Говорят, что Леонардо продал знаменитый портрет Франциску І — за четыре тысячи скуди, или двенадцать тысяч франков. В ту пору это была цена примерно 12 000 килограммов серебра. Около 1584 года итальянец Ломаццо видел портрет в Фонтенебло. Украшал портрет стены «Золотого салона» в Фонтенебло и в 1642 году. Но за семнадцать лет до того, в 1625 году, известный нам дель Поццо счел нужным отметить, что картина в неважном состоянии. Однако он же оставил восторженное описание шедевра. И рассказ о том, как Мона Лиза едва не совершила путешествие за море. Герцог Бэкингэм, приехавший во Францию за юной Генриеттой, невестой короля Англии, Карла I Стюарта (тот самый Бэкингэм, что по уверению Александра Дюма оказался замешанным в деле о подвесках королевы), буквально влюбился в картину. Он так настойчиво говорил об этом французскому королю Людовику XIII, что тот уже начал всерьез подумывать, не презентовать ли ее всесильному фавориту английского короля.

Но его отговорили от этой затеи. Примерно через полстолетия картину перевезли в Лувр — в ту пору это был королевский дворец. Уверяют, что какое-то время она находилась в Версале, что она, вплоть до 1804 года, висела над ложем Наполеона в Тюильри. Первый консул, став императором, отдал ее в открывшийся Национальный музей.

Во время франко-прусской войны картину для сохранности — немцы подходили к Парижу — вывезли в Брест, и назад, в Лувр, она вернулась лишь через год. А сорок лет спустя, в 1911 году, с картиной приключилась большая неприятность.

Понедельник, как известно, тяжелый день. В тот понедельник, 21 августа 1911 года, чрезвычайное событие поставило на ноги не только всех сотрудников Лувра, но и чуть ли не всю парижскую полицию. Было от чего взволноваться: гордость Национальной галереи, самая знаменитая ее картина и в то же время самая знаменитая картина Леонардо да Винчи — великолепная Джоконда — исчезла.

Удалось найти раму от картины, стекло (установленное незадолго до того из-за участившихся случаев порчи картин). И никаких следов самой картины. Вернее, один след был: отпечаток пальца. Проверку прошли все 257 сотрудников Лувра. Даже директор. И тщетно.

Обыскали все помещения Лувра — 98000 квадратных метров. И ничего не нашли. На том месте, где висела картина, сиротливо торчали четыре крюка. Два были лишними: практически она висела на двух. Впрочем, теперь не были нужны даже эти два. Были разные предположения, в том числе и такое (его распространили склонные к сенсациям журналисты), что, мол, загадочное похищение дело рук какого-нибудь их предприимчивого собрата: хороший материал для «статьи-бомбы» о порядках в Национальном музее — «Как мне удалось украсть гордость Луврской коллекции». Долго ждали, не объявится ли этот журналист. Но напрасно.

Пообещали одну премию, затем вторую. Одна из газет даже сообщила, что она согласна не только уплатить 45 000 франков, но и гарантировать безнаказанность «шалуну». И тоже напрасно. Два года и три месяца о похищенной картине не было ни слуху, ни духу.

Итальянский антиквар Альфредо Джори в конце ноября 1913 года получил по почте письмо. Написанное корявым почерком на плохонькой дешевой бумаге, оно не внушало особого доверия.

В письме (за подписью некоего Винченцо Леонарди) сказано, что он исполнен решимости возвратить своей родине прославленный итальянский шедевр. Правда, горячий патриот не желает отдать картину безвозмездно. Правда, он, очевидно, не очень силен в истории: почему-то считает, что картину в свое время в числе других трофеев искусства вывез во Францию Наполеон.

Но все это детали. Отвечать или нет? Джори советуется с Поджи. И вступает в переписку с незнакомцем. Проходит немного времени, и в плохонькой гостинице происходит встреча Джори и Поджи с Леонарди. Но одновременно и с Джокондой. Это было 11 декабря 1913 года. Оригинал или подделка? Поджи разглядывает картину и видит: на обороте сохранились номер каталога и печать Лувра.

Арестовать Леонарди не составило большого труда, полиция была предупреждена. Вместо пятисот тысяч франков, которые Леонарди требовал за свое сокровище, он получил тюремную камеру и тюремную похлебку. При аресте выяснилось настоящее имя Леонарди — Винченцо Перуджа. Итальянец, маляр, 32 лет, жил — на заработках — во Франции.

Перуджа время от времени работал в Лувре, и поэтому ему было нетрудно проникнуть в галерею. Он вошел туда вместе с несколькими другими рабочими, и был очень доволен, когда убедился, что в «Квадратном салоне», где висели полотна итальянских художников, никого из хранителей не оказалось. Был понедельник, тяжелый день, часы показывали восемь, музей был закрыт, а хранителей собрали на очередной инструктаж. Быстрым движением Перуджа снял картину с крюков, пересек «Квадратный салон» и оказался в «Зале семи метров». Сквозь замаскированную дверь он вышел на маленькую лестницу, которая вела во двор Сфинксов. На площадке он остановился, вынул картину из рамы — благо она небольшая, 54X70 сантиметров — и спрятал под блузой.

Дверь, ведущая во двор, была заперта, и Перудже, казалось, не оставалось ничего другого, как взломать замок. Но тут, на его счастье, сверху стал спускаться какой-то служитель. Приняв Перуджу за хранителя музея, он отпер дверь. И снова везенье: ворота широко открыты, во дворе ни души.

Самое любопытное, что двумя месяцами позже, в октябре, полиция вспоминает о сезонных рабочих, время от времени работавших в Лувре. И начинает их допрашивать и обыскивать их жилища. В том числе — и Перуджи. Но его самодельный чемодан был с двойным дном…
И еще одно. Помните, на раме был отпечаток пальца? У Перуджи, так же как и у всех остальных, сняли отпечатки пальцев правой руки. Но он был левшой. И след на картине был от пальца левой руки.

В воскресенье, 21 декабря 1913 года, в вилле Медичи в торжественной обстановке Джоконда была передана французскому послу.

…Процесс Перуджи начался 4 июня 1914 года во Флоренции. Обвиняемый подробно рассказал, как было совершено похищение, но продолжал настаивать на том, что сделал это из «патриотических» побуждений. Впрочем, ни суд, ни широкая публика не могли с какой бы то ни было долей доверия отнестись к его словам. Джори и Поджи подтвердили, что обвиняемый просил за картину 500000 лир, да и он сам, в конце концов, признал это. К тому же выяснилось, что кое-какие темные дела за Перуджей водились и раньше. Экспертиза установила: Перуджа не сумасшедший, однако человек малоразвитый и не слишком грамотный.

Прокурор потребовал трех лет тюрьмы. Суд постановил: год и пятнадцать дней. Но апелляционный суд снизил наказание, и Перуджу приговорили к семи месяцам тюрьмы с зачетом предварительного заключения. Поскольку тем временем эти семь месяцев истекли, то 29 июля 1914 года его выпустили на свободу.

Но за те же семь месяцев до этого, в январской книжке журнала «Искусство», выходившего в Париже, появилась статья Андрэ Шарля Коппье. Она была озаглавлена: «Является ли Джоконда портретом Моны Лизы?»

Мы не будем сейчас прослеживать в подробностях аргументацию Коппье. Нам важно другое: сомнение было заронено. И смысл рассуждений Коппье вкратце сводился к тому, что:

а) Джоконда бесспорно творение да Винчи,
б) Вопрос, однако, вот в чем: действительно ли это портрет Моны Лизы или же это портрет совсем другой женщины?

Из двух этих посылок с необходимостью вытекала третья: если (как это ни невероятно!) на Луврском портрете изображена не прославленная флорентийка, то кто же тогда? И сохранился ли в наследстве да Винчи настоящий портрет дамы из Флоренции?

— Чепуха, — сказали, прочитав статью Коппье, специалисты по творчеству да Винчи. — Просто сенсационная выдумка. Несерьезно. Все знают, что Джоконда есть Джоконда. Разве не о ней писал Вазари? Разве не о ней писали и другие современники? Или, во всяком случае, люди, видавшие картину?

Но, быть может, стоило все-таки задуматься над кое-какими важными обстоятельствами. Например, над тем, что Вазари, судя по его описанию картины, сам никогда Джоконды не видел и рассказывал о картине, вероятно, с чужих слов. В основном он ее описал достаточно точно? Верно. Но служит ли это доказательством, что на картине, которую описал Вазари, изображена именно Джоконда?

Продолжение следует.

Автор: А. Варшавский.