-И как ощущения?
— Другая сторона планеты. Там хочется быть таким, каким помнишь себя в детстве…
(Из разговора).

… Собаки бежали день, вечер и начало ночи. След нарт за серым Кутунгом, за небесными холмами Ватапа исчезал во тьме, как пепел сигареты, отделенный от живого огня, легкий и мертвый. Старый Кунэ, сидя на корточках в облаке пара от дышащих оленегонок, считал спички. Когда мороз слипал глаза, он легким быстрым движением — как мальчик — смахивал с век лед рукавицей со следами нерпичьего жира.

— Сколько? — спросил я.
— Двадцать спичек. Двадцать костров в сухую погоду. Много тепла и медленное время. Когда хороший огонь, время останавливается (а чакры тела открываются сильней, может потому мы так любим огонь?). — Кунэ сгреб спички — быстро занесло наш след?
— Я всегда думаю, — сказал я не поворачиваясь, — как хорошо, что ты жил на Большой земле и знаешь язык. Мы с тобой о многом говорим…

Усу, самая шустрая оленегонная лайка, стала так бурно закапываться в снег, что от нее пошла пыль, как от маленького грейдера.
— Здесь, куда бы я ни двигался, я остаюсь дома, — медленно произнес Кунэ, — а ты, даже если идешь по городу, постоянно о чем-то тревожишься. Тревога расстраивает… Хотя сложно понять нашу землю, сложно жить здесь. Иногда обидно читать. Пишут, что чукчи спились и берег Океана скоро умрет. Что мы умеем только убивать китов. Кто-то оставил нам выбор?
— Это все бред заезжих, не бывавших в Океане и… вообще, чужих людей. Хорошо — плохо. У них нет других слов. Нет времени разобраться: накалякал, получил зарплату… Это как кривое зеркало. Кунэ, ты видел когда-нибудь кривые зеркала?
— Нет, — оживился старик. — Они большие? Расскажи, для чего они?

…Тьма несла нас в ладонях к рассвету, и снег медленно обретал серебристый оттенок. Я, размахивая руками в огромных рукавицах, рассказывал о кривых зеркалах, аттракционах в ЦПКиО и об отеле Луксор в Лас-Вегасе. Уголки губ Кунэ постоянно вздрагивали в легкой улыбке. Когда его что-то особенно задевало, он подавался вперед и быстро спрашивал:
— Луч в небе? Зачем он? Он что-то освещает тем, кто летает?

…На нагорье Кутунг скоро придет солнце. Вокруг много снега и земля, которую не стыдно не понять. То есть, вернувшись на материк, посмотреть на себя в зеркало и сказать: эх, едреноть, не удалось, не дошло. Сказать всем, что дошло, — стыдно. Врать — вообще труба. Но что-то все-таки оставалось в сердце и разуме, противоречащее этому дезертирству. Как минимум, можно рассказать правду. Правду о Чукотке.

Чукчи пребывают в состоянии постоянной войны. Войны, в которую их втянуло российское правительство, по сути развязав ее и оставив маленький северный народ между Россией и всем остальным миром — как заложников. Наша дикая действительность перемалывает разум. Потому что мир, исповедующий добро, требует обратной связи с твоим сердцем: чтобы получить, ты должен отдать. Иногда — все, что у тебя есть. Чтобы не забрызгаться кровью — а прочитав далее, вы поймете, что сказано это в прямом смысле слова — желательно иметь живой щит. И Россия такой щит нашла.

…Человек, узнавший Чукотку поближе, понимает: не китобойные флотилии и не оленьи стада являются стержнем ее экономики, а значит, и самой жизни. Все завязано на какой-то страшной, неразрешимой проблеме, подминающей под себя и тундру, и Океан, и людей — как всегда, крайних матушки Природы.

Когда картина из мелких шашечек, обрывков бесед и догадок складывается воедино, кажется, что пуля попала тебе в сердце… Чукотская экономика забыла о каком бы то ни было финансировании из центра уже в 1991 году. Реальный бизнес края — пушные хозяйства, прежде всего лисьи, оказались на грани вымирания. Шестьдесят тысяч зверьков надо было чем-то кормить, а для несведущих уточним: зерном и мясом. Чукчи взывали к России о помощи: дайте нам мясо — и у вас будет пушнина!

Россия всегда умела пренебречь интересами окраин. В начале прошлого века чукотские китобои убивали в Океане менее 10 серых китов. В конце 20-го века поставленному на грань вымирания маленькому народу, по сути, сказали: что же вы, братцы? Убивайте больше — и все мясо ваше! Вот вам правительственные квоты. Убивайте еще больше — и фармацевты с химиками будут не в накладе, и лисы! Убивайте! Вы же потомки азиатских эскимосов, это ваш хлеб! А везти вам мясо издалека у нас денег нет…

«Добро» на убийство страна не подкрепила современной техникой. И если у тебя, читатель, слабые нервы, не советую читать дальше. Промысловые китобойные суда составляют ныне не более 10% от реальной потребности флота, и 90% чукотских бригад выходит в опаснейший морской поход на утлых деревянных самодельных суденышках. К этому числу в последние годы присоединились бригады собственно «пушных чукчей», поставленных перед выбором: или все твои лисы, да и сам ты умрете с голоду, или добывай кита. Чукчи не имеют технической возможности убить взрослого кита-самца, потому что могучий раненый кит запросто уничтожит деревянную лодчонку. У чукчей нет современных крупнокалиберных пушек, созданных в США специально для того, чтобы животное не мучилось в агонии, и нет профессиональных гарпунов — гарпуны самодельные, причиняющие киту неимоверные страдания.

Выслеживают, как правило, только самку с детенышем. При мне деревянная флотилия аборигенов убивала кормящую мать, рядом с которой умирал ее ребенок. Допотопные карабины калибра 7,62 м. не могут сразу убить кита — в самку и ребенка выпустили за два часа 600 (!) патронов.

Кит умирает на поверхности, цепляясь за жизнь, разбрызгивая фонтаны крови. Мать держала детеныша плавниками, чтобы он дышал. Дышал, умирая — а вокруг был Океан, которому, кроме добра, маленький китенок ничего сделать еще не успел. Они умирали пять часов! Мать и ребенок — пять часов. Если бы китобои обладали современным оружием, все бы кончилось в считанные минуты. Шок от увиденного не проходит. Когда о том, что творится на Чукотке, узнала гуманитарная миссия ЮНЕСКО, в мире начался грандиозный скандал. Москва — Чукотка, в любое время Чукчи сами обратились за помощью в международные миссии, поскольку от нашей власти ждать чего-либо было бессмысленно. Потрясенные варварством, творимым на русском Севере, ЮНЕСКО выдвинула ультиматум:
— немедленно снизить правительственные квоты на промысел китов до 60 в год;
— немедленно запретить использование китового мяса для кормления лис и прочей пушнины;
— архинемедленно снизить квоту на промысел Серого Кита;
— немедленно обеспечить Чукотку современным крупнокалиберным оружием и патронами к нему. Провести курсы переподготовки промысловиков, обучить промыслу без причинения страданий китам;
— немедленно оформить необходимые законодательные акты и передать их исполнительной власти.

Понимая, что в России все происходит медленно (и через одно место), международные миссии стали приезжать на Чукотку и вести разъяснительную работу с промысловиками. Здорово помогают и американские китобои, приходящие к русским берегам от Аляски. США, Япония и Австралия чукчам ближе, чем Москва. И странные люди живут в этих «близких» странах. Им кажется, что смерть — это неправильно.

Автор: Руслан Аралов.