Хайнрих Харрер — австрийский альпинист. Вторая мировая война застала его в Индии, и английские власти интернировали его как подданного враждебной державы. Из лагеря Харрер с приятелем бежали и, перебравшись через Гималаи, оказались в Тибете. Здесь Харрер провел семь лет, завоевал доверие тибетцев и был приглашен к малолетнему Далай-ламе учителем «европейских наук»: математики, географии, начатков техники. Мало кому из европейцев удавалось так приблизиться к владыке Тибета. Вернувшись домой, Харрер написал книгу «Семь лет в Тибете». Свежесть восприятия и широта охвата сделали эту книгу одной из наиболее популярных в мире книг о Тибете. В 1997 году по ее мотивам даже вышел одноименный фильм с Брэдом Питтом в главной роли. Мы же предлагаем вам познакомиться с самой книгой (чрезвычайно интересной) и в дальнейшем передаем слово господину Хайнриху Харерреру.

..23 января 1946 года, на восьмой день нашего пребывания в Лхасе, к нам явился человек с приглашением посетить родителей Далай-ламы. Тхангме — хозяин дома, где мы поселились,- онемел от неожиданности. Его волнение передалось и моему другу альпинисту Ауфшнайтеру, и мне. За что такая честь нам, обыкновенным путешественникам? И к добру ли такое приглашение?

Мы немедленно переоделись в лучшие костюмы, а Тхангме заботливо сунул нам в руки по паре белых шелковых шарфов и наказал вручить их во время аудиенции отцу и матери Его Святейшества. По тибетской традиции, нельзя предстать пред очи человека более высокого происхождения или социального положения без хотя бы символического подарка узкой полосы материи. В продаже видимо-невидимо подобных шарфов, причем всякий даритель знает, какого качества материю, в зависимости от своего ранга, он смеет преподносить.

Дворец родителей Далай-ламы находился неподалеку, и вскоре массивные ворота распахнулись перед нами — привратник поджидал нас, склоняясь в глубоком поклоне. Через обширный двор, где овощные грядки чередовались с купами ив, мы прошли к дворцу. Невидимые руки снова загодя растворили двери, мы вступили в просторный светлый зал — и поспешно склонились в поклоне: перед нами, в окружении слуг, на небольшом троне сама мать Божественного Владыки, царственно спокойная и величавая! Нам было чуждо трепетное почтение, которое испытывали тибетцы к Великой Матери, но торжественность мгновения зачаровала.

Великая Мать приветливо улыбнулась нам, с явной благосклонностью приняла наши шарфы, преподнесенные руками, вытянутыми, согласно наставлениям Тхангме, как можно дальше вперед. Шарфы были тут же отданы ближайшему слуге, а хозяйка дома, вопреки местному обычаю, с милой простотой пожала нам руки. Тем временем в зал вошел важного вида пожилой мужчина — отец Далай-ламы. Мы вновь низко поклонились, вручили ему шарфы, после чего и он, не чинясь, пожал нам руки. Европейцы изредка бывали в этом дворце, и хозяева не только привыкли к рукопожатиям, но и даже гордились своим знакомством с этой нелепой чужеземной привычкой

Затем нас усадили на ковры и угостили чаем, непохожим на тот, к которому мы привыкли в Лхасе. Я полюбопытствовал, что это за чудесный напиток. Очень удачный вопрос! Он навел хозяев на воспоминания о родном крае, и беседа потекла совершенно непринужденно. Оказалось, что родители Его Святейшества простые крестьяне родом из китайской провинции Цинхай. Именно оттуда они вывезли рецепт приготовления чая: не с маслом, как его заваривают тибетцы, а с молоком и солью. Столь же трудно, как к местному чаю, было привыкнуть им и к здешнему наречию.

За разговором мы хорошенько рассмотрели собеседников. Простое происхождение сказывалось только в приятной нечопорной общительности. В остальном же они держались с подчеркнутым аристократизмом. Но скачок из крестьянского домика в царские палаты — к сказочному почету и неоглядным земельным владениям не помутил их разум, не развратил души.

Лобсанг Самтен, старший брат Далай-ламы, живой и любознательный подросток, забросал нас вопросами о наших путешествиях и приключениях. Он признался, что делает это по просьбе своего божественного брата. Это взволновало нас, и мы в свою очередь стали расспрашивать о юном первосвященнике. Титул Далай-лама — монгольского происхождения. «Далай» значит «море мудрости». У тибетцев свое, более употребительное обозначение духовного главы тибетского буддизма и правителя страны — его можно перевести как «Бесценный Правитель». Родители и братья между собой называют Далай-ламу «Кунгъюн», что значит «Присутствие» — ибо в его теле присутствует божество.

Много-много месяцев спустя, когда мне посчастливилось не только познакомиться, но и быть на дружеской ноге с Кунгъюном, я дерзнул спросить его: а как именно в нем распознали живое воплощение Будды? Этот вопрос я задал в день рождения Далай-ламы (я знал, что он родился 6 июня 1935 года в Китае). Кроме меня, никто не поздравил мальчика. Тибетцы не придают значения дате своего рождения, зачастую не знают или не помнят ее. Потому и день рождения владыки не интересует подданных. Да и всякий новый Далай-лама представляет собой лишь очередное возвращение на землю благого бодхисатвы Ченрези-Авалокитешвары, одного из тысячи живых будд, которые отреклись от нирваны, дабы помогать человечеству. Ченрези верховный покровитель Тибета, и его воплощения должны во веки веков быть правителями этой страны. Нынешний Далай-лама четырнадцатое по счету воплощение. Именно в этом качестве почитал его народ и обращал к нему молитвы не как к правителю, а как к верховному живому богу страны.

Но Кунгъюн был слишком мал, когда случилось событие, вознесшее его на престол Лхасы, он посоветовал мне расспросить знатных особ, которые были причастны к обнаружению очередного воплощения Далай-ламы.

Автор: Хайнрик Херрер.