«Tabula rasa», чистая доска — таково одно из распространенных мнений о психике младенца. Что напишем, то и будет. Мнение, достаточно часто подтверждаемое житейскими наблюдениями. Оно исполнено здорового оптимизма, ибо на чистой доске просвещенное человечество когда-нибудь научится писать самое лучшее. Тем не менее, в равных правах с идеей «чистой доски» находится сегодня и идея полной генетической обусловленности душевного склада человека. Что записано в генах, то и будет. Гены, как известно, задают организму его индивидуальный стиль обмена веществ; психика же, согласно этому взгляду, обусловливается обменными процессами — примерно, как рисунок бороздок на коже пальцев.

Один французский специалист по химиотерапии депрессий с неподдельным изумлением пишет о том, что нехватка какой-нибудь миллионной доли миллиграмма серотонина в мозгу ввергает человека в глубочайшую тоску, в то время как избыток его порождает беззаботное веселье. Это сущая правда. Правда и то, что однояйцевые близнецы (с одинаковым набором генов), раздельно воспитанные с младенчества, обнаруживают в дальнейшем поразительно сходные черты характера, хотя у них могла быть совершенно разная личная и социальная судьба (например, кто-то из них будет преподавать курсы логистики, а кто-то станет оперным певцом).

Позвольте, спросим мы, значит, воспитание, социальная среда и неповторимая судьба никак не сказываются на складе характеров? Но ведь сама жизнь это опровергает! И, однако, недавно один американский биопсихолог поспешил заявить, что даже политические пристрастия человека пред уготованы генами. Быть тебе консерватором или бунтарем — написано на роду, точнее, записано в хромосомах… Похоже, причина подобных крайностей — постоянное смешение понятий «психика», «характер», «сознание», «личность».

Говоря о психике, мы чаще всего подразумеваем душевную жизнь взрослого человека. То есть жизнь личности, работу сознания. Не в этом ли подходе корень недоразумений? Одни вообще не признают за младенцем какой-либо «исходной психики» — ведь сознание, личность у него еще не сформировались. Да и формируются они не за счет жизнедеятельности организма, а благодаря многообразным общественным влияниям извне. Другие выводят характеристики сознания, личности из… характеристик обмена веществ! А что если, наконец, поискать систему во взаимосвязях генетики и психической деятельности?

Психика и сознание

Начнем с понятия психики. Оно вовсе не синоним понятий «сознание» и «личность». Любой высокоразвитый организм выказывает нам свою психику. По поведению млекопитающего, птицы, рептилии, рыбы и даже насекомого мы видим, что это существо куда-то стремится, чего-то боится, способно как-то ориентироваться в обстановке и даже прогнозирует возможные ситуации и свои действия в них. Индивидуальное, автономное управление собственным поведением — уже психика.

Но мы по укоренившейся привычке начинаем отсчет с самих себя. И переносим свойства нашей психики на психику вообще. Это порождало самые варварские представления о «душе» животных. В средневековой Европе досточтимые представители власти всерьез вершили суд над каким-нибудь кабаном или кошкой, применяя к ним меры наказания, словно к существам сознательным, отвечающим перед человечеством за свои действия…

В наш век такой перенос «своего» на животных сделался предметом насмешек. И. П. Павлов приходил в негодование, когда кто-либо из его сотрудников принимался обсуждать опыт в выражениях типа «собака подумала, что…». Впрочем, палка порой перегибалась в противоположную сторону. «Собака подумала» — из области фантастики; у нее нет личности, а стало быть, сознания и способности думать. Но говорить о ней «почувствовала», «захотела», «испугалась» и даже «догадалась» все-таки можно. И нужно — утверждает этология, наука о поведении животных.

У собаки нет личности, однако есть психика — аппарат управления целостным поведением, сложная система для переработки информации, выкованная миллионами лет эволюции. А индивидуальная судьба, отпечатавшаяся в психике некоего Шарика, составляет то, что мы без колебаний называем его характером. Сколько собак, столько характеров.

Но разве человек не высокоорганизованное животное? Почему же мы думаем, что у него нет психики до того как под влиянием воспитания сложилась личность? А если согласиться, что психика есть еще прежде, чем возникла «душа», то куда она девается после восшествия души на трон? Вовсе исчезает?.. Разумнее полагать, что врожденные психические возможности человека образуют почву, на которой общество строит личность. А в дальнейшем это «врожденное психическое» представляет собой фундамент постройки. Именно фундамент задан генетически; сама постройка у человека целиком сделана из «привозных материалов».

Правда, очертания постройки далеко не безразличны к особенностям фундамента. Здание, построенное на песке, будет выглядеть иначе, чем здание, построенное на вечной мерзлоте. По-разному они, так сказать, расположатся в пространстве. Может быть, поэтому однояйцевые близнецы иногда так похожи по характеру, несмотря на раздельное воспитание? И может быть, поэтому серотониновая «трещина» в фундаменте ведет на наших глазах к обрушиванию личности?

Тогда заманчивая задача психологии — разглядеть в психике человека понижающиеся уровни или «ступени», которые, уведя нас из сферы социально обусловленного, привели бы к «наследственно психическому» — к «психической конституции», видимо, такой же реальности, как и наша «физическая конституция» (телосложение).

Возвращаясь к пресловутой чистой доске: она, конечно, «чиста» в том смысле, что никаких знаков личности на ней не разглядеть при всем старании; но она заполнена, поскольку это как-никак психика, предпосылки характера, а не пустое место. Предпосылки. Но еще не сам характер человека.

«Сырая» (врожденная) психика младенца за счет воспитания в обществе обретает способность и навыки сознания. Так формируется личность. И, стало быть, речь уже идет об индивидуальной судьбе личности в обществе, о складывающемся социальном характере. Тогда отчего же наши близнецы похожи именно «по характеру», если их воспитывали по-разному! Видимо, слишком уж сходен фундамент.

Продолжение следует.

Автор: А. Добрович.