Возвращаясь к вопросу о своеобразии индуизма, о его принципиальной несхожести с другими мировыми религиозными системами, хочу указать на одну его черту, никак не укладывающуюся в наши привычные религиоведческие характеристики. С детства усвоили мы, что для религии обязательна вера в сверхъестественное. И вновь индуизм преподносит нам сюрприз, хотя и не в столь отточенно-четкой форме, как буддизм или, скажем, конфуцианство (а мы все так и не можем признаться себе, что христианство и ислам представляют не главную магистраль, а лишь вариации религиозного опыта человечества). Спору нет, сверхъестественного в индуизме предостаточно: тут и постоянное вмешательство «потусторонних» сил, и проказы и бесчинство бесчисленных духов, и нарушение законов Природы и просто гиперболические свершения богов и подвижников — то кто-то из них, разгневавшись, выпьет океан, то кому-то поотрывают десять тысяч рук, не говоря уж о таких пустяках, как левитация, сжигание бога (!) огнем «третьего глаза» или питье крови из своей собственной обезглавленной шеи.

Но если все эти сверхъестественные мифы, силы и поступки мы осмелимся отнести к религиозному сознанию, то почему бы не рассматривать, тогда как религиозный текст, скажем, сказку о Колобке? Сверхъестественный элемент не является в индуизме системообразующим фактором, он развлекает, как хорошая сказка, он дает выход воображению как литературный миф, он учит, как басня, но он может быть проигнорирован адептом. Более того, он может быть вообще изъят из системы — и абсолютно ничего в индуизме не изменится. Разве только занимательности и наглядности поубавится.

Несколько сложнее, но в принципе так же обстоит дело с идеей Бога. С одной стороны, казалось бы, в индуизме представлены все мыслимые формы богопочитания — и как Отца, и как Матери, и как Хозяина, и даже как маленького Ребенка или Возлюбленного. Бог открывается индусу в книге, в знаке, в творениях Природы и рук человеческих, жена обязана видеть Бога в собственном муже; Бог присутствует в звуке, в дыхании, в молчании. Бог имеет миллионы имен и эпитетов . Но все это — Театр для еще не развитого сознания, гигантский Театр где боги суть актеры. Только все они в конечном счете играют одну и ту же роль. И если бы вдруг индуизм по какому-то волшебству отказался от всех своих богов, богинь и сопутствующих им персонажей — с индуизмом как системой как мировосприятием никаких существенных (а тем более сущностных) изменении не произошло бы. Просто он стал бы менее ярким, менее доступным, очень элитарным.

Ибо, как это ни странно звучит для нас, идея Бога не является для индуизма стержневой. По сути своей индуизм есть мистическое мировосприятие исходящее из представления о всеобщей духовности Универсума. То Высшее, что мы называем взятым из христианского лексикона словом Бог, в индуизме определяется философским понятием Абсолюта. Космическое, вечное, всепроникающее, лишенное не только антропоморфного облика, но и каких-либо определений или атрибутов, не испытывающее ни любви, ни сострадания, — это Высшее есть единственная реальность Мироздания. Грубым человеческим языком индусы определяют это Высшее и единственное как Брахман или Сат-Чит-Ананда (санскр. «Истина—Мысль—Благо»). Но наименования эти условны, ибо применяются они к тому, что не имеет ни названия, ни определения.

Абсолют включает в себя все. Он сам есть все. С древнейших времен учителя говорят о его непостижимости; но некое надчувственное соприкосновение с ним возможно — в частности, через медитацию. Это соприкосновение несет с собой расширение сознания («Чит») и несказанную радость («Ананда»). Не время и не место сейчас подробно говорить об этих понятиях. Но следует подчеркнуть, что Абсолют, Мировой Дух, Брахман все же некоторым косвенным определениям поддаются. Это не темная и страшная бездна Космоса; это, как только что было сказано, радость и свет, это сила возвышающая, очищающая, дающая энергию.

И еще два важных момента. Индусский Космос Абсолюта — это гармония сфер, безмолвная музыка, выстроенная на основе неукоснительного космического порядка (вспомним концепцию дхармы). И еще: внутри этого величественного здания действуют определенные космические законы, там нет и следа «застоя». Характеризуют ли эти законы сам Абсолют? Этого нам, нашему человеческому разуму, знать не дано, но для нашей планеты, для жизни и развития рода человеческого, вообще для жизни на Земле эти космические законы представляют абсолютный императив. Конечно, человеку до определенной степени дана свобода воли, свобода выбора. Он может восстать против этих законов — но это будет попыткой воспрепятствовать развитию Вселенной и может привести к экологической или иной катастрофе, а в самом крайнем (и отнюдь не исключаемом) случае к самоуничтожению человечества и даже всей планеты.

Из этих законов, вычлененных пытливым умом пращуров современных индийцев, назову важнейший — закон эволюции. Эволюции от низшего к высшему, от материи к духу, от многообразия к единству.

Если бы мы могли, как в игре «Замри!», остановить на мгновение весь окружающий нас мир, то в каждой его клеточке, в каждой капле, в каждом процессе наше сознание, должным образом натренированное, должно было усмотреть эти эволюционные моменты — от низшего к высшему, от материи к духу, от многообразия к единству. Там же, где не соблюден этот закон, где эволюция не просматривается, где заметен обратный процесс — там нарушена дхарма.

Не будем заглядывать в иные миры и на другие планеты, оставим это многочисленным любителям, не нашедшим себе применения на нашей Земле. Но здесь, у нас, согласно воззрениям индусов, все живое и неживое расположено на вертикали, связующей в Абсолюте два противоположных полюса. На одном из них находится абсолютная материя, на другом — абсолютный дух. От камней к растениям, от растений к животным и выше — к человеку; и на каждой точке этой вертикали определенное сочетание материи и духа. Чем выше, чем ближе к абсолютному духу, тем более заметно уменьшение материального и возрастание духовного. Человек, естественно, стоит выше камней, растений и животных, но и люди бывают разные: в ком-то еще сильны животные черты, а кто-то достиг святости и почти все время пребывает «в духе». И это не застывшая сетка, ибо ежеминутно, ежесекундно все на ней изменяется — в зависимости от добрых или злых, альтруистических или эгоистических поступков и мыслей.

И ошеломляющий вывод: в каждом человеке — пусть не одинаково проявленная, не одинаково видимая окружающими — есть частица Абсолютного Духа, Брахмана, и, следовательно, каждый человек потенциально божествен! Бог не где-то вовне: чтобы найти Его, надо обратить свой взор вовнутрь, и там, в глубине души, под грязью невежества и эгоизма, сияет божественный космический свет (не оттуда ли, добавлю я, звучит иногда неподвластный нам и неподкупный голос, который мы называем совестью?).

Если Абсолют — это Океан, то душа человека — капля этого Океана. И разве не ясно, что все люди на Земле, и нынешние, и ушедшие, даже не братья, а одно целое?

Примечательно, что индуизм не антропоцентричен. Человек в нем не противостоит Природе, он составляет с ней единство, состоит с ней в родстве. И пребывание на более высокой ступени развития не делает его царем и покорителем, а лишь накладывает на него большую степень ответственности за «братьев наших меньших».

Но как же объяснить тот факт, что люди, все до единого несущие в себе Бога, оказываются, тем не менее, на разных уровнях эволюционной вертикали? И вот тут приходят на помощь закон кармы и идея переселения душ. Жизнь не заканчивается со смертью этого тела, человек рождается вновь и вновь, и каждое новое рождение обусловлено суммой благих и греховных дел, совершенных им в прошлых рождениях. Он может в следующей жизни продвинуться вверх по духовной лестнице (кстати, власть и богатство не относятся в индуизме к числу искомых ценностей) — если предыдущая жизнь его была чиста и соответствовала его дхарме. Но в новой жизни накопится новая карма, и если он заслужит наказание, после смерти он может родиться снова на самом дне жизни.

Нам, психологически жаждущим бессмертия, трудно понять индусов, для которых этот непрерывный круговорот: рождение — жизнь — смерть — рождение — представляется если не адом, то, по крайней мере, тем порочным кругом, разорвать который становится сверхзадачей человека. Но что значит «разорвать» цепь рождений? Это значит благими делами накопить такую карму, когда перевоплощения прекращаются, человек не рождается заново в человеческом теле, а соединяется с Абсолютом. Душа уходит в Мировой Дух, капля растворяется в Океане — возвращается домой. Ом, Шанти, Шанти, Шанти…

А как же пресловутые триста миллионов богов, якобы существующих в индуизме? Как они соотносятся с ослепительно-абстрактной идеей Абсолютного Духа? Где их место — ярких, узнаваемых, какое отношение к величественной философии Космоса имеют едущий на крысе слоноподобный Ганеша, Шива, почитаемый в виде фаллоса, или постоянно перевоплощающийся Вишну, прибывающий на Землю то в виде вепря, то человекольва, то любвеобильного Кришны?

С точки зрения образованного индуса, никаких трехсот миллионов богов в индуизме нет. Есть множество имен, прозвищ, изображений, и за ними стоит великое единство, неназываемый, неизображаемый Абсолют. Но обычному человеку трудно подняться до философских высот, он нуждается в более понятном, более близком боге, которому можно дарить цветы, подносить фрукты (которые сам даритель потом и съедает), к которому можно обратиться с просьбой, с требованием (а изредка и наказать его, если настойчивые просьбы не имеют успеха).

Повторяю: перед нами Театр для народа, легко сменяемые и взаимозаменяемые маски, но за ними, за каждой из них — гармония космических сфер. Отсюда пресловутая веротерпимость индусов — ведь любой из богов, в конечном счете, есть некое примитивное изображение Неописуемого. Если в странах христианского ареала, по знаменитому определению, философия была на известном этапе служанкой религии, то в Индии все наоборот — религия была и есть служанка философии. Утрируя, можно сказать, что соотношение сути индуизма и его внешней, религиозной формы примерно такое, как если бы мы стали разыгрывать в деревнях философию Гегеля с помощью кукол, изображающих, скажем, Бабу Ягу и того же Колобка.

На вертикальной шкале индуизма боги занимают место, естественно, более высокое, чем люди, но в том же ряду. Они интересны своими ссорами, сварами, соперничеством (как их античные братья и сестры), они привлекательны своими подвигами. Все вместе они несут сложнейшую образовательную функцию, но они же выступают как ступени медитативного духовного подъема. При этом чрезвычайно важно отметить следующее: проводимые мною в течение десятилетий полевые исследования подтверждают мнение индийских ученых и теологов о том, что даже безграмотные крестьяне, чему и кому бы они ни поклонялись в своей обыденной практике, всегда знают, что за примитивными идолами, нередко слепленными их же руками, простирается единое бесконечное Нечто, объединяющее в себе всех богов, всех людей, все религии Индии и мира.

Продолжение следует.

Автор: Ростислав Рыбаков.