В свое время исследователи Африки были немало обескуражены тем, что нанести на карты некоторые районы оказалось практически невозможно. Нет, пустыни, саванны, реки и очертания береговых линий были тщательно описаны и зафиксированы дотошными немцами и англичанами. Но кое-какие детали, без которых немыслима ни одна карта, стали для картографов неразрешимой проблемой. А именно — жилые поселения и деревни.

Господин картограф Бауман прибывает на территорию Икс, где на пересечении определенной долготы и широты обнаруживает обширное поселение. Размеры и число обитателей деревни превышают статистические показатели его родного германского городка. Строения, правда, довольно примитивны — дерево, тростник, кора. Но дома большие, высокие, их плоские глиняные крыши производят солидное, почти респектабельное впечатление. Улицы полны народу, всюду кипит жизнь, женщины мелют зерно, носятся стайки детей (наверное, в африканских деревнях не знаю что такое безопасность детей в интернете, да и что такое сам интернет, тоже не всегда знаю, даже в наше время), бродит скот, в центре деревни шумит базар. Господин картограф Бауман, окинув взглядом идиллическую картину, записывает в дневник, что им открыто крупное поселение городского типа. В ностальгическом порыве он дает ему пасторальное немецкое название, что-нибудь вроде Зонненфельда (Солнечная Поляна) или Сандшлосса (Песчаный Замок), производит необходимые замеры, детально вычерчивает план поселения, определяет координаты, обменивает у жителей бусы на мясо, щелкает фотоаппаратом и, удовлетворенный, удаляется на покой в свою видавшую виды брезентовую палатку.

Спит господин картограф неспокойно. Сквозь сон ему чудятся скрип, шуршание и энергичное шлепанье сотен босых ног. Поутру он просыпается в удивительной тишине. Выбирается из палатки и видит пустыню до самого горизонта. И ни единой живой души. Ни Зонненфельда, ни Сандшлосса — одни коричневые утесы и пожухлая трава. Но дома-то где?

А дома уехали. На спинах своих обитателей. Уехали с тем, чтобы через день оказаться совершенно в другом месте и опять морочить голову очередному европейцу. Потому что это очень специфические дома. Их каркас, по форме напоминающий дамский кринолин, сплетен из легкого тростника. Установленный на новом месте, каркас в считанные минуты покрывается пальмовыми листьями, травой и глиной — получается дом. Когда же дом опять собирается в путь, все архитектурные излишества и украшения беззаботно отдираются и выкидываются, а каркас уезжает. Единственным грузом, переноска которого всегда доставляла дикарям определенные трудности, был коровий навоз. Туземцы — готтентоты и кафры — весьма ценили это универсальное вещество, употребляемое и как топливо, и как стройматериал, и как элемент декора — с его помощью производилась внешняя отделка жилища.

В свое время в Африке можно было встретить самые разнообразные примитивные постройки. Чаще всего попадались дома круглой формы, подобные хижинам бобров или кокону бабочки, или птичьим гнездам (которые также плетутся из веток и обмазываются глиной). Многие дикарские племена вообще обходились без каких-либо домов — просто селились в ветвях деревьев. Эти зеленые квартиры были весьма комфортабельны — густая листва прекрасно защищала от жгучих солнечных лучей, проливных дождей и сильных ветров. Стоило протянуть руку, как в ней оказывался свежий плод на завтрак, на обед шли аппетитные птичьи яйца, а если внезапно возвращались возмущенные хозяева ограбленного гнезда, то образовывалось и мясное блюдо на ужин.

Проблема мусоропровода и канализации решалась простым и изящным путем — все, что не удерживалось на ветке, — падало вниз. К тому же «высокопоставленное» положение древесного жителя отлично защищало от неприятеля, особенно от такого, который вообще не мог залезть на дерево, а только плотоядно клацал зубами и завывал от бессильной злобы. Осажденный же древесный житель, наломав острых сучьев, употреблял их в качестве дротиков, копий или палиц.

Продолжение следует.

Автор: Трофим Заболотнев, Иван Гамаюнов.