В 1904 году немецкий искусствовед, доктор Фридлендер обнаружил у лондонского антиквара Муррея Маркса необычайной красоты восковой бюст. Маркс купил его на одном из аукционов за несколько лет до этого, и хотя у него была известная и солидная фирма и покупателей хватало, бюст почему-то не привлек внимания знатоков: то ли потому, что у него все-таки были некоторые изъяны, то ли по каким-то другим причинам, в которых случайность, очевидно, играла далеко не последнюю роль. А между тем бюст был весьма примечательный, и это с удовольствием подтвердили специалисты музея кайзера Вильгельма в Берлине, в частности генеральный директор музея Боде.

Так, несколькими годами позже, в 1908 году, в музее была выставлена новинка: «Флора» работы, как утверждали специалисты, самого Леонардо да Винчи. Бюст юной и прекрасной полуобнаженной женщины в натуральную величину стоял в открытой всем взорам стеклянной витрине, и его можно было осматривать со всех сторон. Прелестная, чуть склоненная вправо, украшенная цветами головка, улыбка, напоминавшая знаменитую улыбку Джоконды, продольной формы чуть выпуклый лоб, почти греческий абрис лица… Волосы еще кое-где сохраняли первоначальный красноватый оттенок, ткань, наброшенная на левое плечо, хранила голубоватый цвет.

Рук у статуи не было. Вернее, они были когда-то, но теперь от правой руки осталась только часть — до локтя. Отбита была и левая рука.

Генеральный директор Боде был чрезвычайно горд своим приобретением: шутка ли сказать — работа самого великого Леонардо, бюст, донесший до нас отблеск его гениальности. К выставленному чуду выстраивались очереди: берлинцы были в восторге от статуи, и в городе только и было разговоров, что о «нашей Флоре». Сообщения о найденном бюсте да Винчи облетели все газеты, и не только немецкие. Лондонские «Бэрлингтон Мэгэзин» и «Тайме» высоко оценивали находку и славословили красоту статуи.

И вдруг 23 октября все в том же «Таймсе» появилось письмо, из которого явствовало, что всеми расхваленная Флора — всего-навсего фальшивка и сравнительно недавнего происхождения, или, точнее, не столько фальшивка, сколько творение одного английского скульптора, жившего в середине XIX века.

Автором письма был некий Чарльз Куксей, аукционатор. Он рассказывал, что в свое время собственными глазами видел этот бюст в доме теперь уже скончавшегося художника и скульптора Ричарда Лукаса и что восьмидесятилетний сын Лукаса, равно как и приятель сына, подтверждает, что это — работа отца. Аукционатор добавил и некоторые частности: бюст был исполнен в 1846 году, и заказавший его Лукасу торговец древностями просил мастера исполнить бюст по старой картине. Картина эта — кисти одного из учеников Леонардо — сохранилась и принадлежит сейчас мистрис Моррисон, проживающей в Бэзильдон-парке. Торговец, по словам Куксея, так и не выкупив исполненный Лукасом бюст, уехал за границу.

Статья Куксея была только началом. Чуть не ежедневно новые сенсационные сведения появлялись на страницах британской прессы. Потревожили газетчики и престарелого сына Лукаса. Тот сообщил: «Бюст сделан отцом. Я сам, тогда восемнадцатилетний юноша, помогал при отливке».

То же самое утверждал и его приятель: «Я познакомился со старшим Лукасом в 1846 году, в Британском музее… Я точно помню, что он исполнил бюст, пользуясь в качестве модели картиной, которую приписывали Леонардо да Винчи».

Кажется, достаточно ясно? Или, во всяком случае, мало-мальски убедительно? Но все же почему поверхность бюста свидетельствовала о его давности? На этот вопрос мистер Куксей ответствовал: он долгое время стоял в саду. Когда один из специалистов-англичан заявил, что в таком случае бюст из воска должен был пострадать значительно сильнее, Куксей уточнил: бюст стоял в беседке. То же самое подтвердил сын Лукаса. Домашняя работница Лукаса поддержала хозяина. Только, по ее мнению, бюст стоял не в беседке, а в укрытом уголке неподалеку от библиотеки.

Итак: картина, послужившая моделью бюста; скульптор, изготовивший бюст по заказу; сын, который ему при этом помогал; приятель сына, который мог это все подтвердить. Знаменитый английский климат, состаривший бюст, — право, цепь нанизывалась из основательных звеньев.

Но он все же, наверное, был гениальный человек, этот Лукас, если сумел создать такую правдоподобную подделку, в совершенстве овладев изобразительным языком великого флорентийца?

Чтобы ни у кого не возникло никаких сомнений, Куксей бросил в игру еще один козырь. На сей раз — фотографию. Фотографию из альбома Лукаса-старшего. Флора была сфотографирована в анфас. Лицо ее, так же, как и на бюсте, было чуть-чуть повернуто влево, а левое плечо и грудь прикрыты каким-то дешевеньким, в зигзагообразных линиях и цветочках материалом.

Куксей писал, что цветастая тряпочка должна была скрыть изъяны скульптуры. На фотографии были видны две руки. Левая, с большой кистью и толстыми пальцами, принадлежала, очевидно, мужчине, который сзади, из-за занавески, поддерживал материальчик, прикрывавший Флору. Бюст был и похож и непохож на себя. И было непонятно, зачем все-таки приодели Флору. И для чего ее сфотографировали в таком виде?

Куксей ничего не смог ответить по этому поводу. Что же касается младшего Лукаса, то он ограничился не относящимися к делу замечаниями, что его отец имел привычку запихивать внутрь больших восковых бюстов кусочки материи.

Доведенный чуть ли не до инфаркта всей этой милой историей, Боде не сдавался. Неужели он, специалист с мировым именем, не отличил подделки от подлинника? Неужели и в самом деле не смог отличить шедевра от творения эпигона? Снова и снова изучал он злосчастный бюст, проверяя свои доводы, долгие дни проводил в музее. И — остался при своем мнении. Он писал: «Ни в общем подходе, ни в моделировании, ни в окраске нет ни малейших намеков на то, что бюст возник в середине прошлого столетия — даже если его сделали не сводя глаз с портрета работы Леонардо. Каким образом мог бы Лукас создать такой свободный и своеобразный портрет? Откуда бы ему знать так хорошо водяные краски и как бы он сумел придать бюсту такой благородно-неповторимый облик?

Нет, наш бюст принадлежит к творениям первого ранга, к монументальным творениям классической скульптуры начала расцвета Ренессанса. То, что бюст напоминает классические античные скульптуры, так же характерно для него, как и то, что, несмотря на это, он полностью независим от них. Если бы, — подчеркивал Боде, — бюст принадлежал бы к более поздним временам, чем начало Ренессанса, в нем бы отсутствовали и классическая чистота форм и свежесть оригинального творения». На худой конец он допускал мысль, что, возможно, бюст и не был собственноручно изваян Леонардо, а кем-нибудь из его учеников и последователей. И подчеркивал: не картина из Бэзильдон-парка послужила моделью для бюста, а, наоборот, бюст должен был послужить моделью и для этой картины и для некоторых других, сходных с ней.

Впрочем, старый ученый (Боде было в это время уже 63 года) понимал: одним лишь стилистическим, искусствоведческим анализом здесь не обойдешься. Его остроумнейшим доводам и словам знатока-эрудита противники противопоставляли свидетельства очевидцев, даты и факты. Вопрос заключался в том, как опровергнуть эти свидетельства.

Продолжение следует.

Автор. А. Варшавский.