Наверное, единственный способ ответить на этот странный на первый взгляд вопрос — проанализировать ту культурную информацию, которая дошла до нас с того времени, и попытаться расшифровать ее, перевести на современный язык. Наверное, данные об универсальных свойствах человеческого мышления в эпоху первобытности следует искать в однотипных явлениях, имеющих или имевших столь широкое распространение в разных частях эйкумены, чтобы их нельзя было бы заподозрить во взаимном влиянии или в том, что они происходят от одного и того же корня. Таковы, например, многочисленные, похожие друг на друга у разных народов, хотя и диковинные, с нашей точки зрения, обряды традиционных племенных религий или столь же экзотично звучащие мифы.

Каждый, кто слышал или читал о посвятительных обрядах, называющихся на профессиональном языке этнографов «инициациями», наверняка содрогнулся от их мрачности и жестокости. Смысл инициации заключается в том, что прошедший ее человек вводится в определенное сообщество, например в класс взрослых людей, в тайный союз и тому подобное. В этом новом сообществе он должен был приобрести новые права и обязанности, которых не имел раньше, вступал в новые отношения со своими соплеменниками. Наиболее часты и известны инициации юношей, прохождение которых давало им право считаться взрослыми мужчинами, жениться и иметь детей.

Но выдержать посвятительный обряд было делом не легким. Испытуемые повсюду подвергались истязаниям, калечению, членовредительству. Они должны были пройти через цепь ужасов как бы для того, чтобы воочию пережить смерть, но, поборов ее, выйти из испытания и приобрести какое-то новое качество. Более того, анализируя наиболее архаичные инициации, мы видим, что они действительно мыслились как имитация смерти.

На восточноиндонезийском острове Серам у горного народа вемале, грозных охотников за головами, державших в страхе окрестные острова, инициациями руководил тайный мужской союз Какихан. Обряды были окружены тайной, глубокой настолько, что даже немногие живущие еще старики, в молодости прошедшие через инициацию, предпочитают молчать, до сих пор боясь кары Какихана.

Все же нам известно, что подростков отводили в лес далеко от селения, где спрятан был специальный дом для инициаций. Пространство под сваями, обычно открытое у нормальных домов, тут было наглухо огорожено массивными досками, так что образовывался темный глубокий подвал. После того как в верхней части дома испытуемые представали перед старейшинами Какихана и узнавали от них тайны племени, их сталкивали через отверстие в полу в подвал, где на них набрасывались «духи предков», вооруженные бамбуковыми копьями. Причем юнцы свято верили, что это духи, даже узнавая своего дядю или соседа. Через некоторое время духи как бы спасали истекавших кровью юношей и удалялись с ними в специальное помещение в лесу, где, как считалось, испытуемых проглатывал великий змей Ниту Элаке. Когда через определенное время он «выплевывал» их обратно, на теле их оказывались вытатуированные знаки того, что они были мертвы. Их приводили в родное селение, и они вели себя как заново рожденные, не узнавали матерей и сестер, учились заново делать самые обычные действия, которые производит человек — ходить, сидеть, есть.

Разнообразие форм инициаций по земному шару велико, но их объединяют определенные структурные компоненты этого обряда, повторяющиеся так, как будто отдаленные народы заимствовали опыт друг от друга. Почти всегда инициации проходят вдали от поселения, в лесу, в горах, в саванне, иными словами, в отдаленных, глухих, страшных местах. Всегда испытуемый проходит через состояние мнимой смерти, считающейся, однако, реальной. Обычно все это сопровождается истязаниями. Наконец, по окончании обряда, на человека, выдержавшего его, обязательно наносится какой-то знак, указывающий на его принадлежность к сообществу избранных. Знак смерти.

Знак этот наносится чаще всего по правилам так называемой «парциальной магии». Поскольку убийство испытуемого противоречило посвятительной цели обряда, подросток должен был лишиться какой-то (обычно функционально незначительной) части тела: зубов, волос, фаланг пальцев, кожистых покровов. Иногда достаточно было иметь знак истязания в виде шрамов, кровоподтеков, ранений или специальных проколов в мягких частях тела, таких как мочки ушей, щеки, носовая перегородка. Для закрепления шрамов и придания им ритуального характера существовали специальные приемы татуировки и «скарификации» — нанесения рельефных насечек и надрезов на коже. Наконец, знак смерти не обязательно связан с классическими инициациями, такими как, например, у вемале. До наших дней в разных религиях существует обычай обрезания, практикуемый в разных формах и над детьми разного возраста — от новорожденных до вступивших в созревание. Как мы увидим дальше, его тоже можно рассматривать как знак смерти, знак причастности к чему-то, что превращает людей в полноценных, способных к созданию семьи и продолжению рода.

Когда мы размышляем над смыслом инициаций, над сопровождающими их мучениями, мы, носители современного сознания и современного мышления, представляем себе это действие чем-то вроде экзамена. Первобытные люди — так диктует нам обыденное сознание — отдавали себе отчет в том, что жизнь полна опасностей и требует максимального напряжения сил в критических ситуациях. Поэтому перед вступлением подростка в зрелость ему устраивался как бы экзамен, где от него требовалось продемонстрировать мужество, умение не робеть перед лицом чрезвычайных обстоятельств, показать себя достойным будущим защитником племени или матерью будущих воинов.

Скажем сразу, что ни те — уже малочисленные сейчас — люди, знакомые с испытаниями на собственном опыте, ни многочисленные описания этих обрядов, широко еще практиковавшихся в начале прошлого века, не подтверждают такого обыденно-прагматического понимания смысла интересующих нас экзотических ритуалов.

Возможно, что часть подростков действительно пройдя через мучения, становилась более готовой к тяжелым физическим испытаниям. Другая часть их, и об этом прямо говорят некоторые описания, получала тяжелую не только физическую, но и психическую травму и долгое время избавлялась от ее последствий. Тот материал, который у нас есть, убеждает в том, что инициации, и связанный с ними комплекс представлений, имели для первобытных или традиционных обществ, не знавших классового расслоения гораздо большее значение, чем простое испытание юношества в воспитательных целях. Им везде придавалось какое-то мистическое значение, они были центром и средоточием жизни, центральным общественным свершением.

Вспомним, что выдающийся российский фольклорист и этнограф В. Я. Пропп доказал, что древнейшей основой волшебных сказок является не что иное, как цикл инициаций. Насколько же важен был этот обряд, что смог оставить в современной жизни такой мощный пласт народного творчества практически у всех народов мира! Но Пропп и другие исследователи не ставили вопрос о том, почему инициации были столь важны, почему они имели столь странную для людей нашею века форму? Попробуем мы задать этот вопрос: что крылось за всеми этими обрядами такого, что делало их жизненно важными для древнего общества?

Продолжение следует.

Автор: М. Членов.