В поселке около 70 домов. В трети из них живут американцы. Дома в основном двухэтажные, площадью 500—600 кв. метров. Рядом с домом обязательна баня. Саун, столь любимых американцами, здесь не признают. Внизу дома — технический этаж с гаражом и большими морозильными камерами, в которых хранят лосятину, оленину, рыбу. Тут же стоят большие коптильни. Почему-то мясо, рыба домашнего копчения получается вкусней, чем из магазина. В каждой семье по несколько машин. Молодежь предпочитает спортивные «понтиаки» и «крайслеры», постарше — всевозможные внедорожники. Больше 6 лет автомобиль не держат, меняют. Высчитали, что это оптимальный срок эксплуатации. Машины только американские, японские не уважают. Зимой вся молодежь пересаживается на снегоходы и предается любимому развлечению — сломя голову носиться по пересеченной местности или прыгать с небольших трамплинов, благо кочек в лесу хватает.

Занятие не для слабых духом, так как этот одноместный агрегат имеет 140—150 лошадиных сил и по бездорожью легко разгоняется до 120 км в час. Как нам показалось, в поселке сложился культ автомобиля. Рядом с церковью разбит большой паркинг, и все съезжаются на службу на машинах, несмотря на то что дома их находятся в 200-300 метрах от церкви и пройтись пешком, подышать воздухом, настоянным на запахах соснового леса и океана, — совсем неплохо. На день ангела к Дионисию приехал на спортивном «шевроле» пономарь Иона с женой. Они живут в 70 метрах от него. Очевидно, им доставляет удовольствие сам процесс вождения, как ребенку — любимая игрушка.

Своим радушием и непосредственностью они очень похожи на детей. Улыбки, идущие от души, ничем не напоминают стандартный «cheese» американцев, правда, только в отношении своих. С незнакомыми — постоянная настороженность, недоверие, выработанные, наверное, генетически, в течение столетий. Все могут говорить на русском языке, но язык сильно отличается от современного русского. Слушаешь их, и кажется, что кто-то вслух читает Карамзина. Да и говорят на нем в основном старики, молодежь предпочитает общаться на английском, а для детей русский уже иностранный. В 1983 году в поселке была построена новая государственная школа. Старики долго противились этому строительству, чувствовали угрозу устоям своей веры, запрещали компьютеры, так как «в них — дьявол». Но школу строило американское правительство «в рамках программы развития народного образования», поэтому перед началом занятий старики разложили под плинтусами записки: «Пусть зло не войдет в эти двери». Попросили не вести в школе половое просвещение и не внушать, что люди на Луне были. В вере держать молодежь становится трудней и трудней, а уходить дальше от людей уже некуда, и так край земли.

В общине поощряются ранние браки. Девушки выходят замуж очень рано, в 13-14 лет, у мужчин брачный возраст наступает в 16—17. Нам показали двадцативосьмилетнюю «бабушку», у которой уже есть внук.

— В вере их дюжить трудно, ветер в голове, а семья — это забота, степенеют. А то поезжают учиться в каледж, университет кончат и не вертаются, кои даже не пишут родителям новых адресов. Бойфрендов, герлфрендов заводят, без венчания, в блуде живут. …Тут с женитьбами тоже забот много. Община небольшая, все перероднились меж собой, вот и приходится искать женихов и невест в старообрядческих общинах Южной Америки, Австралии. (А вообще интересно, сколько стоят авиабилеты до Аляски и с Аляски. И вообще насколько часто тамошним жителям приходиться летать в другие края.)

Проблемы отцов и детей везде одинаковы, да и не только отцов и детей. У Дионисия «жена утекла с тремя детишками». Венчались они, когда ей было 14 лет. А около 8 лет назад уехала в Орегон, не захотев жить в религиозном Николаевске. Метался он несколько лет между верой и семьей, лето — на Аляске, зима — в Орегоне. Вопрос решился сам собой, жена вышла замуж за американца.

Былая ортодоксальность сошла на нет, оставшись только в обязанности замужних женщин носить на голове специальный обруч с косынкой, закрывающей затылок. Запреты «не пить государево вино, токмо свое», не читать мирских книг, не смотреть телевизор ушли в прошлое. В каждом доме по несколько телевизоров, музыкальные центры, «тарелки» для приема телепрограмм со спутника. Наш друг Дионисий умудрился где-то найти старославянские шрифты, установил их на компьютер и набирает материал для церковной службы, распечатывая затем на лазерном принтере.

— Есть слабость, — люблю по Интернету походить, с компьютером повозиться, грех — вздыхает Дионисий. — И вино государственное пить, и телевизор смотреть — все грех. Много хуже, когда тайно пьют, тайно музыку слушают, — двойной грех, Бога и людей обманывают. А малый грех — ничего, замолить можно. Сестра моя младшая грешит — в баптистки подалась. Говорит, их вера правильней нашей. Негоже это.

— Как же община ее терпит?

— У нас вера терпимая, тута всяк для себя выбирает и всяк сам за свои дела перед Богом ответ несет. А Бог — он един, главное — жить по его заповедям, и не сгинешь…

Кто они, эти люди, пытающиеся сохранить свою веру, одетые в расшитые косоворотки, подпоясанные кушаком, и джинсы «Gap,» «Levi’s», совершающие перед домашним иконостасом утреннюю и вечернюю молитву на старославянском, но думающие и говорящие уже на английском? Русские американцы или американские русские — они и сами не могут понять…

Автор: Владимир Сенькин.