Групповая психотерапия — вызов науке… Пусть каждый «испытуемый» станет «исследователем». И вместо того, чтобы заниматься наблюдениями за «испытуемыми», исследователь зачислит их себе в помощники. (К. Роджерс).

Есть много разновидностей психотерапевтических групп — группы общения, группы арттерапии, телесно-ориентированные, гештальт, психодраматичсские… Одна из них — группа встреч, на которой собираются несколько человек (обычно от 6 до 20) и проводят друг с другом некоторое время, что-то переживая вместе. Обычно такие группы не связаны рамками одного направления, и самое основное в них — взаимоотношения участников. Вообще, групповая терапия (не считая групп, подобных бихевиористским, в которых всем управляет лидер-психотерапевт) возникла как альтернатива индивидуальной терапии. В отличие от специфических отношений врача и пациента, во многом ограничивающих и того, и другого, участники группы равны между собой, и это создает лучшие условия для подлинных взаимоотношений, в целительную силу которых верят приверженцы групповой терапии.

С другой стороны, такие группы — это попытка построить новую общность людей, новые взаимоотношения. Если уже существующие отношения — в семье, на работе, с друзьями — несут на себе груз прошлого, инерцию, и их очень сложно менять, то группа — это в каком-то смысле рискованная попытка начать с нуля и построить маленькую общину, где можно быть честным, открытым к другим людям, к чувствам, испытываемым в настоящий момент, свободно выражать их. Кроме того, группа — это развивающийся процесс, проживая который и управляя им, участники меняются, открываются к другим людям, могут лучше понять себя, свои чувства, увидеть себя чужими глазами, научиться как-то по-новому проявлять себя, а потом, возможно, перенести этот опыт в большую (по сравнению с пространством группы) жизнь.

Марта случайно попала в эту группу. Устав от депрессии, безнадежности и омовений, она обратилась за помощью к врачу, который прописал ей транквилизаторы и посоветовал обратиться к психотерапевту. Таблетки на некоторое время сняли тревогу, и Марта почувствовала себя сравнительно хорошо. Ей было немного страшно обращаться к психотерапевту, потому что это значило бы для нее признать себя сумасшедшей. Но мысль о необходимости эмоциональной поддержки, про которую ей сказал врач, засела у нее в голове. И как-то, просматривая рекламную полосу в газете, она наткнулась на объявление, приглашающее всех желающих принять участие в группе встреч. Из текста этого объявления ей стало ясно, что в эту группу приглашаются не только и даже не столько сумасшедшие, сколько просто люди, желающие «расширить свой жизненный опыт», «научиться общаться», «встретиться с незнакомыми людьми» и так далее. Короче, это не для сумасшедших и вроде как психотерапия — словом, то, что нужно. Марта решила пойти.

На первую встречу она немного опоздала и пришла последней. В небольшой комнате кружком на стульях сидели несколько человек. Бородатый мужчина, довольно неопрятно одетый, лет сорока; молоденькая симпатичная девушка; очень приличный мужчина под сорок в хорошем классическом костюме, аккуратно подстриженный, с небольшой лысиной; худощавый молодой человек с растрепанными курчавыми волосами, очевидно, сумасшедший; и еще один мужчина, лет тридцати пяти в сером свитере (он оказался лидером — психотерапевтом). Лидер сказал, что рад встретиться с каждым пришедшим, и предложил познакомиться. Каждый по кругу назвал свое имя. «Мартин — с бородой, Клер — девочка, Петер — приличный в костюме, Роберт — сумасшедший, Джон — лидер» — Марта повесила на каждого из них этикетку, чтобы легче запомнить имена.

Когда все представились, возникла некоторая неловкость, но лидер предложил разбиться на пары, а потом рассказать о своем напарнике. Марте достался Роберт. Он производил очень странное впечатление, но по его рассказам выходило, что он компьютерный гений, у которого, правда, кроме компьютера не было ничего. В таких разговорах прошло полтора часа, отведенных на встречу. Перед тем как разойтись, договорились о следующей. Марта была очень довольна — у нее было чувство, словно она завела любовника: что-то новое, интересное, не относящееся к семье появилось в ее жизни.

Такое же ощущение чего-то нового, несущего надежду, продолжалось у нее и после других встреч. Они уже довольно хорошо узнали друг друга. Ей почти все нравились. Правда, грязный Мартин (Марта дала ему такое прозвище) раздражал ее. Иногда он бывал груб, ворчал, и кроме того, от него неприятно пахло. Это вызывало в Марте приступы отвращения, но не слишком сильные. В группе никто этого не замечал. То ли дело Петер — он всегда был такой оптимистичный, старался всем помочь, услужить, подсказать, и еще он был такой улыбчивый. Даже Роберт чем-то ей нравился, хотя порой нес страшную чушь. В такие моменты все смотрели на него снисходительно и слушали из вежливости — понять, что он говорил, иногда не представлялось возможным.

Джон умело вел встречи. Предлагал много упражнений, чтобы люди почувствовали себя в группе. Вот одно из таких заданий, которое он предлагал несколько раз. Все вставали вокруг одного человека, которому нужно было закрыть глаза и упасть. Это упражнение учило доверять группе («Не бойся, эти люди поймают тебя»). Ощущения Марты от этого были все время разные. Сначала падать было довольно страшно, она сжималась в комок и выставляла перед собой руки. Но через несколько встреч она стала получать удовольствие, зная, что ей не дадут упасть, и чувствуя к себе нежность, которой не было раньше.

Лидер много говорил о том, что в группе нужно быть честным, стараться открывать свои чувства друг другу и жить в настоящем времени. Хотя это было очень трудно — люди все время переходили из настоящего времени в прошедшее, вспоминали, рассказывали что-то о своей жизни, и это тоже было интересно. В таких случаях Джон иногда морщился, но никогда не перебивал. Все и вправду стали открываться друг ко другу, возникло тепло, но Марта где-то внутри чувствовала себя исключенной. Ей было очень трудно говорить о себе, и смеялась она как-то неестественно, и все время боялась, что другие заметят эту ее «искусственность».

Как-то на встрече речь зашла о том, кто чувствует себя самым отверженным в группе. Каждый что-то сказал о своих чувствах отверженности, а потом Джон попросил положить руку на плечо тому человеку, кто кажется самым отверженным. Больше всего рук легло на плечи Марты. Это ее ужасно расстроило, словно она была в чем-то виновна. Тогда Джон предложил всем, кроме Марты, встать в круг, тесно прижавшись плечами, а Марту попросил пробиться, пролезть в этот круг. То, что она испытала, выполняя это упражнение, просто перевернуло ее. Сначала она робко пыталась протиснуться сквозь сомкнутые тела, но они ее не пускали. И когда ей это не удалось, ей стало настолько обидно, что она чуть не заплакала — ведь ей так хотелось быть в этом круге! И она стала толкаться, протискиваться изо всех сил. Наконец, Роберт сдался и пропустил ее. После упражнения все рассказывали о своих чувствах. Кто-то говорил, что почувствовал вину, когда не пускал Марту в круг, кто-то о тепле, которое почувствовал в этот момент к Марте, а сама она была настолько счастлива, что забралась внутрь, что даже сказала об этом.

Так прошло почти два месяца. Джон стал говорить о том, что ему надоело руководить, и он хочет сам стать полноценным участником группы. «Рядовым» членам эти слова казались кокетством — ведь он так мастерски все делает! Все были полны энтузиазма, хотя казалось, что цель группы уже достигнута — между ними хорошие отношения, что еще нужно. И вот на одной из встреч Джон выступил с предложением. Он сказал, что, на его взгляд, для группы было бы лучше уехать на уик-энд за город и провести «марафон» — так он назвал непрерывное двухдневное занятие группы, с перерывом только на ночь.

Эта идея всем показалась довольно безумной, но авторитет Джона, небольшая усталость от однообразности нескольких последних встреч, влюбленность в группу и друг в друга были вескими основаниями, чтобы принять это предложение Они договорились уехать на следующий уик-энд за город. Джон брал на себя организацию поездки, но взамен попросил у группы разрешения на двухчасовой отдых во время предстоящего «марафона». Группа с радостью дала свое согласие.

Наконец, наступила пятница. Ровно в шесть они встретились у входа в небольшой пригородный отель, расположенный на берегу чудесного озера. У каждого из них была своя комната, но по правилам «марафона» они могли быть там только ночью — после 11 часов ночи и до 9 утра. Все остальное время они должны были проводить вместе — в небольшом зале, где на полу лежали специальные коврики, на них можно было лежать или сидеть, кому как нравится. Есть они тоже должны были вместе — за большим, отдельно стоящим в баре столом. После того как они отнесли свои вещи в номера, все спустились вниз на ужин.

За столом было много разговоров о том, как хорошо, что они выбрались за город, все вместе, как хорошо им будет вместе, как много нового они узнают друг о друге. Только Джон был почему-то сдержан и сосредоточен. Кто-то спросил у него, что случилось, и он ответил, что снимает с себя функции лидера и отдает их группе, пусть теперь они сами решают, что им делать. И еще добавил, что просит всех верить в группу. Эти слова были немного обескураживающими, но никто особенно не обратил на них внимания. Группа перешла в зал.

После того как они расселись, наступило некоторое замешательство. По правилам нужно было говорить в настоящем времени о том, что они чувствуют, убегать в воспоминания или общие фразы было неудобно. Говорить о настоящем нечего. Джон молчал. Как всегда в такие моменты, выступил Петер. Он говорил вежливые ничего не значащие фразы о Прекрасном свежем воздухе, озере, группе, но было понятно, что до одиннадцати так разговаривать будет противно. К десяти вечера наступила гробовая тишина. Все смотрели на Джона — он что-то должен был сделать. Ведь он, в конце концов, заварил эту кашу, на нем лежит вся ответственность! Но он молчал. Марта почувствовала, что ее обманули. Она посмотрела вокруг. Это были близкие, чем-то любимые, но вместе с тем бесконечно далекие люди. Мартин сидел рядом с ней. И от него воняло. Роберт лежал, уткнувшись лицом в пол. Он всегда ведет себя не так, как остальные. Сумасшедший, что с него взять! Улыбка Петера казалась фальшивой и нарисованной. Его лоснящееся лицо вызывало отвращение. «Как хочется принять душ!» Это было невыносимо. Наконец, наступило 11. Все разошлись спать.

Комната Марты была рядом с комнатой Клер. Хотя правила запрещали участникам группы приватные разговоры, Марта зашла к ней. Клер всегда восхищала ее — она была такая раскованная и психологически здоровая, что Марта не понимала, что привело ее в группу. Ей хотелось поделиться с кем-то своей обидой. Рядом была Клер. Почему же в конце концов не зайти к ней! Когда Марта вошла, Клер лежала на кровати и курила. По странному запаху в комнате и виду характерно свернутой сигареты Марта поняла, что Клер курит марихуану. Это шокировало Марту. Этого она не ожидала от такой хорошей девочки, как Клер. Это совсем не идет ей, и к тому же запрещено законом. В ответ на расспросы Kлер рассказала, что у нее серьезные проблемы с наркотиками, о которых она никому не могла сказать. Когда Марта стала говорить о своем разочаровании группой, Клер согласилась с ней. Потом, слово за слово, Марта начала рассказывать о своих проблемах, и это в свою очередь удивило Клер. Ей казалось, что у Марты все в порядке. Прощаясь, они чувствовали себя союзницами.

Ночью Марта увидела сон. Комната с черными стенами и удивительно красивым, светлым окном. В комнате стоят стулья. У нее ощущение, что на них должен кто-то сидеть, но никого нет. Эта комната начинает внушать ужас. Нужно перестать ее видеть, но это невозможно. Вдруг входит человек, встает посреди стульев и начинает мочиться. Это делает зрелище еще более невыносимым. Потом он начинает расшвыривать стулья в разные стороны. Они падают со страшным стуком, какая-то грязь появляется в углах комнаты. Тухлый апельсин синего цвета катается из угла в угол. Звук падающих стульев превращается в сплошной гул. Потом все стихает и до слуха доносится тихая музыка. Это фортепиано. Потом вступает оркестр. Очень тихо и очень нежно. Марте хочется слушать эту музыку как можно дольше, но она просыпается.

Завтрак прошел довольно мило. Можно было спрашивать друг друга, кто как спал. Но когда они перешли в зал, снова стало невыносимо. Они даже не могли смотреть друг другу в глаза. Через час Джон напомнил им о своем праве на отдых и вышел. Они совсем остались одни. Неожиданно Роберт начал ругаться. Просто так, не обращаясь ни к кому. Потом заговорил о какой-то компьютерной порнопрограмме и стал называть свой монитор женским именем. Абсурд перешел все границы. Мартин закричал, чтобы тот заткнулся. Остальные поддержали его. Нашли выход. Было чем занять время. Роберт был таким беззащитным, он и не понимал-то ничего толком — ему можно было говорить все. «А ты стоишь на учете в психушке?» «Как ты назвал свой компьютер, Элеонорой?»

Наконец Роберт не выдержал и вышел, обхватив голову руками. Марте стало стыдно. От Мартина омерзительно воняло. Она посмотрела на Клер — та в ответ пожала плечами. Неожиданно Марту понесло. Она стала кричать на Мартина, «старого вонючего козла». Группа поддержала ее. Теперь во всем был виноват Мартин.

Опять стало тихо. Потом Петер предложил придумать, чем же им заниматся. Каждый что-то предлагал, но они не могли выбрать, все казалось бессмысленным. Через два часа вернулся Джон. Очень довольный, не обращая ни на кого внимания, он сказал, что ходил на рыбалку. В пакете у него была пара маленьких серебряных рыбок.

Обед. Вернулся Роберт и сказал, что он рад быть с людьми в этой группе. Ему редко удавалось быть среди людей. Но это было так странно сформулировано, что казалось издевательством. Однако ругаться больше не стали. Ели в тишине. Потом был зал и опять пустота или взаимные обвинения, или попытки найти какое-нибудь занятие. Ужин. Все ужасно устали, но почему-то продолжают сидеть или лежать, или ходить по комнате. Роберт опять лег лицом в пол. За окном стемнело. Марта чувствовала себя разбитой, усталой, разочарованной и беспомощно оглядывалась по сторонам. Ее взгляд встретился со взглядом Мартина. Неожиданно в его глазах она увидела, что он тоже страшно устал и ему плохо. Вдруг все поплыло вокруг. Марте показалось, что у нее кружится голова. Все выглядело странным. Она смотрела на Мартина и узнавала в нем себя. Злости не было, словно, посмотрев друг на друга, они примирились, хотя не сказали ни слова. Вот показалось, что он чувствует что-то похожее, что она понимает его.

Гораздо позже, вспоминая этот момент, Марта видела в нем начало своего исцеления от «ванного сумасшествия». Примирившись с Мартином, она будто бы примирилась с грязью, или, скорее, с частью самой себя, которая хотела быть «грязной», или, еще точнее — с другой Мартой, или той Мартой, которая хотела быть другой, но в обычной
жизни для нее уже давно не было места.

Неожиданно для себя Марта начала говорить о том, какие надежды она возлагала на эту группу. «В какие-то моменты мне казалось, что для меня все уже кончилось. Я даже пыталась покончить с собой. И когда я попала сюда, я почувствовала, что что-то еще может измениться. Я и сейчас смотрю на нас и все еще надеюсь на что-то». Эти слова задели за живое. Все разговорились. Словно откуда-то появились новые силы. Или возникла новая тема для разговора. Они разошлись сильно за полночь. Никто не заметил или не захотел заметить положенных 11 часов. У всех было такое чувство, словно они умерли и воскресли. Может быть, от усталости, от бессмысленно проведенных 12 часов, может, еще почему, но этой ночью у них исчезло противоречие между «я» и «мы», словно это была не группа людей, а один живой организм.

Следующий день был похож на праздник и вместе с тем на прощание. Они только что стали близки, но пора прощаться, и Джон сказал, что его лимит времени на эту группу исчерпан, и как бы он ни был доволен, как бы ему ни хотелось остаться в этой группе надолго, пора закругляться. «И что, больше не будет встреч?» — спросил Роберт. «Нет». Воскресенье подходило к концу. Праздник заканчивался. Марта никак не могла понять, почему, когда здесь все стало хорошо, нужно заканчивать и идти в мир, где все гораздо хуже. И эта группа, имела ли она какое-то отношение к тому миру?

Прошло полгода. Группа действительно ни разу не собиралась. Как группа. Хотя связи между людьми остались. Марта особенно подружилась с Клер и иногда перезванивалась с Мартином. Как-то ей позвонил ее врач и спросил, не нужна ли ей его помощь. «Нет, спасибо,— ответила она ему,— я думаю, что смогу сама справиться».

Джон был очень доволен этой группой. Считал ее своим огромным успехом, но вместе с тем она была слишком маленькой, и теперь ему не хватало денег. Вспоминая об этой группе, он довольно улыбался, а потом говорил себе: «Никогда не веди группы меньше, чем из двенадцати человек. А еще лучше — набрать бы человек двадцать». И погружался в арифметические расчеты…

Автор: Денис Рогачков.