Чтобы не говорили разные люди, учёные или просто умные, но полно именно белых пятен в истории «Черного квадрата». «Заумный реализм» или «кубо-футуристический»… как угодно можно теперь назвать, не имея, так сказать, «железных» фактов. Что ж – одним пляжным мнением сыт не будешь. Вскоре мы пришли к этому выводу. Вдвоём с Лёшей отправились в Омский краеведческий музей к тёзке Тихолаза – Алексею Петровичу Сорокину, доктору исторических наук, члену оргкомитета областной литературной премии им. Ф.М. Достоевского. Мытьев и Сорокин – знакомы давно, но почему-то тему «Чёрного квадрата» никогда не затрагивали, по крайней мере, так видится мне в ходе их дружеского разговора.

– Всё это было до Малевича, – отмахивается Алексей Петрович, щуря сквозь очки свои маленькие тёмные глаза. Его бледная лысина на макушке, окаймлённая седеющим венком жёстких волос, блестит от пота. – Нет-нет, никто не говорит, что «Чёрный квадрат» был нарисован до Малевича. Я утверждаю, что до Малевича был нарисован «Чёрный прямоугольник». В конце 19 века французский писатель-издатель Жюль Леви основал группу «Салон непоследовательных», которая состояла из художников, писателей, поэтов и других представителей парижской богемы. Объединение это не преследовало политических целей. Лозунгом группы была фраза «Искусство непоследовательно», придуманная Леви в пику тогдашнего девиза «Искусства реалистов».

Ох как велеречиво любят говорить эти кандидаты и доктора… Но слушать их приходится молча, с почтением к их мудрости, иначе кто ещё поможет разобраться в проблеме?

Алексей Сорокин – скептик по своей натуре, любитель смотреть на вещи в их противопоставлении.

По сведениям, полученным от большущего учёного, «Салон непоследовательных» надсмехался над официальными ценностями через сатиру, юмор в живописи. Картины, которые демонстрировались на выставках Салона Леви, были вовсе не «картины» в традиционном понимании, а являлись смешными карикатурами, абсурдными кошмарами, рисунками, как будто бы нарисованными детьми.

А что касается собственно Малевича и его творения, то Алексей Петрович повествует следующее:
– Совершенно очевидно, что господин Малевич осознавал себя не меньше, чем демиургом русского авангарда, мыслил как великий человек и презирал мелкие исторические несовпадения, которые шли вразрез с его теорией. Если бы не так, то мастер обязательно обратил бы внимание на то, что его знаменитая работа, которая по сути является монохромным изображением, не была совсем уж Первой монохромной картиной в истории искусства. Может, Казимир Малевич был ещё очень хорошим пиарщиком своего времени, знал что говорить. Интересно, да?! – улыбается Алексей Петрович. Загадка «Чёрного квадрата» небезынтересна и ему.

– Так, ребятки, Горацио мне друг, но истина дороже!.. – прощается с нами доктор наук. – Единственно могу помочь посоветовать Девятьярову Ирину Григорьевну, заведующую отделом русского и зарубежного искусства в музее им. Врубеля. Сначала позвоните в музей, а потом шагайте. Телефон дам. Ещё можете найти Городова Илью Андреевича. Он писал статьи про «Чёрный квадрат» и самого Малевича в «Омскую правду», вроде намекал, что тот был в Омске.

Расследовать в жару – неблагодарное занятие. Тихолаз-Лёша берёт номер моего телефона и отпускает с Богом.

Ночью мне снится Чёрный квадрат, будто живой и кипящий лиловыми нефтяными пузырями. А рамка белая вокруг превращается в змею и ползает вокруг этой видоизменяющейся черноты.

– «Четырёхугольная Россия» с тёмным прошлым и светлой надеждой на будущее! – как бы толкую себе во сне, чтобы успокоиться.
Просыпаюсь я с головой раздутой от жары, гудящей. Точнее будит звонок мобильника. На экране светится прозвище «Тихолаз».
– Давай найдём Городова и Девятьярову, – предлагает Лёша. – Думаю, вторая может показать списки картин, в которых присутствовал «квадрат»…
– О-о, списки, это что-то, – оживляюсь я. – Факты – есть факты.

Начинаю собираться в дорогу. Мама уже готовит вкусный завтрак – любимый омлет с колбасой. Между приёмом пищи я оставляю сообщение в «Контакте» с просьбой отозваться на «Чёрный квадрат», осмыслив его. Надеюсь, что молодёжь не подведёт. Конечно, подумываю об авторитетном мнении москвичей, как Пётр Алёшкин, редактор портала и общероссийского журнала «Наша молодёжь», Евгения Степанова, президента Союза Писателей 21 XXI век, Станислава Куняева, функционера и вседержителя редакции «Наш современник» и, наконец, – поэта и рецензента Бориса Кутенкова, недавно посетившего наш скромный сибирский город. Но, полагаю, ответить хотя бы за несколько часов они не смогут – занятые ведь по горло, как пить дать. А мне горит, сейчас…

Что касается Ильи Городова, то Николай Березовский уже советовал мне связаться с этим журналистом и писателем, который был ответственным секретарём газеты «Омская правда» в 60-90-ые годы. Помнится, телефон Ильи Андреевича Городова у меня есть.

С Ириной Григорьевной Деветьяровой Тихолаз уже договаривается. Поэтому встречаемся мы сразу во врубелевском музее. Видя и слушая нас, Ирина Григорьевна, кандидат исторических наук, заслуженный работник культуры РФ, пожилая женщина, не потерявшая обаятельность, восклицает удивлённая приятно:
– Такие молодые и интересуетесь творчеством Малевича!

Но карты раскрыть Ирина Григорьевна не спешит. Ей нужны более веские аргументы, чем фанатизм, чтобы показать старые списки. Рекомендация у нас от самого Алексея Петровича Сорокина, доктора исторических наук.
– Ждите здесь, – наконец-то соглашается она и направляется к Чернявской Анне Евгеньевне, заместителю директора по учету и хранению, тоже заслуженному работнику культуры РФ.

Пока начальница поднимает архивы, я звоню по мобильнику – Ильи Андреевичу Городову, договариваюсь о встрече.
– Так… – выдерживает паузу Илья Андреевич. – Завтра на станции «Входная». Пойдём за ягодой и чабрецом.
Возражать я не имею права.

И вскоре Ирина Григорьевна выносит большущую книгу в потёртой донельзя обложке – «журнал записей», как прозывают его ещё в 1929 году.

Авангардная живопись числилась в нём особым списком. Ирина Григорьевна предположила, что из Москвы в тридцатые годы мог прийти только тот квадрат Малевича, который находился в ветхом состоянии. По советским соображениям именно эту картину могли так сказать отдать на хранение на периферию. В связи с постановлением ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» и в связи с тем, что на огромнейшей московской выставке «Художники РСФСР за 15 лет» большую часть произведений Казимира Малевича в экспозицию не включили, можно предположить, что ветхий «Чёрный квадрат» находился в Омске до поры до времени. Впрочем, связь с подступающей страшной реальностью тоталитаризма была и противоречивее, и сложнее, множество учённых, и советских, и «перестроечных», поднимали это проблему в своих эссе.

– Материал готовите для чего? – спрашивает Ирина Григорьевна как бы на всякий случай.
– Для публикации на крупном молодёжном портале «Наша Молодёжь» Петра Фёдоровича Алёшкина, — отвечаю я. – Хотя могут во многих редакциях рассмотреть достойно. Журналам искусства Малевич интересен.
– Я – помещу в группу! – браво обещает Лёша. – Создам дискуссию!
Из музея им. Врубеля мы с Лёшкой уходим освобождённые, болтаем, не как учёные коллеги, натянуто, а как друзья. Парень приглашает меня и друзей вступить в их сообщество «Чёрного квадрата», быть преданным авангардному искусству и всегда защищать, кто бы ни посмел чернить его высшее предназначение. На прощание я передаю ему номер телефона таинственного знатока тайны Малевича: 8 (3812) 65-97-44

Автор: Виктор Власов.

Продолжение рассказа в следующей части.