Есть на берегах Индигирки и еще один замечательный памятник, построенный почти на столетие позже Спасо-Преображенской церкви. Это самая северная в России (а может быть, и во всем мире) часовня. По мере распространения в якутской земле христианства росло и число церквей, в основном деревянных. Каменные храмы появились лишь в XIX веке в некоторых, наиболее значительных городах этого края. Архитектура якутских деревянных церквей (к началу XX века насчитывалось около 100 церквей, включая и каменные) не отличалась тем богатством и разнообразием форм, которые столь характерны для подобных построек русского Севера. Но при некоторой упрощенности они все же были оригинальны.

Река Индигирка, бурная в верхнем своем течении, ближе к устью становится степенной. Словно не желая расстаться с дорогой ее сердцу землей; широко обнимает она ее, распадаясь на множество проток, рек и речушек. Чем ближе к морю, тем причудливее становятся их очертания. А сама земля как будто убывает, и вот уже куда ни кинешь взор, расстилается безбрежное царство воды, в котором едва-едва различимы островки земной жизни… Все это действует на человека словно гипноз, дивное очарование.

И здесь, в одном из «низовских» селений с ласково-уменьшительным названием Станчик, далеко за Полярным кругом стоит малопримечательное на первый взгляд сооружение — деревянная церковь. Самая древняя часть памятника — собственно часовня — построена в традициях древнерусского зодчества. Позже к ней с востока пристроили алтарный прируб, который и превратил часовню в церковь. А еще позже с запада появились новые бревенчатые сени, заменившие старые, каркасно-тесовые, от которых остались на теперешних стенах лишь малые следы. Кровля над сенями — плоская, из бревенчатого наката с земляной засыпкой поверху. Такие кровли характерны для якутских построек и в глубокой древности, в дохристианский период, были распространены и на Руси. А вот окна по обеим сторонам часовни — сугубо русские, косящатые, какие видим мы и на зашиверской церкви.

Но откуда же здесь, на краю света, где никогда не росло и не растет ни одного деревца толще изящного дамского пальца, такое строение? Известно, что для строительства в этих краях обычно использовали плавник, а плотницкому мастерству фактически не было возможности развиваться, потому деревянные сооружения и их детали не обрабатывались столь тщательно, как в центральных или северных районах России. Над часовней в Станчике невысокий шатер и предельно простой крест. Однако, вглядываясь в доски шатрика, мы замечаем совершенно необычную для северорусских построек деталь: круглые, примерно по полтора сантиметра в диаметре, деревянные тычки, аккуратно вставленные в специальные пазы. Что это? Хитрая вещь! И совсем даже не гвоздики, нужные для укрепления досок в кровле часовни. Нет, ими когда-то крепились корабельные доски небольших морских судов — шитиков. Когда же суда пришли в негодность, доски, из которых состояли их корпуса, использовали в строительстве.

В городе Якутске до сих пор еще сохранились глухие заборы-заплоты, собранные из таких досок. Однажды мы их видели на одном из надмогильных памятников в центральной Якутии. В прошлом этот своеобразный строительный материал широко использовался на всем северо-востоке Сибири.

Ближайший от Станчика поселок — Русское Устье. Так же названа и одна из приток Индигирки, западная. Первые русские селения появились на ней в XVІІ веке. Причем в этот далекий, холодный край приезжали русские люди добровольно, по зову сердца.

Селения в низовьях Индигирки были небольшими, состояли обычно из 2—3 домов (с амбарами), которые здесь называли «дымами». В конце 30-х годов прошлого столетия число «дымов» по протокам Индигирки значительно уменьшилось. По местному выражению, их «запоселковали», то есть сосредоточили в одном месте. Новый поселок назвали Полярным, звучит вроде и неплохо, но как-то стандартно, безлично. И вот 5 февраля 1988 года, село Полярное переименовали в Русское Устье. Старинные названия воскрешают память…

Русское Устье — это совершенно уникальный уголок России, где до последнего времени сохранились и архаичный язык, и древнейшие памятники фольклора. Однако, поскольку жизнь в здешних условиях весьма сурова, ни архитектура, ни иконопись, ни какие-либо виды прикладного искусства практически не развивались. Что же до немногих старинных памятников, которые мы встречаем в Заполярье, то нередко можно встретить доброе соседство двух культур, якутской и русской, а порой они и взаимопроникаемы. Взять хотя бы часовню из Станчика. Или другой пример: на месте древнего Зашиверска рядом с Преображенской церковью — столб-коновязь, традиционно якутское сооружение, символизирующее гостеприимство хозяина, которое называют якутским словом — сэргэ.

В «священных рощах», некогда почитаемых карелами, или лапландцами, можно встретить старинные деревянные часовни, построенные русскими. А на заполярных якутских кладбищах рядом с христианским захоронением нередко стоят сэргэ или установленные на специальных шестах черепа животных (медведей, оленей, лошадей), свидетельствующие о живучести тотемических языческих верований. И как бы завершающим аккордом этого звукового ряда из различных, но обогащающих друг друга мотивов, предстает захоронение «русской шаманки», — поразительно само словосочетание.

По виду в этом захоронении нет ничего, что не было бы характерно для старинных надгробий русского Севера, которые еще до недавнего времени во множестве сохранялись на его погостах: та же домовина, чуть возвышающаяся над землей, тот же крест под небольшой двускатной кровлей, те же «усеченные пики» на краях кровельных тесин. Да и покоилась в могиле, как сказали нам местные жители, дочь алазейского купца Бережнова, Фекла. Почему же помнят ее как шаманку?

Ответ прост. Впитав в себя русскую и якутскую кровь (первопроходцы, обосновавшись на далеких землях, обзаводились здесь же и семьями), новые жители якутского Заполярья постепенно формировали свою особую культуру. Христианство переплеталось здесь с образами и представлениями шаманизма, как переплетались и в быту обычаи двух народов. А это значит, что сердцем и разумом приобщался человек к древним корням дотоле незнакомой ему жизни и чувствовал тогда глубинное родство с ней. Может, это и есть земное единение людей…

Автор: Е. Ополовникова.