Это светолюбивое, стройное дерево, невысокое — 10—20 метров, с плодами-крылатками, осенью летящими кружась, как маленькие вертолетики, со светло- зелеными цветками, собранными в соцветия-щитки, и широкими, причудливо вырезанными листьями, порхающими осенью, как яркие тропические бабочки, — одно из красивейших в Северном полушарии. Красива и его древесина, часто покрытая узорами в виде тигровых полос или птичьих глаз, из которой встарь делали прялки, гребни, кухонную утварь, мебель, музыкальные инструменты. Из клена были рожки скоморохов и «яровчатые» гусли былинного Садко: явором зовут это дерево в Украине.

«Закрой ты, девица, мене своей фатой от клену», — говорится в старинном русском заговоре ратного человека, идущего на войну: из кленовой древесины изготавливали древки копий средневековых ратников. С этими копьями шли на ворогов русские дружины. «Стережет голубую Русь старый клен на одной ноге», — сказал о нем Сергей Есенин, уподобив старому воину-ветерану, искалеченному в сражениях, но по-прежнему несущему свою ратную сторожевую службу, защищая родимый край.

Пятилопастные листья клена в старину служили амулетами, отводящими беду. «Самым священным и счастливым является число 5, — пишет Э. А. Уоллис Бадж в монографии «Амулеты и суеверия». — Оно символично и выступает знаком завершенности». Число 5 часто встречается в Священном Писании: если число 6 и шестиконечная звезда символизируют Ветхий Завет и Бога Отца, то число 5 и пятиконечная звезда — Новый Завет и Иисуса Христа. Пятиконечной изображалась на иконах, рельефах и средневековых книжных миниатюрах Вифлеемская звезда, возвестившая миру о рождении Спасителя. Кленовые листья ежевесенне благовествуют нам о Его искупительной жертве ради нашего спасения.

У славян, пишет этнограф В.В.Усачева, «считалось, что клен приносит счастье. Его называют «добрым», святым: в него не ударяет гром, на нем появляется Богородица, его сажают близ дома. Веткам, семенам и листьям клена приписывалась магическая сила охранять человека от всего злого. Ветки и деревца клена ставили в садах и на полях как охрану от молний, злых сил и града, клали в ригах и дворах от мышей. Плоды клена закапывали под порогом дома, веря, что «клен отгонит злых духов»; зеленую ветку клена вешали над кроватью, чтобы «змора» не душила».

Эзотерики, пишет Полин Кампанелли, утверждают, что нося при себе засушенный кленовый лист как амулет, «мы сможем помочь своим пяти чувствам раскрыться и глубже воспринимать радости жизни и красоту природы».

Японский клен с его огненно-красной осенней листвой почитается как священное дерево верховной богини Аматэрасу, богини Солнца. «В Японии существует поверье, что красный цвет предохраняет от злых сил, от беды, от несчастий, болезни, — отмечает японист А.Е.Глускина. — Это связано с солнечной магией: красный цвет — цвет Солнца, а Солнце приносит урожай, благополучие». В каждом кленовом листе заключена частичка его света и огня.

О кленовые листья,
Крылья вы обжигаете
Пролетающим птицам, — написал в XVII веке японский поэт Кагами Сико.

Согласно сербским поверьям, если клен обнимет несправедливо осужденный человек, клен зазеленеет; если же к зеленеющему весной клену прикоснется несчастный или обиженный человек, дерево высохнет. Считалось, что клен обладает магической способностью продлевать жизнь, верили, что если ребенка в младенческом возрасте «продеть» (протащить) сквозь кленовые ветви, у него будет долгая жизнь.

Клен почитали, охраняли, приписывали ему целительную силу. Его название связывают со старославянским кленомый — «клятва, обещание»: это дерево брали в свидетели и поручители, принося клятву, давая обет.

«ЯВОР ОТ ЧЕЛОВЕКА ПОШЕЛ»

Клен в славянских народных представлениях — существо одушевленное. Кленами в славянских языках именуются и различные виды рыб, и вороний карк в западнорусских говорах, по наблюдению В.И.Даля. Оттого в «Сорокоусте» Сергея Есенина клен — конь или жеребенок: «Клененочек маленький матке зеленое вымя сосет», «и желтый ветер осенницы, как будто бы с коней скребницей, очесывает листья с кленов».

Пятилопастные листья клена называют «пятипалыми», усматривая в них сходство с человеческой рукой, с древнейших времен рождавшее поверья о том, что клены — это люди, ставшие деревьями.

Клен у славян, пишет этнограф Ольга Берегова, — «дерево, в которое превращен («заклят») человек. По этой причине кленовое дерево не используют на дрова («явор от человека пошел»), не подкладывают листья клена под хлеб в печи (в листе клена видят ладонь с пятью пальцами), из клена не делают гроб («грешно гноить в земле живого человека») и т.д.».

Превращение человека в дерево — один из популярных мифов славянских баллад: мать «закляла» в явор непослушного сына или дочь; типичное для восточнославянских причитаний обращение к умершему сыну: «Ай, мой сыночек, мой же ты яворочек!» В пьесе-сказке Евгения Шварца «Два клена» Баба Яга превращает в клены сыновей Василисы-работницы, ушедших из дому без материнского благословенья; только приход матери, отправившейся на их поиски, помогает им снова стать людьми.

ИВАН-КУПАЛА

Сербы и хорваты называют клен уменьшительно-ласкательно кленич: в отличие от степенного богатыря дуба клен в славянской народной поэзии, мифологии и культовой практике — «разудалый, разухабистый деревенский парень, гуляка и ухажер», по наблюдению литературоведа М. Н. Эпштейна. У него «золотая голова» (С.А.Есенин). В отличие от кряжистого дуба он не стоит, а «танцует». Поляки зовут его клон: это тонкоствольное, гибкое дерево на ветру клонится, точно и впрямь лихо отплясывает. Его светлая юность целомудренно-чиста; в стихах русских поэтов клен «девственный» (А.А.Фет), «свежий» (A.A.Блок); «ни соринки в новых кленах» (Б.Л.Пастернак).

Юношескому облику клена соответствует и то, что в хозяйственной жизни и пищевом рационе древних народов он был деревом молодой поры года — весны.

Канаду называют «страной кленового листа», красный лист канадского клена украшает ее герб и флаг; со времен индейцев в Северной Америке из кленового сока весной варят столь популярные в наши дни сладкий, очень вкусный кленовый сироп и душистый кленовый сахар

«Весенний кленовый сок кленовица известен всем восточным славянам», — указывает этнограф Д. К. Зеленин, описывая целых три способа его добычи, с древнейших времен применявшиеся на Руси.

Сокодвижение у клена начинается чуть раньше, чем у березы. Эти два дерева, приносящие свой «урожай» весной, — важнейшая составляющая культовой обрядности весенне-летних праздников славянского церковно-народного месяцеслова.

Главным годовым праздником, когда чествовался («радовался») клен, был день летнего солнцеворота Иван Купала — Рождество святого Иоанна Крестителя (24 июня/7 июля). В века язычества посвященный богу Купале священный клен селенья в этот день украшали лентами, венками из цветов и колосьев, позднее в село стали приносить для украшенья срубленный в лесу клен или соломенную куклу Купалу. Рядом с кленом-Купалой ставили стол с закусками и горилкой и разжигали костер, через который прыгали девушки и парни, славя молодого весеннего бога Купалу, лихого парня-ухаря, земным образом которого считался клен. Одна из гипотез связывает имя клена с клечаньем — обрядовой зеленью, которой в эти весенние праздники традиционно убирают дома селений и которую используют в качестве культовых деревьев — кленов-Купал Иванова дня.

«По старинной традиции, — пишет Полин Кампанелли, — когда строили дом, с южной его стороны сажали пару кленов. Так как дом обычно строился, когда создавалась новая семья, деревья эти получили название Жених и Невеста».

В славянской сакральной традиции, как и в западной, клен тоже — «жених» (но в качестве его «невесты» у славян выступает калина — предполагают даже, что их имена происходят от одного глагола калить).

Отсюда насыщенность русского свадебного фольклора упоминаниями кленовых столиков, чашечек, ложечек, брусиночек, прибоинок, ступенек, полотенец (дверей), столешенок в доме жениха. «Ой, вы, сени, мои сени, сени новые мои, сени новые, кленовые, решетчатые!» — поется в народной песне о молодице, шлющей с птицей соколом весть батюшке из мужнего дома. И из-за свадебного стола («доски в столах кленовый») молодых ведут в подклет «на кроватку кленову».

Свадебный поезд жениха, отправляющийся за невестой, в обрядовых песнях изображается в традициях богатырской сказки: «У княгини молодой заставлены заставы крепкие, птицы клевучие, звери крикучие, болота зыбучие, реки глубокие, озера широкие. Топорами надо лес рубить, клены (кленовые) мосты мостить, зверей и птиц бить, а себе дорогу очищать» Дружка жениха, садясь на «доброго коня», брал себе в спутники «Егорья Храброго (св. Георгия) со слугами со могучими, со стрелами со калеными: стреляй и пали всех врагов и супостатов!».

Прибыв в дом невесты, поезжане рассказывали: «Ехали мы темными лесами, калиновыми мостами»; эти песенные свадебные «мосты» соединившие брачующихся, для участников торжества одновременно и жениховы — кленовые, и невестины — калиновые. Из свадебных рассказов поезжан о фантастических трудностях, препятствиях и «ворогах», пытавшихся преградить им путь к заветной цели, возникли русские заговоры, в которых калиновы (кленовы) мосты замощены над огненными реками, и сказка «Бой на калиновом (кленовом) мосту», в которой дружка жениха (Ивана-царевича) — Буря-богатырь расправляется с шестиглавым, девятиглавым и двенадцатиглавым змеями и их женами-змеихами, пытавшимися сгубить поезжан.

Когда молодых вели в церковь венчать, родня жениха «хранила путь» — следила, чтобы никто не перешел им дорогу, — совсем как Буря-богатырь хранил путь Ивана-царевича от всевозможных сказочных гадов: «Ты куда со своей лапой на чистый калинов (кленов) мост?»

Продолжение следует.

Автор: Вера Бегичева.