Это Боливия. 4000 метров над уровнем моря. На протяжении веков индейцы племени чапайяс являются потомственными каторжанами крупнейших в мире по своей территории соляных разработок. Жизнь у них поистине не сладкая, а, скорее, соленая. Их лица скрыты материей из серой шерсти, глаза спрятаны за толстыми стеклами темных очков. Здесь, в сердце Андских гор, они добывают «белую пыль». Ночью ртуть в термометре падает ниже нулевой отметки, а в полдень поднимается до 30-40″С. И ни одного деревца на плоской, как биллиардный стол, поверхности, шлемы и очки — единственная защита от ужасного солнца, которое за несколько минут выжгло бы глаза блеском кристаллов соли.

Педро — первый работник, встреченный мной на соляных копях. Как и его предки на протяжении 1000 лет, Педро добывает соль, вырезает из породы симметричные блоки. Я смотрю на его руки, и мне делается страшно: красные, стерты до мяса. «Соль проходит через перчатки, — объясняет он на ломаном испанском, — обжигает». Вся кожа его изъедена болезнью, название которой «Соль».

Когда-то на Альтиплано я уже встречал рабочих соляных копей, труд их был более или менее механизирован — маленькие трактора, грузовики. Но Педро, как и прочие местные жители, работающие здесь, придерживается старых способов добычи. Он не против модернизации труда, но оборудование дорого стоит. В 5 часов утра дует ледяной ветер, женщины и дети смотрят вслед груженному солью каравану лам, спускающемуся с гор к соляным рынкам в долине. Привычные ламы начинают мерный спуск, за ними следуют мужчины, по уши замотанные в шерстяные пончо. Вернутся они через 2 месяца. Может, позже…

Караван движется к теплым границам Аргентины и Чили. Некоторые соляные караваны в последние годы не ходят далеко, а останавливаются в какой-нибудь деревушке, где их уже поджидают перекупщики, готовые обменять нужные караванщикам маис, дерево, коку на соль. Педро предпочитает с ними не связываться — принять это означает никогда не спускаться в долину. «Мы порвем с людьми внизу, и они перестанут покупать нашу соль, а перекупщики будут давать все меньше и меньше денег. Мы предпочитаем продавать свой товар сами».

Копи Уйуни в центре Альтиплано — самые крупные солончаки на планете (в два раза больше знаменитого Соляного озера) и к тому же более старые, им около 10000 лет. Но до сих пор разработки эти не приобрели широкого промышленного размаха, несмотря даже на то, что они имеют потенциал в 7 млн. тонн. Может, оно так из-за сверхтяжелых условий? Видно, только индейцы чапайяс способны выживать и работать в Уйуне, царстве соли, раскаленного дня и ледяной ночи. Правда, молодежь все больше стала посматривать вниз, и грузовики кажутся ей более приемлемым средством передвижения, чем лама.

Педро уверяет меня, что его-то сын останется. Но что мы знаем о наших детях? «Что может удержать здесь твоего сына?» — спрашиваю я. Глядя сквозь темные очки, Педро еле слышно бормочет: «No lose» («Не знаю»).

P. S. Интересно чем занимаются местные индейцы в свободное от соленых будней время? Может, вышивают шапочки для мальчиков крючком, или плетут бисер, или вершат еще какое-то занятное рукоделие.

Автор: Емелъян Марков