В XVI в. реформаторы католической Церкви, особенно Мартин Лютер и Жан Кальвин, подвергли фундаментальной критике католическую точку зрения, согласно которой Церковь всегда считалась торжествующей, постоянно упрочивающей свое могущество. Реформация возникла как движение, протестующее против официальной Церкви. Отвергая власть папы и священников над душами верующих, она провозглашала «свободу каждого христианина» (Лютер). Ведь спасение несет людям не Церковь, а слово Божие, а оно доступно каждому, стоит лишь открыть Священное Писание. Таким образом, провозглашая «свободу каждого христианина», реформаторы умаляли значение Церкви. Индивидуальная набожность была для них выше священного института.

Такое ограничение роли Церкви одновременно указывало на то, что главенствующее значение приобретала сама жизнь: нельзя же дела мирские окружить какой-то особой набожной атмосферой, они творятся в конкретных жизненных обстоятельствах, в которых по воле Божией оказываются люди; в них-то и проявляется, по сути дела, христианская вера. Для реформаторов превыше всего стоит именно живая вера, примирение с миром, активная заинтересованность в его судьбе.

Кроме того, они хотели глубоко переосмыслить и саму историю Церкви. Подверглась критике основа основ. В изложении протестантских историков XVI—XVII вв. история священного учреждения имеет чисто функциональное назначение: подтвердить право реформаторов бороться против авторитарной природы Римско-Католической Церкви. Итак, триумфальное повествование Евсевия Памфила сменило описание внутреннего разложения Церкви. И чем более могущественной она становилась, тем дальше отходила от истинной веры. Различие, которое делал Евсевий между носителями церковной власти и еретиками, между добрыми христианами и богоборцами, больше не отвечало действительности: именно высшие иерархи зачастую оказывались врагами Христа. А значит, отныне в центре церковной истории должны быть сами верующие, несущие миру простые и вечные христианские истины.

Реформация превратила церковную историографию в орудие критического переосмысления канонической церковной традиции. Будучи с самого начала настроены против всех ее претензий на исключительность, ученые проникались все большим скептицизмом относительно тех источников, ссылаясь на которые Церковь старалась узаконить свое господство и обосновать примат папской власти над императорской. Они хотели освободить простого христианина от ложной зависимости от Церкви. С помощью такой критики и усиленного перетолковывания Священного Писания протестантская церковная историография проложила дорогу критическим исследованиям нового времени, начатым учеными эпохи Просвещения и продолженным в XIX в.

Немецкое Просвещение внесло глубокие правки в традиционную интерпретацию христианства и его истории. Действительно, в ходе европейской экспансии, которая заставляла открывать все новые страны и культуры, западные ученые столкнулись со множеством незнакомых ранее культов и религиозных традиций. Им пришлось признать, что с исторической точки зрения христианство всего лишь одна из целого ряда религий. Правда, на первых порах они еще продолжали догматически утверждать, что оно одно истинно, а все остальные ложны и являются плодом религиозных заблуждений или, по крайней мере, ущербны по сравнению с христианством.

Однако, чем больше европейские мыслители интересовались историей нехристианских религий, тем яснее видели в них много сходного и отмечали взаимное влияние христианства и других вероучений. Это заставило их начать рассматривать историю христианства в соотношении со всеобщей историей религий. Как же было примирить такой подход с извечной претензией христианства на обладание абсолютной истиной? Должен ли современный историк непременно отвергнуть идею общечеловеческой ценности веры Христовой?

В XVIII в. в немецком протестантизме разгорелись страсти вокруг этого вопроса. Философы и теологи, представители «немецкого идеализма» — Шлейермахер, Шеллинг, Гегель, — попытались принять вызов исторического критицизма. Они представили христианство как некую «абсолютную религию» и в этой новой роли вновь включили его во всеобщую историю религий, сохранив за ним традиционное исключительное право на истину. Получилось, что, с одной стороны, это действительно всего лишь одна из многих религиозных доктрин, не более чем частное, исторически обусловленное проявление такого универсального феномена, как религия. Однако, с другой стороны, оно отличается от других, поскольку только оно позволяет в полной мере осуществить общее предназначение всех религий — примирить человека с Богом.

Выработав универсальную концепцию и считая, что им удалось перегруппировать все известные религиозные доктрины, существовавшие на протяжении истории человечества, они объединили их в соответствии с исторической схемой, основанной на теории эволюционного развития. Проследив весь путь от примитивных культов через обожествление сил природы к вероучениям, давшим жизнь целым цивилизациям, история религий предстала как процесс, конечная цель которого — действительная реализация основной идеи всякой религии.

В XIX в. эта эволюционистская теория получила широкое распространение во всех европейских странах. Согласно ей, христианство рассматривалось как высшая форма религиозной цивилизации, как религия свободной личности. Именно его в той или иной степени отождествляли с универсальным понятием религии. Успех такой интерпретации был обусловлен тем, что она позволяла увязать открытие учеными множества других религий с главенствующим положением христианской веры. Подобная модель вполне отвечала интересам западного империализма.

Между тем начиная с XIX в. быстрое накопление знаний по истории религий разрушило идеалистическую посылку, согласно которой ход истории обусловлен некой целью, равноценной только себе самой. Чем глубже вскрывали ученые специфику каждого вероучения, тем дальше отходили они от понимания истории религий как единого эволюционного процесса и объединения всех культов в рамках одной концепции. На смену идеалистической вере в разумное единство множества пришел исторический плюрализм, выдвинувший на первый план уже не общий принцип, а индивидуальные особенности многочисленных религиозных учений.

Если к истории подходить действительно критически, то нужно отказаться от понятия «абсолютной религии» как от догматического и, следовательно, антинаучного. Последствия такой перемены подхода для христианства широко обсуждались в начале XX в. в Европе и США. Значительную роль в этой полемике сыграл либерально настроенный протестант Эрнст Трёлып.

Выступая в 1902 г. на знаменитой конференции по проблеме соотнесения абсолютной ценности христианства с результатами сравнительного исследования истории религий, он публично отрекся от понятия «абсолютная религия», оставив за христианством право на «относительное превосходство» (поскольку его действительно невозможно разобрать с помощью узкоисторического метода), и, не оспаривая его истинности, в то же время заметил, что, на его взгляд, доля истины есть во всех бесчисленных религиозных доктринах.

Автор: Фридрих Вильгельм Граф.