…Красота, которая является проявлением вечности Божественного Бытия, которая прославлена художниками со времен незапамятных, пронизывает все элементы иранской живописи, применительно и к единичным творениям, и к синтетическим принципам. Посредством прекрасного художнику удается выразить свое мировосприятие и вдохновение в формах, наиболее приятных для зрителя, и тот может обнаружить, что играет активную роль в той сфере открытий и постижений, которую задает художник. Любовь и устремление к красоте природы часто приводили иранского живописца к мысли о том, чтобы представить свое искусство в образах вечноцветущей весны.

Свежие, живые цветы, листья и зеленые травы, распространяющиеся по всему живописному полю, не только вносят свой вклад в красоту и декоративный строй работы, но также имеют большое значение для поддержания гармоничного взаимодействия между различными частями произведения.

Искусный живописец должен обладать доскональным знанием и пониманием психологии человека, должен постичь природу и качества предметов, живых существ и растений. Руководствуясь интеллектом и с осторожностью полагаясь на свои чувства и воображение, сочетающиеся с впечатлениями от природы, он будет в состоянии «отфильтровать» и очистить свои первоначальные ощущения. Он легко сможет рисовать и писать красками, руководствуясь точными и гибкими принципами, которые свойственны такому искусству.

Вдохновение и форма в иранской живописи глубоко взаимозависимы; произведение искусства без внутреннего видения сути вещей никогда не приведет зрителя в мир мысли и созерцания. Такая работа окажется чисто декоративной, и если ей к тому же недостает приемлемой формальной выразительности, она будет полностью лишена той желанной, вызывающей восторг привлекательности, которая столь важна для того, чтобы настроить душу зрителя на вдохновенное послание, исходящее от художника.

Иранский живописец чрезвычайно дерзок в постижении, гармонизации и применении контрастных и разнообразных красок; он стремится сочетать в одной работе несколько несовместимых цветов. Он располагает их в контурах рисунка, обладающего броской, индивидуальной, детально разработанной композицией. С художественным тактом он добивается того, что краски распределяются по живописному полю с равномерно сбалансированной интенсивностью. Краски изготовляются из материалов, приготовленных на основе драгоценных минералов и в большинстве случаев очень долго сохраняющих чистоту цвета.

Музыкальная интонация красок, усиленная, при таком художественном решении, ритмическим движением линий, может до бесконечности изменять свой облик, сохраняя, тем не менее, ритм и плавное движение в тональности радующей глаз самодостаточности. Часто повторяющиеся комбинации круговых линий увлекают внимание зрителя от периферии картины к центру, помогают ему ощутить «ткань» вдохновения. Плавное, изящное движение переплетающихся линий, независимо от орнаментирования живописи сияющими яркими красками, может выразить «послание» художника, и при построении картины (сколь бы ни было богатым изобильное блистание цвета) невозможно обойтись без разграничения живописного пространства рисунком, состоящим из четких, текучих, уверенных, живых, ласкающих глаз линий.

Как бы освещенные сияющими лучами восходящего Солнца, будто пришедшие из далекого прошлого, исполненные вдохновенным откровением гностицизма, который озарил в духовных сферах душу иранского художника, все проявления бытия предстают погруженными в Божественную Светоность. Пребывая в царстве этого блистающего пространства, художник приходит к убеждению, что он не должен затемнять яркость своих работ прахом тени; лишь с помощью более широкой или более деликатной линии стремится он обозначить объем и интенсивность света и тьмы. (Пожалуй, что даже какая-нибудь техсалфетка в Иваново, нарисованная кистью умелого иранского художника, выглядела бы весьма оригинально и необычно).

Рисуя объемные фигуры, где свет и тень покрывают большую площадь, художник просто использует более интенсивные линии, тогда как для изображения рефлексов света на плоской поверхности более приемлемыми представляются линии тонкие. Облачения, одежды и орнаментальные аксессуары используются для того, чтобы глубже раскрыть замысел художника. Работая в этом направлении, он вносит изменения в трактовку одеяний, сообразуясь с характером движения изначально задуманных персонажей, чтобы создать для них живой и более приемлемый покров, призванный подчеркнуть гармоничное строение тела и благородство форм, адекватнее выразить вдохновение художника. Именно тогда каждая складка, каждая морщинка на одеяниях будет делать рисунок притягательным для зрителя, а по ассоциации он начнет воспринимать и объем. Элементы перспективы создадут в картине ощущение материальности, зримости.

Однако иранский художник сознательно освобождает себя от попыток передать в картине расстояние и глубину пространства, поскольку это привело бы к искажению фигур. Главными задачами, помимо внешней привлекательности картины, для него являются изображение каждого объекта, каждой темы или субъекта в высочайшей, доступной для них, степени совершенства, а также выбор сюжетов, наиболее сильно воздействующих на чувства.

Иранский художник определил для себя, что он, освободившись от ограничений вещественной реальности, будет чтить природу в «надприродных» образах и попытается стать «портретистом» внутренней сути вещей, а не их внешней видимости. Таким образом, он получает возможность выражать в своих творениях философские и интеллектуальные императивы, а также определения духовного и гностического плана. Именно этим отличается иранская живопись от китайской, в которой преобладает убеждение в том, что совершенство искусства зависит от возможно более точной передачи образов природы и внешнего, воспринимаемого глазом облика.

Иранский же художник использует свое созерцание и воображение как средства, ведущие по пути к беспредельному Царству Небесному. Тонкий и скрупулезный рисунок, призванный усилить красоту и притягательность работы, успешно применяется в различных школах живописи ряда восточных стран, в том числе Ирана. Люди, живущие в этой части мира, под влиянием тех чувств и переживаний, которые они испытывают в общественных отношениях, обладая при этом тонким индивидуальным восприятием, всегда стремились достичь в своих творениях высочайшей степени совершенства.

Значительный вклад в иранскую живопись внесли традиции Хатаи и Эслими своими рисунками с их скользящими, закругляющимися линиями. Каждый из этих художественных приемов не просто призван обозначить особую «иранскую идентичность»; все вместе они являются средством усиления орнаментальной иранской живописи. Поэтому иранский художник оказывается в состоянии создать и усовершенствовать самые различные произведения декоративного искусства. На протяжении многих веков живопись выражала плоды мысли и созерцания поэтов, сказочников, писателей и, вполне естественно, сопровождала прошедшее долгую историю искусство рукописания, украшая страницы книг. Особенно это справедливо по отношению к тем временам, когда, в силу определенных запретов, искусство живописи обрело наиболее надежное укрытие среди книжных страниц.

Художник не ограничивал сферу своих владений той частью страницы, которая была заполнена текстом: рисунки распространялись на поля манускриптов. Там возносились к небу кипарисы и кедры; горные пики складывались в контуры рамки вокруг текста; облака, обнявшие вершины гор, простирались на все поле страницы, и птицы пускались в полет, окутывая атмосферой радости страницы рукописи, так что наслаждение от творений поэзии и прозы, усиленное к тому же ярким и продуманным колоритом, становилось более возвышенным и притягательным. Постепенно каллиграфия, поэтические строки стали использоваться как художественное оформление для живописных работ большого размера…

Скромность и смирение перед славой и величием сотворенного мира стали отличительными чертами иранских художников. Экстравагантная амбициозность и гордость ума никогда не найдут доступ к таинствам Божественности, и, естественно, каждый, стремящийся глубже исследовать бездонные просторы бытия, порой ощущает себя настолько незначительным, что отказывается ставить на картинах свое имя или знак. Некоторые, подписывая свое имя, обнаруживали, что оно необъяснимым образом напоминает подпись хорошо известных духовных вождей…

Автор: Махмуд Фаршичиян.