествляется ни с одной системой верований и не навязывает ни одного из них; так же оно не позволяет одной группе навязывать свои взгляды другим группам, хотя каждый и может свободно выражать и защищать свои взгляды.

Так, например, в Соединенных Штатах конституционно запрещаются законы, которые бы утверждали или хотя бы поощряли ту или иную религию. Это положение конституции имеет почти полную поддержку. В Америке есть множество религиозных групп, многие из них имеют действительно глубокие убеждения, но ни одна из них не хочет, чтобы государство подавляло другие группы, так же как и позволяло им подавлять любого.

Многие надеялись, что такая модель может служить образцом для любого современного общества. С одной стороны в ней учитывается все разнообразие глубоких моральных или религиозных убеждений, которые исповедуют разные группы в определенном обществе, а с другой — она предполагает существование идеально беспристрастного государства, обеспечивающего каждому гражданину право равных возможностей, а также право иметь и выражать свое убеждение. Так выглядит модель либерального плюрализма, или толерантности в действии. Действительно, верность собственным убеждениям в ней сочетается с принятием чужих убеждений, является характерной чертой толерантности. Такая комбинация обеспечивает достаточное пространство для различных убеждений, которые существуют в группах или общинах без государственного вмешательства, тогда как принятие плюрализма включается в структуру самого государства.

Это вовсе не означает, что общество не требует общих убеждений. Ведь крайне необходимо, чтобы такая система была привлекательной для всех членов общества. Модель общества, держится вместе скорее благодаря правовой арматуре и стремлением к одинаковому уважению, чем благодаря какой-то одной общине, разделяющей одинаковые, глубокие и специфические убеждения, такая модель требует идеального гражданства, способного взять на плечи подобный груз. Возможно, самая поразительная разновидность такого идеала предложила либеральная философия, которая берет начало от Канта и видит достоинство человека в его автономии. Свободный индивид — это тот, кто живет своей собственной жизнью и является хозяином своих убеждений. Именно возможностью такой автономии, а не ограничением ее путем установления набора обязательных для всех убеждений, и должна заниматься государственная власть.

Этот идеал не является исключительно негативным или достойным скепсиса, иначе не стоило бы даже надеяться объединить в общество индивидов с прямо противоположными убеждениями или найти избыток энергии, необходимый толерантным обществам для борьбы против нетерпимости, когда все другие средства не оправдали себя.

Что бы там ни было, невмешательства государства в конфликты этического порядка должны иметь определенные границы. Действительно, есть вопросы, в частности, вопрос об абортах, исключающие нейтральность государства. Так, например, можно предусмотреть в законах отличие относительно различных условий аборта, но это не помешает некоторым сохранить глубокое убеждение, что в определенных случаях аборты должны проводиться на законных основаниях, тогда как другие люди останутся так же глубоко убежденными, что аборты нужно запретить раз и навсегда. Ни одно общество не способно избежать в таких случаях обоснованного коллективного выбора, следовательно, в этом смысле таки есть границы толерантности, даже если люди не перестают уважать убеждения друг друга.

Некоторые из критиков либерализма уверяет, что государства либерального плюрализма, которое воплотило в жизнь толерантность, в общем нет. На самом деле, получается, говорят они, что государство ловко поддерживает определенный набор принципов (очевидно, тех, которые в пользу социального сотрудничества и экономической эффективности), тогда как убеждение, которые ранее были глубоко укоренившимися в сознании людей (например, о религии, сексуальном поведении или культурным ценностям), погибают в плену личных вкусов. Напротив, некоторые критики, признавая существование государства либерального плюрализма, в определенной степени практикует толерантность, отмечают, однако, что в лучшем случае толерантность в нем является политической добродетелью, уравновешенной другими добродетелями, такими, как глубоко укорененное чувство общины или общества, где права человека (или отсутствие их) сами по себе, без необходимости настойчиво и аргументировано борются за них.

Только будущее покажет, действительно ли способны либеральные общества сохранить разнообразие глубоких и содержательных убеждений своих членов. Возможно, оно также откроет нам, до какого предела стремится человечество иметь такое разнообразие, или, может, наоборот, оно согласуется с почти полным исчезновением всех убеждений. Возможно, оно просветит нас, что толерантность — это только временная добродетель для переходной эпохи между прошлым, где никто о ней не слышал, и будущим, где в ней никто не будет нуждаться. И в наши дни достаточно фанатичных убеждений, непримиримых к любой критике. Достаточно и людей, чьи права можно защитить только с помощью правильного слова. Представляется, не пришло еще время, когда можно было обойтись без такой неудобной добродетели, как толерантность.

Автор: Бернард Уильямс.

P. S. А еще тему толерантности в своих выступлениях часто затрагивает Вячеслав Моше Кантор, общественный деятель, предприниматель. Это ему принадлежит цитата: «Терпимость – это дорога с двусторонним движением, на которой нет места превосходству, но которая открыта для взаимопонимания.»