Я пишу картины на темы Библии. Занимаюсь этим (и почти исключительно этим) последние лет двадцать. Довольно давно один знакомый искусствовед спросил меня: «Нормальные люди изображают красивых женщин, накрытые столы, интересные здания, природу, в конце концов. Зачем Вам эта библейская тематика?» Еще большее недоумение вызывает используемый мною художественный метод. Почему эти сонмы кружочков, квадратиков, звездочек предлагаются в качестве адекватного живописного отображения библейской реальности?». Так как это приходится слышать постоянно, я хочу, наконец, ясно ответить на эти вопросы.

Мне неинтересно изображать наш давно сотворенный, состарившийся, закосневший в грехе и зле мир. Несравненно интереснее изображать процесс, этапы сотворения миров духовных и мира материального, причем существование миров духовных для меня несомненно, так как я их просто видел. Для меня это изображение — взаимодействие с некими глубинными пластами Бытия, в каком-то смысле — мое личное общение с Творцом Вечности. Сюжеты и образы Нового Завета, Воплощение Творца и освящение Им всего того, что с Ним соприкасалось прямо или косвенно, то есть вся Ойкумена Евангелия — это то, что я в силу своего несовершенства изображать не дерзаю.

В христианском мире существует множество чистейших людей, некоторые из них (например, преподобный Андрей Рублев) канонизированы, и святость их несомненна. Собор этих чистых душ создал не имеющую в мировом искусстве аналогов систему изображения новозаветных сюжетов и образов, и систему столь совершенную, что достойно продолжить это дело может лишь личность колоссального масштаба.

Ветхий Завет представляет для меня интерес далеко не всем своим текстом. Мир его слишком испорчен, слишком далек от Творца, в нем слишком много зла, он слишком похож на наш. Наиболее для меня интересная часть Ветхого Завета — Тора, Пятикнижие Моисеево, особенно первая книга — «Бытие». Однако и в «Бытии» не все части одинаково волнуют меня. Самые сильные переживания вызывает Сотворение Миров — то, что в православной традиции именуется «Шестоднев». Кроме Шестоднева, меня волнуют сюжеты, близкие к нему хронологически и, что важно, демонстрирующие проникновение Зла в наш мир и основные фазы его (зла) становления. Эта проблема занимает меня несравненно больше, нежели конкретные житейские коллизии, описанные в Торе.

И последнее. Чем дальше от Сотворения Мира, тем слабее, неявнее, неконкретнее, символичнее контакт Человека с Творцом, в отличие от совершенно прямого, почти телесного контакта в мире юном, только что созданном.

Я ощущаю Мир Торы покоящимся на следующих категориях: Вечность, Время, Буквы, Пространство. Так как я не теолог, рассуждать о Времени и Вечности я не буду, замечу лишь, что сложнейшие, едва ли доступные человеку во плоти взаимоотношения Времени и Вечности в приложении к моей художественной практике дают образы, соединяющие в одном изображении персонажи и события из разных точек Времени Торы.

Пространство

Для моей деятельности концепция «Пространство Торы» представляет наибольшую проблему. Все-таки живопись — искусство пространственное. Пространство Торы — не ньютонова мертвая машина космоса, а живая плоть — становящаяся, разрастающаяся.

Важная особенность Пространства Шестоднева — его дырявость, незаконченность, недосозданность, насыщенность «черными дырами» (не в астрофизическом смысле). Мир Торы «пропастей». Вопрос «а что в них?» — теологический, а не искусствоведческий. Я вижу несомненную инфернальную наполненность этих дыр. И в этом смысле становящийся мир Шестоднева столь светел и божествен, сколь он не черен.

И еще. Это пространство дискретно, в нем присутствует чернота. Ничто, и элементы пространства заполняют его не плотно, между ними щели, из которых на нас и глядит это Ничто.

Буквы

В Мире Торы Буквы имеют очень важный онтологический смысл. Несколько упрощая проблему, могу сказать, что Буквы — это некие духовные сущности, присутствие которых в Мире Торы и соответственно в картинах — необходимо. Тут, однако, есть подпроблема. Специалисты по истории письма высказывают мнение, что до вавилонского пленения евреи пользовались неким палеописьмом. В Вавилоне они впитали принятую там графику, которой пользуются и доныне и которую специалисты обычно называют «квадратным арамейским письмом». Люди, сегодня занимающиеся изучением Торы, категорически отрицают это мнение. Я, напротив, его полностью разделяю.

Однако один вполне рациональный аргумент я все- таки выскажу. Трюизмом является утверждение, что Буквы имеют определенный тайный символический смысл. Один из срезов этого тайного смысла — закодированная, от Начала — Алеф — до Конца — Тае — история Сотворенного Мира. Так вот, в палеописьме первая буква — Алеф (в частности, являющаяся одним из условных обозначений Творца) — имела следующее начертание — А. (Ср. «Недремлющее Око».) Принципиально то, что треугольник — наилучшее и наинагляднейшее изображение Творца, демонстрирующее Его Троичность, Триипостасность. «Тав» (последняя буква алфавита), символ Конца Мира — в палеописьме имела начертание +. То есть мир был создан Триединым Богом, а в конце своего существования Мир будет судим Богом Распятым.

(Исключительно в расчете на зрительскую некомпетентность я пользуюсь в своих работах современным «квадратным арамейским письмом», для «внутреннего употребления» я пишу картины, в которые «вмонтированы» палеобуквы. К сожалению, до сих пор ни один человек не смог понять, что же это за знаки.)

Художественный метод

Исследователи позднеантичного и раннехристианского искусства (например, о. Павел Флоренский, академик Лазарев и другие) часто употребляют термины «спиритуализация художественной формы», «дематериализация» (я это слово не люблю, в нем слишком силен какой-то физический привкус). Встречаются выражения «античный импрессионизм» и даже «античный кубизм». Смысл эволюции художественного метода при переходе от изображения объектов телесного мира к изображению персонажей мира духовного, бестелесного — разрыв с традициями художественного материализма и создание новых методов, новой традиции. Совершенно естественным был расцвет в Византии искусства мозаики — духовный мир состоит не из сплошной, тяжелой плоти, а из невесомых дискретных нематериальных кирпичиков, делающих намек на некий спиритуальный образ.

Мне кажется совершенно естественным доведение этого процесса «спиритуализации» до логического конца, особенно при изображении Сотворения Миров. Однако вначале позволю себе небольшое искусствоведческое отступление.

С середины XIX века в Европе складывается художественный метод, полностью порывающий с традициями Ренессанса и нашедший свое предельное выражение в «Черном квадрате» Казимира Малевича. Из множества названий и самоопределений мне ближе термин «авангард». Так вот, основной драмой Авангарда, на мой взгляд, является несоответствие невероятного по своим возможностям, силе, экспрессии, универсальности метода и, простите, мизерности и незатейливости тем и сюжетов. Даже гениальный Павел Филонов использовал эту «атомную бомбу» живописи для «Формулы весны» или «Формулы петроградского пролетариата». И не более. Я уж не беру Пита Моццриана с его «Композициями N2…»

Прощу прощения за нескромность, но мне кажется, что я нашел идеально соответствующие методу Авангарда темы: Библия, Тора, Ветхий Завет. Эти «смычки» случились в моих художественных экспериментах лет двадцать назад, и вначале я не обратил на них особого внимания, но потом синкретические авангардные образы «композиция — библейский сюжет — буквы» стали посещать меня все чаще и чаще. Фактически тогда началась длящаяся по сегодня демонстрация на внутреннем экране моего сознания слайдфильма из ярких цветных абстрактных композиций, включающих еврейские буквы, слова, фразы. По мере сил и обстоятельств переношу на холст и бумагу эти мириады кружочков, звездочек, квадратиков и прочих простейших геометрических фигур ярких цветов, буквы желтого цвета, закрывая ими черное Ничто — пространство, не заполненное до конца Творцом своими творениями.

Частный вопрос: почему кирпичики мироздания — простейшие геометрические фигуры? Первоэлементы мира, физические объекты, из которых строятся биологические и более сложные реальности — кварки, атомы, светила, кристаллы, планеты, молекулы и тому подобное, как правило, имеют форму (если они вообще имеют форму) Платоновых тел, шаров, кубов, многогранников и так далее.

Не будучи теологом, я считаю, что в процессе творения созданные Богом существа были не такими, как сейчас, когда мир весьма стар и машина эта — физический мир — работает довольно давно. Я считаю для себя недопустимым изобразить, например, только что сотворенного Адама натуралистически антропоморфным.

Если новозаветная иконография основывается на Боговоплощении, что делает очевидной и естественной антропоморфность Бога, святых, бесплотных небесных сил, то мир Ветхого Завета — это царство Царя Вечности, как уже говорилось, не имеющего и не могущего иметь никакого визуального образа, что делает неорганичной, неестественной, невозможной антропоморфность изображения и всех персонажей Ветхого Завета. Естественный для меня образ свежесотворенного Адама — отдаленно напоминающая человеческую фигуру совокупность первоэлементов — простейших геометрических фигур: кружочков, квадратиков, звездочек и так далее…

Автор: Марк Ибшман.

P. S. Духи вещают: А еще было бы интересно узнать, есть ли недорогие квартиры в Москве посуточно, где висят такие вот (или им подобные) интересные картины. Наверняка ценность квартиры они бы повысили.