С ІІІ-ІV веков у ущельях и пещерах вокруг горы Синай находили убежище христиане во время гонений, жили отшельники. С этой глубокой древности входят в обычай паломничества на Синай как рассказывает рукопись конца IV века: «Пройти же до начала этой долины было нам необходимо потому, что там много келий святых мужей и церковь в том месте, где находится Купина…» Та Купина, из которой Господь говорил Моисею в огне, жива и теперь, она разрастается и зеленеет. Перед церковью прелестный сад, с обилием превосходной воды и в этом саду Купина…

Над нами сияет невиданное множество звезд, но свет их не достигает горной тропы, по которой мы поднимаемся в беззвучном мраке. Впереди по незримому склону движутся прерывистые цепочки огней — это паломники несут сквозь тьму свои малые светы: все мы вышли глубокой ночью, чтобы встретить восход солнца на вершине горы Синай. Все круче подъем, все тяжелее идти. Луч фонаря срывается с обрыва в провал. Вдруг рядом со своим плечом я обнаруживаю огромный бесшумно движущийся силуэт верблюда.

На высоте еще шире распахивается небесный свод, покрывая оставшиеся внизу ущелья, склоны, древнюю крепость монастыря Святой Екатерины. Синева над нами становится светлее, мириады звезд повисают в прозрачной бездне. А мы взбираемся все выше по высеченным в скале крутым ступеням — это Лестница в небеса: раньше путников здесь встречал монах и исповедовал, снимая с них груз грехов.

Задолго до восхода с головокружительной высоты я вижу, как из сине-сиреневой мглы под нами проступает необъятная, нереальная панорама — обступившие со всех сторон гигантские горы без растительности и жизни. Они как будто сохранились с тех доисторических времен, когда два разлома тверди пересеклись в Красном море, вырезав Суэцким заливом и заливом Акаба треугольник Синайского полуострова между Африкой и Азией. Южная часть его вздыбилась расплавленной первоматерией в едином порыве к небесам и окаменела. Кажется, что на все последующие тысячелетия мир замер от пережитого потрясения — до тех пор, пока Бог не сошел в громах и молниях на вершину Синая…

Вот на востоке над озаренными гребнями гор, в длинных грядах синих и серых клубящихся облаков наполнились светом сияющие озерца. Красная точка появилась в разрыве гряды, медленно высвободился из сумеречных облаков пламенеющий срез диска. И наконец, весь раскаленный диск без лучей стал подниматься, наливаясь ослепительным светом. Взятое в кольцо горизонта вздыбленное пространство расширилось в бесконечность, и его залил золотой благословенный свет.

Долгий путь к священному Синаю ведет от Александрии и Каира или от Иерусалима вдоль Мертвого моря и синего залива Акаба, через желтые пески Аравийской пустыни, мимо фантастически выветренных слоистых гор, похожих на покинутые города с крепостями и башнями, вдоль грандиозных панорам темно-багровых скал.

Из Египта бежал на Синай Моисей, и у подножия этой горы говорил с ним Бог: «И явился ему Ангел Господень в пламени огня из среды горящего куста. И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает». Исполняя повеление Божие, по этому пути Моисей вывел из египетского рабства свой народ. На этой горе Бог впервые ему явился: «Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым от печи, и вся гора сильно колебалась… И призвал Господь Моисея на вершину горы, и взошел Моисей…» Так человек стал пророком, а медленно текущий поток времени, рассеченный божественным жезлом, был направлен в новое русло, определившее Священную историю.

Что осталось от могущественных фараонов, мистерий Древнего Египта, от Аравийской Петры, роскоши и пряности последующих веков, от воинственных походов Магомета и Наполеона? Все развеяло и испепелило время, напоминая, что так и «небеса шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят».

Дивно и непостижимо, только до сих пор живет Терновый куст, опаленный божественным огнем, и живет монастырь, выросший вокруг Неопалимой Купины, а на престоле над ее корнем вот уже семнадцать веков совершается Божественная литургия. За эти баснословные времена корень пророс под стеной часовни, выстроенной над ним в первые века, и теперь Купина пышно зеленеет за алтарным окном. Побеги не прививаются нигде на другой земле, но иногда паломнику дарят тонкую веточку в шипах. Эту веточку с резными трилистниками, все более мелкими к верхушке, как будто пронизанными синайским светом, я храню как чудесный дар.

В средние века отдаленная обитель стала широко известна в Европе как православный греческий монастырь Святой Великомученицы Екатерины, мощи которой и теперь здесь хранятся в строгой мраморной раке. Алтарь украшают еще две раки, из золота и серебра, подаренные русскими царями; посылал сюда богатую милостыню Иоанн Грозный, прося сначала молиться о здравии царевичей, потом, казнимый совестью, о поминовении убиенного им сына.

Почти три века назад добрался на этот край света странник Василий Барский, двадцать четыре года обходивший пешком святые места. Одиннадцать дней Великого поста шел он с караваном в пять тысяч верблюдов, потом вдвоем с проводником и остановился перед запертыми воротами. Напрасно монахи с крепостной стены взывали к его благоразумию, уверяли, что невозможно открыть ворота, заложенные из-за страха перед нападениями арабов, и жалели его, и грозили, советовали уйти обратно. А он отвечал, что невозможное человеку, возможно Богу; отпустил проводника, лег у крепостных стен и пролежал возле них день и ночь и еще день. И по его великому упованию не съели его пустынные звери, не убили бедуины. А братья, видя такую смертную решимость, сначала спустили на веревке корзину с кувшином воды, хлебом и маслинами, потом и самого паломника подняли на веревке через стену в сад и провели потайным ходом в святую обитель.

Нынешние паломники, не в пример Барскому, сотнями прилетают сюда из Европы, Америки, Австралии, Японии, Греции — со всех концов света, приземляются в трех километрах от монастыря в аэропорту Санта-Катарина и размещаются в современном туристическом комплексе с комфортом и шведским столом.

Главные ворота заложены и теперь, а рядом в трехметровой толще стены проделан низкий Проход, огражденный тяжелыми коваными дверьми. К этим вратам в затворенный рай я прихожу каждый раз в глухом мраке, в пятом часу утра, и стучу, пока заспанный сторож-араб не отворит их.

Кончается утреня. Выступают из сумрака гранитные колонны, на которых древние паломники вырезали имена и гербы. Вдоль колонн два ряда стасидий, деревянных резных кресел с поручами и высоким боковым ограждением, укрывают черные фигуры молящихся монахов. Взмахнув широким рукавом рясы, монах поднимает на длинной палке свечу, зажигает от нее свечи в узорном паникадиле. И все высокое пространство вокруг него со множеством серебряных, медных, хрустальных лампад, свисающих из-под купола, начинает мерцать, как светящийся свод. А за раскрытыми царскими вратами таинственно озаряется престол, облицованный перламутровыми и черепаховыми пластинками в изящном восточном узоре, и такая же сень, поднятая над ним на четырех точеных столбиках. Священник воздевает перед престолом руки и торжественно, нараспев произносит по-гречески начальный возглас Божественной литургии.

Дни мои в монастыре были переполнены небывалыми впечатлениями. В экспедиции по пустыне мы посетили жилища древних набатеев, затерянные в безлюдных долинах, и пили кофе в столь же освобожденном от всякой утвари нищем доме современного бедуина; осматривали руины первых монастырей и молились в действующих монастырях Тарфы, Фарана и Раифы. (К слову о кофе, чтобы приготовить такое же вкусное кофе как у бедуинов, необходимо приобрести соответствующее кофейное оборудование на сайте https://coffeetrade.ua/)

Восхождение на Синай я повторила днем одна, и в зрительной памяти навсегда запечатлелась долина, где под дымящейся горой в страхе и трепете стоял народ израильский. Запечатлелся обрыв, будто опаленный божественным пламенем; и словно выгравированный повсюду по обеим сторонам пути — черным по багровым срезам скал — тонкий природный рисунок ветвей, напоминающий Купину, как рисунок на полях повествования об иной жизни. Я нашла пещеру пророка Илии, которому здесь приносил пищу ворон. И почти наугад через горы вышла к древнему монастырю Сорока синайских мучеников в живописной долине Леджа с тысячью финиковых пальм. В другие дни я посетила сокрытую в отдаленных, диких, безводных и безжизненных скалах пещеру Иоанна Лествичника, одного из святых игуменов Синайского монастыря.

В монастырской библиотеке, самой богатой после библиотеки Ватикана, я видела бесчисленные ряды древнейших манускриптов и уже знакомых любимых книг в тяжелых переплетах с золотым тиснением; вход в хранилище мудрости раньше украшала табличка со словами «Лечебница души».

Каждый день я обходила галерею из двух тысяч древних икон, ценнейшей и прекраснейшей в мире синайской монастырской коллекции. И созерцала дивный лик Христа, написанный восковыми красками в VI веке, лики апостолов и святых. И каждый раз заново потрясало меня это благовестие красоты, эти зримые черты великого Божьего замысла о Человеке, каким он призван стать и каким становится в восхождении на священную высоту.

Автор: Валерия Алфеева.