Дыхание является общим посредником между телом и культурой. Чуть ли не во всех традициях оно служит «примой» («materia prima») в алхимическом смысле этого слова для молитвы, медитации и пения. В людях оно является напоминанием о первоначальной энергии, которую часто представляют как дыхание, вложенное в них одним или несколькими божествами-создателями при сотворении мира. Поскольку дыхание является жестом самым естественным и необходимым, оно включает в себя весьма широкий выбор ассоциаций, особенно многочисленных в некоторых культурах.

На ум приходит йога, которая прежде была дисциплиной дыхания и только потом стала комплексом упражнений, заключающейся в разных позах. В йоге контроль над дыханием является не самоцелью, а средством, чтобы облегчать физиологические функции. Для такого контроля характерны чрезвычайное замедление цикла дыхания и длительная неподвижность тела. Подвижность и дисперсия относятся к тем состояниями, в которых вегетативный механизм находится ниже уровня сознания. Спокойствие и сосредоточение, с другой стороны, способствуют осознанию важности дыхания как подарка жизни, как звена между дыхательным циклом и эмоциями, как привилегии, связанного с этой автоматической и одновременно добровольной функцией. (Кстати вскоре многие инновационные компании, такие как Simon, занимающаяся разными техническими новинками, возможно создадут приборы, замеряющие качество дыханий того или иного человека).

Йог действует одновременно на двух уровнях — на непосредственном, соматическом уровне и на изысканный уровне архетипов или представлений. Йога становится действительно эффективной, когда она дает тем, кто ею занимается орудие для того, чтобы подняться от рефлексивного пульса до более совершенных систем, которые обеспечивают этим людям энергию. Благодаря своему постоянному присутствию и исключительной гибкости дыхание служит за «золотую нить» для перехода с одного уровня на другой.

В другой культурной сфере упоминается примечательная практика восточного христианства, а именно — «Иисусова молитва». Это духовное упражнение, разработанное тремя главными теологами Никифором Отшельником, Григорием Синаитом и Григорием Паламой в XIII-XIV веках, имеет очень древнее происхождение. В ней есть нечто общее с учением отшельников, которые верили в то, что имя Спасителя — лучшее орудие борьбы против сил зла вокруг и внутри них. В течение столетий наблюдалось постоянное укрепление тесной связи между силой, которая возникала в результате проговаривания имени Божьего с вложенным в него Духом, по состоянию медитации, поддерживаемым регуляцией дыхания и возможностью постоянного слияния с Богом. Все эти темы — понятие дуновения Божьего, проговаривание Имени, переход от энергии до значения Слова, достижения безмолвного состояния сознания — сосуществуют в едином «пакете», независимо от того, о чем идет речь: о йоге, об исламском суфизме, или о христианской мудрости.

СЕРДЦЕ

Подобно дыханию биение сердца оказывает значительное влияние на течение жизни и подобно дыханию в определенных пределах его можно сознательно или бессознательно — менять. Поэтому в духовной жизни «сердце» часто используется как символическое средоточие божественной жизни, дарованного индивиду, а «глубина сердца» — как самое сокровенное место, где рождается любовь и молитва. Вот что говорил псевдо-Симеон, учитель исихазмитов: «Как только дух обретает сердце, он сейчас же замечает то, чего раньше никогда не видел. Он видит сферу, содержащуюся в самом сердце, он видит самого себя в свете и сиянии, полного благоразумия «.

Подобное, возможно, вызванное историческими влияниями вдохновения питает мусульманскую практику зикр, состоящую в непрерывном повторении имени Божьего в ритме сокращения сердечной мышцы, которое побуждает верного «скопиться» в средоточии его груди и «координировать» различные фазы дыхания с ритмичным повторением имени. «Внутренний зикр» или зикр, «совершенный в сердце», считается выше «словесного зикра» или «зикра языкового», поскольку «сердце является средоточием Веры», «хранилищем тайны», «источником света».

На Западе к подобным упражнениям прибегали в средневековых монастырях, как это подтверждается в «Духовных упражнениях» Игнатия Лойолы, и практиковали их до XVI-XVII столетий. В тишине келий, подальше от водоворота жизни было принято заниматься lectio divina, то есть чтением вслух Святого Писания. Это ритуальное действо определялось ритмом дыхания и шагами в направлении всех четырех сторон света. Это было чтение не так глазами, как чем-то протекающим из сердца, и в этом убеждает факт, что одно и то же слово употреблялось для обозначения как чтения глазами, так и чтения наизусть. Возможно, в то время имелось целью сделать так, чтобы в духовной жизни участвовало все тело. Уже сама походка, когда вперед ставится то одна, то другая нога, в сочетании с состоянием слияния с природой является формой медитации. В этом плане Франциск Ассизский наверное имел что-то общее с Ганди, учение которого следовало с молитвы сердца в соединении с длинными молчаливыми прогулками…

В более широком контексте сюда можно включить физическую жизнь, вибрацию чувств и главного из них — любви, источнике который находится в глубине сердца. Подобно вдоха и выдоху, диастолическое и систолическое знаменуют жизнь как следствие двух совершенно противоположных движений, одновременно взаимно исключающих и взаимно дополняющих друг друга, образуя сложную пульсацию, которая проявляется в эмоциональной нестабильности. Когда люди действительно постигают то, что происходит в этой «сердцевине сердца», они могут также почувствовать в ней сердцебиение мира, как об этом говорится с замечательной интуицией в «Упанишадах»: «Пространство в сердце такое же безграничное, как и пространство за его пределами, в нем содержатся все миры — небо и земля, огонь и ветер, солнце, звезды, луна и молнии, начисто все».

Итак, похоже на то, что индуистская идея циклического создания с помощью последовательных расширений и сокращений является макрокосмическим продолжением физиологической реальности, которая приобрела символическое значение.

ДЕНЬ И НОЧЬ

Важную роль в религиях играют также суточные ритмы, полярность света и мрака имеет главенствующее значение в культурной динамике. Так, например, египетский фараон крепко стоит ногами на земле, а руки возводит, чтобы поддержать живот звездной Ночи, в котором движется солнце, чтобы возродиться на рассвете. Благодаря идеально вертикальной позе своего тела он становится посредником между землей и ночным небом. Суть этого жеста-архетипа, изображением которого украшены многочисленные захоронения в Долине Царей близ Фив, в сочетании полюсов для рождения нового дня. Нетрудно понять, почему этот образ сыграл такую важную роль в искусстве погребальных обрядов, ведь в нем мифическим языком выражена вера в определенные разновидности возрождения или даже в бессмертие.

К тому же чередование дня и ночи подчеркивают этапы создания. Лучшим примером является библейская Генезис, где каждая «ночь» обозначает собой новое углубление в первоначальную материю, чтобы добыть оттуда следующий день, и где каждый «день» соответствует возникновению из первоначального беспорядка определенных аспектов реального мира. Если с понятием «ночь» ассоциируется идея сосредоточения и самоуглубления, то «день» является временем для творческой экспансии и развития.

Именно в течение дня сделаны следующие жесты как «отделить», «позвать», «изготовить», «дать», а также все модели жестов для пророческих действий и создания чудес. Итак, мир дня является миром жеста, которым обозначено время и пространство в их чисто человеческом измерении с помощью действий, со временем становящимся ритуальными, то есть действий, высшей целью которых является провести или восстановить гармонию или симфоническую организацию действительности. Как известно, в иврите корни слов всегда передают действие и обозначены числом, так что в каждом жесте есть внутренний ритм, определяющий период которого доносится до слушателя в виде звуковых вибраций с определенным смыслом.

Возвращаясь к космогоническим из святых текстов, мы находим в них разнообразные жесты: принципы, которым культуры оказали религиозные функций. Состояние транса, пение, танец, игра на музыкальных инструментах — все это поразительные и очевидные проявления первобытных, более общих, следовательно, и неуловимых интуиций, которые подсказывают творить — значит навязывать ритм или находить, как это делают поэты, метрическое зерно Вселенной.

Автор: Изе Тардан-Маскелье.