Как Жак Лакан, так и Франсуаза Долто кратко сформулировали суть невротической сумятице в двух предложениях: «Кто говорит к кому?» и «В начале аналитического сеанса говорит не невротик, невротик не обращается к психоаналитику». Это ситуация «множественного невроза». Невротик — канал, или скорее заблокированный канал для фантазмов, вызванных не им самим, а являющихся следствием социально-культурных явлений. Его «Я» образовано из различных факторов, несогласованных между собой, которые являются структурными элементами конфликтов, которые, в конце концов, привели его к психоаналитику. Невроз никогда не выступает под знаком единственного числа. Невротиком не становятся сами собой. Скорее речь идет о течении спутанных изображений, где проявляют себя различные индивидуальности. Они, эти индивидуальности могут быть искусственно объединенными, разобщенными, их сущности перекрещиваются, не проливая настоящего света одна на другую, а иногда даже затемняя значение друг друга в бесконечном процессе взаимопроникновения. Невротический синдром можно в данном случае уподобить — Фрейд это делал в отношении сна — к ребусу. Талмуд утверждал еще раньше, что неразгаданный сон — это как непрочитанное письмо.

Появление субъекта

Навязчивая невротическая идея состоит из различных объединенных между собой элементов, разнообразие, которое не поддается пациенту и в котором он не может определить заблокированных подходов. За исключением крайнего случая шизофрении, упоминаемого Евгением Миньковским, когда пациент говорил о себе в третьем лице, рядовой невротик спрягает глаголы правильно. Языковая наука у него идет нормально, «Мое лицо», а потом «Я» очень рано заступают собственное имя. По крайней мере, на вид невротик грамматически нормальный. Однако его личность еще скрывается под маской желания быть кем-то другим.

В течение «образцового лечения» его «Я» будет возвращаться к предыдущим умственным состояниям и найдет момент, когда начиналось его развитие, возможно, даже определит этот момент во времени. Иногда, как в случае с «оборотнем», описанным Фрейдом, симптом имеет отношение к воспоминанию, который относится к предыстории индивидуума, когда память еще не сформировалась. Индивидуальность пациента появится лишь тогда, когда его история вырисуется как целое и будет воспринята им как собственная. Человек не скажет больше «Я» в обычном грамматическом смысле, если бы речь шла о ком-то другом, он скажет «Я» в понимании совокупности стадий своего развития, даже включительно с периодом ее двойственности.

Но это не тот простой хеппи-энд, который бывает в сказках: они поженились и имели много детей. Психоаналитическое лечение предполагает успех в такой же мере, как и неудачу. Можно было бы определить как «пост-психоаналитическую болезнь Паркинсона» новую напряженность, которую может почувствовать человек, которые однажды избавился (или считает, что избавился) от своих многочисленных неврозов. Он имеет на удивление странный вид в своем новом наряде. Может, он, человек, имеющий основания опасаться этой обновы, как Дидро, плакал за своим старым халатом, или Кьеркегор, который искал, чем может быть повторение где-то на грани между памятью и надеждой: «Надежда — это новенький с иголочки наряд, жесткий и неудобный, но поскольку его никогда не носили, то не знают, будет ли он подходить, или его будут подгонять.» Для Кьеркегора люди по-настоящему хорошо чувствуют себя лишь в повторении, в «наряде, которому нет износа», «который не мозолит и не обвисает».

Подводный камень в конце более-менее успешного лечения психоанализом — а каждый курс лечения подпадает под такое определение — подстерегает тех, кто думает, будто их индивидуальность освободили, очистили от фантазмов, как будто, скажем, старательно отчистили кастрюлю. Появление личности — это не заблуждение, однако оно может им стать, если к ней, личности, относятся как к объекту, заскорузлому в пределах определенных параметров, отчуждают ее на пороге высвобождения. Ибо тот, кто говорит о высвобождении, не должен сосредотачиваться на том, что высвобождается, а должен перенести свое внимание из психических состояний, которые высвобождаются, в то движение, вследствие которого они появились. Ясперс говорил, что все фактически опирается на «время», взятое в совокупности трех своих составляющих: прошлого, настоящего и будущего.

Культурный контекст

Хоть высвобождение личности может быть познано сквозь призму психоанализа, много здесь значит также этика, религия, экономика, социальная и политическая интеграция. Психоанализ — в чем его немало упрекали — не может быть трактован сужено, не может быть обращен в догму, и только. Нельзя отдавать предпочтение какой-то одной тематике перед другими, когда речь идет о высвобождении, в которое включены они все. Личность, которая высвободилась, предусматривает обязательный мульти дисциплинарный подход, что бывает только приблизительным и всегда подвижным. Процесс психоанализа отличается в каждом случае количественно и качественно.

В Израиле это очевидность. Нельзя подвергать психоанализу эмигранта из Эфиопии в тот же способ, что и ветерана родом из России. Во Франции также нельзя пользоваться тем же языком (это подтверждает один из самых запоминающихся моих экспериментов) применительно к студентам и в отношении молодых рабочих. Личность в каждом отдельном случае прокладывает совершенно отличный путь к окружающей действительности. Когда, во время симпозиума психоаналитиков из проблем действительности, я был поражен характером этой действительности. Нет ничего более неуловимого, чем эта расплывчатая вещь. Ощущение такое, что реальность везде и всюду векторная, это не состояние, которое можно описать, или состояние, которые можно перечислить, а, согласно древнееврейскому выражению, которое имеет такой же возраст, как и книга Бытия, нечто такое, что постоянно творится. В этом смысле, появление личности является планом действий, проектом созидания, перебиранием в свои руки истории, целью которой является научиться пользоваться своей собственной свободой. Речь идет о времени, которое нужно опять пустить в движение.

«Поднимается ветер, мы должны попытаться жить» — писал Валери в «Морском кладбище». Но эта попытка предполагает мобилизацию всех наших внутренних резервов. Именно поэтому Виктор Франкл в своей книге «Неосознанный Бог», восприняв во всей полноте открытия Фрейда, добавил к нему еще несколько измерений. Он нагромоздил на подавленные инстинктивные импульсы, о которых пишет Фрейд, подавленность духовную, не менее важную для появления и расцвета личности. Нетрудно представить себе бесчисленное количество случаев, когда роль той или той подавленности будет важнее, более памятной на той или иной стадии лечения со всеми возможными остановками и отправными точками.

Возможно, мир политиков явит нам пример этих остановок и стартов. Идея заключается в том, чтобы быть открытым к другим людям при условии, что эта открытость сочетается с требовательностью. В конце концов, речь идет о взаимосвязи.

Взаимосвязь

Однако нельзя было бы дойти конца — мы остерегаемся говорить «выводов» — не возвращаясь к «Я», которое строится в детстве и которое надо научиться спрягать в первом лице «с глубоким смыслом». Если кое-кто только и делает, что говорит «Я», то он спровоцирует появление нарцистичной, или аутичной личности. Диалоги глухих дают поразительные свидетельства этого на культурном уровне. Так, упоминавшееся высвобождения не имеет смысла вне связи с другими. Говорить «Я» с глубоким смыслом» предусматривает склонение всех вовлеченных в его сферу лиц: здесь и «Он», даже когда его нет, и «Мы» скрытой солидарности, и, прежде всего, «Ты», в котором я открываюсь самому себе.

Возможно, стоит вернуться к книге Мартина Бубера «Я и Ли». Мир, пишет он, это не божественная игра, а божественная судьба. Чистые связи порождают абсолютную зависимость и реализуют свободу, которая, объединив творца и тварь, закладывает основы создания человека, неразрывно связывая его с любовью.

Бубер вписывает человеческие взаимоотношения между «Я» и «Ты» в трансцедентальность всего, что их касается. Он готов утверждать, что мы всегда знали, что нуждаемся в Боге, и что, наоборот, «Ты нужен Богу, чтобы он мог придать смысл твоей жизни единственно через твои собственные действия».

Автор: Элиан Амадо Леви-Валенсе.