«Виллар де Оннекур приветствует вас и просит всех, кто будет работать с помощью тех средств, которые указаны в этой книге, помолиться за его душу и вспомнить о нем. Ибо в этой книге можно найти прекрасные советы по великому мастерству каменного строительства…»

Среди многотысячного собрания средневековых рукописей Парижской Национальной библиотеки есть ничем не примечательная небольшая книжка в потертом кожаном переплете. Ее не украшают цветные каменья и сложные филигранные узоры. На ней нет следов изысканного золотого тиснения. И, тем не менее, старинная, потрескавшаяся от времени кожа скрывает уникальную рукопись, единственную в своем роде в истории искусства. Перед нами чудом сохранившаяся записная книжка XIII века.

Осторожно перевертывая хрустящие листы старого пергамента, вглядываясь то в торопливые, то старательно выполненные рисунки, с трудом разбирая старофранцузские надписи, мы погружаемся в мир, о котором имеем самое смутное представление: начало XIII века.

Альбом — это все, что мы знаем о Вилларе. Это мало, ибо простые рисунки и краткие записи позволяют лишь догадываться о многом, оставляя нас во власти гипотез и предположений. Это много, потому что, глядя на рисунки, мы пытаемся представить себе личность жившего семь веков назад человека, его судьбу, его помыслы и надежды, мечты, гнавшие его по далеко не безопасным в те годы дорогам Европы.

Мы воображаем, как однажды, каким-нибудь ясным утром тысяча двести двадцать… а может быть, и тысяча двести тридцать… — мы не знаем точно, какого именно года, — из ворот родного Оннекура, маленького городка в Пикардии, вышел юноша, молодой архитектор, успешно завершивший долгие годы ученичества и ставший, наконец, «каменных дел мастером». Согласно обычаю, он отправляется в долгое путешествие в чужие города, земли и страны, чтобы учиться, впитывать, узнать, что творится в мире, обрести жизненный опыт, чтобы вернуться спустя годы зрелым мастером, знакомым с новыми веяниями в искусстве и архитектуре и приемами мастерства других земель.

Годы странствий и скитаний молодого подмастерья, те самые годы, многочисленные сведения о которых до нас доносит, прежде всего, немецкая литературная традиция, — пора самых ярких впечатлений в жизни средневекового мастера.

Скажем прямо, Виллару повезло: он жил в очень удачное время. Бурное развитие городов и первый расцвет европейской городской культуры — возвышение университетов, появление светской и городской литературы, поэзии, музыки, развитие разнообразных ремесел. Крестовые походы, взятие Константинополя в 1204 году внезапно раздвинули границы европейского средневекового мира. Простота и суровость нравов уходили в прошлое. «О времена, о нравы, — вздыхал ученый и богослов Александр Некам, — стоит посмотреть только на новшества поверхностные и напраснейшие в строениях, в одежде, в пище, в украшениях, в мебели… О суета!»

В эти же годы расцветает поклонение прекрасной даме. «Любовь улучшает лучших, дает ценность даже дурным, — пишет один средневековый поэт, — из труса она может сделать храбреца, из храброго человека — нежного и приветливого».

Французская баллада начала XIII века о юных влюбленных рыцаре Окассене и пленнице Николет — это уже прямой вызов непреодолимому прежде чувству страха перед божественным гневом. «Что мне делать в раю? — говорит Окассен. — Я совсем туда не хочу; мне нужна только Николет, моя нежная подруга. Ведь в рай попадают только… старые попы, убогие и калеки. Я хочу в ад, туда, где встречу добрых ученых и прекрасных рыцарей, погибших на турнирах или в славных войнах… Я хочу быть с ними. Я хочу быть с музыкантами, жонглерами… Я хочу быть в аду, пусть только Николет, моя нежная подруга, будет со мною». Земная любовь впервые в истории христианства оказывается дороже вечного потустороннего блаженства.

Европа словно просыпалась после сотен лет сна. Путешествуя по дорогам Франции, ночуя на постоялых дворах и в феодальных замках, останавливаясь подолгу в больших городах, Виллар оказался в самой гуще пришедшего в движение средневекового мира. Он встречал по дороге купеческие караваны и тяжело нагруженные обозы, везущие камень к дальним строительствам, сиживал в корчмах и придорожных харчевнях. На его пути попадались и пышные поезда знатных сеньоров, и вооруженные группы обедневших рыцарей, рыскавших по дорогам в поисках легкой добычи. Он подавал милостыню нищенствующему монаху, калеке, юродивому, смотрел представления бродячих актеров, циркачей, дрессировщиков, присоединялся к толпе, внимающей странствующему проповеднику, затаив дыхание, слушал рассказы паломников, побывавших в далеких странах.

Как и где он странствовал, на этот вопрос отвечают его рисунки. Мы можем совершенно точно сказать, что Виллар побывал в свободолюбивом Лане, образовавшем в XII веке одну из первых в средневековой Франции городских коммун. «Появилось дурное и неведомое прежде слово «коммуна», — писал тогда один из деятелей французской церкви. Виллара поразил шумный торговый город, расположенный на гребне крутого холма. На самой вершине его вздымался грандиозный собор, царящий над городом. Один из первых готических соборов Франции, величественный ланский храм обладает суровостью раннеготической архитектуры; верхи его башен теряются в облаках. Его ажурные башни с узкими, чрезвычайно вытянутыми окнами произвели огромное впечатление на готических архитекторов: ланский храм стал образцом на несколько веков.

Виллару особенно понравились грандиозные, поражающие своей кажущейся легкостью, резные башни собора с башенками по углам. Целый лист альбома посвящен одной из башен.

На соседнем листе Виллар набросал план ланской башни с описанием ее архитектурных частей: «Во многих землях я бывал, но нигде не видел такой башни, как в Лане». Эти слова — намек «а то, что Виллар побывал в Лане в самом конце своего путешествия. Где же он побывал? Далеко ли уехал от родной земли? Какие еще места повидал? На обороте листа с рисунком ланской башни — изображение мадонны, играющей с младенцем, и беглая зарисовка стрельчатого окна Реймского собора. Внизу подпись: «Я был послан в венгерские земли, когда я зарисовал это окно, потому что я полюбил его больше всего». Значит, путь Виллара лежал в Венгрию. Побывал он и в Альпах, и круглое окно собора в Лозанне осталось для нас свидетельством его восхищения.

Реймский собор Виллар увидел еще незавершенным. Однако ему, современнику строительства, уже было ясно, что по совершенству архитектурных форм, динамическому взлету бесчисленных арок и шпилей, богатству скульптурного убранства, изяществу каменной кружевной резьбы, это сооружение не будет иметь себе равных. Обычная готическая конструкция, состоящая из контрфорсов — мощных ступенчатых опорных столбов и акбутанов — перекидных арок, в Реймском соборе удвоена и представляет собой одно из самых выдающихся конструктивных решений в готической архитектуре. На отдельных листах Виллар зарисовал внутренний и внешний облик стен капелл Реймского собора и его боковых стен. Видно, что он внимательно изучал это архитектурное чудо, стремясь за иллюзорной легкостью обнаружить прочную и рациональную конструкцию.

Но в своих зарисовках Виллар не только изучает и не просто копирует. Он думает, размышляет. Он творит, и мы, спустя семь веков, наблюдаем за процессом его творчества. Как он вносит в уже созданную архитектуру свои изменения, утолщая, например, центральные колонны в арочном поясе стены Реймского собора, или изменяет по своей воле рисунок оконной розы собора в Лозанне.

Он удивительно самостоятелен. Прежде всего, конечно, это задор молодости. Но в нем сквозит и зрелый вкус, и способность к независимым суждениям, и самосознание художника и архитектора. Перед нами действительно волнующий документ, совершенно необыкновенный для той эпохи, — перед нами самое начало зарождения нового отношения к восприятию мира. И вместе с тем картина нравов.

Архитектурные рисунки — лишь небольшая часть альбома. Средневековый архитектор обязан был быть мастером на все руки. И Виллар демонстрирует нам это в полной мере. На многих листах альбома — изображения деревянных конструкций: подъемные блоки, ворота, лебедки, механические и гидравлические пилы. Средневековый архитектор должен был быть к тому же и инженером, чтобы подготовить нужные для строительства машины.

Среди рисунков — множество эскизов произведений прикладного искусства и механических игрушек. В те годы они пользовались особенным успехом. В средневековых романах с наивной радостью описываются чертоги с опускающимися полами, подымающимися тронами, искусственными рычащими львами с глазами из драгоценных камней, движущимися статуями.

Но больше всего в альбоме Виллара фигурных изображений. И это тоже естественно. Став во главе строительства, архитектор руководил всем комплексом работ — возведением стен и сводов, созданием архитектурного декора, работой резчиков, скульпторов, витражистов, художников. Быть может, этой всесторонности средневекового архитектора готические соборы и обязаны своим поразительным художественным единством?

Рисунки разбросаны по всему альбому. На одном из листов — торжественная фигура епископа с посохом, и тут же — сорока, явно нарисованная с натуры, сова, орлица, дьявол с рожками. А на соседнем листе — вооруженный рыцарь в доспехах, и тут же — свернувшаяся улитка. Вот распятие, а вот изображение медведя с лохматыми лапами, лебедя с гибкой шеей. Вот средневековые аллегории пороков и добродетелей — Гордыня кувырком падает с лошади, взметнув концами плаща, а Смирение восседает со строгим лицом, полным достоинства.

А вот еще один лист с изображением разных животных — кошка, рак, стрекоза, муха, кузнечик. Вот рыцари на конях — подняв копья, они готовятся вступить в поединок. На соседнем листе — дикобраз, заяц, чаша с фигуркой голубя, круг лабиринта, обычно мостившийся на полу в церкви, и тут же — изображение игроков в кости. Их движения резки, фигуры полуобнажены — уж не продулись ли они в пух и прах? Средневековые поэты, восхваляя радости жизни, недаром после любви и вина на третье место ставят игру в кости.

Целый лист занимает нежная женская фигура с маленькой головой и хрупкими руками, спина чуть склонена, платье ниспадает легкими складками.

«Вот одна из двух девиц, которые предстали перед судом царя Соломона из-за ребенка. Каждая из них хотела его иметь», — гласит сделанная рядом с фигуркой запись. Забавно, что эту женщину из популярной в течение многих веков сцены Виллар называет «девицей» — «демуазель».

А вот и развлекатели средневековой публики — полуобнаженные борцы, ухватившие друг друга за пояс, музыкант с виолой в руках, дрессировщик с собаками и рвущимся на цепи львом. Конечно же, Виллар видел его живьем и описал его повадки.

Что бы художник ни изображал — будь то копия со статуи или фигуры увиденных в натуре людей и животных, — он изображает их в соответствии с разработанной в готическом искусстве схемой. Он не стремится воспроизвести конкретный образ, он как бы укладывает свои впечатления в рамки общепринятого канона. Фигуры изображаются при помощи тонкого линейного рисунка. Изгибающаяся стилизованная линия — главное средство художественного выражения. Художник не ставил своей задачей передать объем фигур, их положение в пространстве, свет и тени. Он не стремился подчеркнуть индивидуальность своих персонажей.

Листы альбома Виллара показывают нам с редкостной наглядностью принцип построения образа в готическом искусстве. Мы просто видим, как художник для каждого изображения ищет и находит определенную геометрическую основу. Именно она позволяла ему быстро и просто воспроизвести основные формы. Мы видим, что в творчестве средневекового мастера почти нет ощущения непосредственности мгновения, неповторимости момента. Они возникнут только в новое время и станут естественны, начиная с эпохи Возрождения.

Эта сторона жизни вообще лежала вне поля зрения готического художника. Его цель — изображение вечного, неизменного, вневременного. Изображение — всегда художественный символ некой идеи. И в то же время в душе Виллара растет и развивается интерес и любопытство ко всему богатству и разнообразию окружающего мира. В сложном, противоречивом, двойственном искусстве соединяются воедино и в то же время борются между собой одновременно тяга к вечному и преходящему, абстрактному и конкретному, земному и сверхъестественному, идеальному и реальному.

Но как же все-таки строил готический архитектор? Один из главных методов — пропорционирование: выбирался определенный отрезок. В пропорциональном отношении к нему выбирались размеры всех остальных элементов здания. Обычно строителю помогала избранная геометрическая фигура с треугольником или квадратом в основе; по соотношению сторон или сторон и диагоналей устанавливалась пропорциональная связь частей будущего здания или архитектурного элемента.

Выбранная архитектором «ключевая» геометрическая фигура, размеры и характер соотношении ее сторон держались средневековыми мастерами в глубокой тайне. Это и был знаменитый «секрет» готических мастеров. Разгадать его удалось только в XX веке. Геометрический метод работы, — а он кажется таким простым! — на самом деле требовал огромных практических знаний, опыта, глаза.

…Но вернемся к альбому Виллара. Только на первый взгляд перед нами всего лишь смесь путевых впечатлений. На самом же деле это не просто зарисовки, это, если угодно, современное руководство: что следует знать и уметь средневековому мастеру. По возвращении Виллара на родину его альбом стал достоянием посвященных мастеров, сборником образцов. Средневековый мастер, привыкший работать с целым коллективом, не мог относиться к альбому своих зарисовок, как к личной принадлежности. Запись, сделанная на одном из первых листков альбома — мы процитировали ее в начале статьи, — как нельзя лучше свидетельствует об этом.

Перелистывая альбом Виллара, проникая в суть работы готического художника, представляя себе по рисункам этого живого, одаренного, восприимчивого, наблюдательного, влюбленного в свое искусство человека, проникаясь его наивной мудростью, отдавая долг его любознательности, мы испытываем чувство невольной благодарности к художнику, сохранившему для нас свое время.

Дело не в том только, что исследователи сумели извлечь из альбома Виллара массу бесценных сведений. Далекие загадочные времена средневековья, увиденные на страницах альбома Виллара, становятся ближе и понятней.

Виллар де Оннекур приветствует нас и просит вспомнить о нем… Мы не просто вспоминаем, мы благодарим его от всей души.

Автор: К. Муратова.