Как-то раз я возвращался в машине со съемок пейзажей в окрестностях Лхасы. У городских ворот меня остановил запыхавшийся слуга Далай-ламы. Он сообщил мне, что меня повсюду разыскивают: приказано немедленно явиться в Летний дворец Бесценного Правителя. В последнее время я несколько раз видел вблизи Далай-ламу: он удостоил меня минутного внимания во время большой аудиенции, а затем меня несколько раз приглашали в Летний дворец — починить иностранный кинопроектор и показывать фильмы Далай-ламе. Я решил, что и на этот раз я понадоблюсь как механик, исправить какую-нибудь поломку аппарата.

У ворот меня поджидали двое лам. Они замахали руками, призывая меня поторопиться. Я прошел во Внутренний сад и встретил там Лобсанга. Юноша что-то взволнованно прошептал и сунул мне в руки белый шарф. У меня екнуло сердце: значит, его брат удостаивает меня личной аудиенции!

Я зашагал к тому залу дворца, который был переделан под небольшой кинозал. Дверь кинозала распахнулась — передо мной стояло живое божество. Я поспешил низко поклониться ему и протянул двумя руками белый шарф. Мне было неловко, что встреча происходит на пороге и Богоправитель сам вышел навстречу. Далай-лама принял левой рукой шарф, а правой по привычке благословил визитера. Но жест показался мне не столько церемониальным, столько мальчишеской радости по поводу полученной игрушки было в нем! (Очевидно, маленький Далай-лама знал как следует говорить привет на разных языках)

В кинозале меня ожидали трое лам, снисходительно поклонившихся мне при входе. Мое появление в святая святых не в качестве механика их не радовало, но и открыто перечить первосвященнику они не смели.

Сам юный правитель был куда сердечнее. Сияя счастьем, он засыпал меня вопросами. Так человек, который долгие годы в одиночестве ломал голову над множеством проблем, спешит выговориться в присутствии первого достойного внимания собеседника. Он торопился все сделать сразу. Не дав времени толком ответить, потащил меня к кинопроектору — показать новый фильм о Японии. Это была документальная лента о капитуляции страны Восходящего Солнца. Далай-лама сел со мной в темной кинопроекторной, а лам усадил в зале.

Пока я налаживал аппарат, Далай-лама ловко помогал мне. Оказывается, он всю зиму самостоятельно изучал работу кинопроектора, без инструкции разобрал и собрал его. Так я впервые познакомился с важнейшей чертой характера этого мальчика: стремлением во всем докопаться до сути, не принимая ничего на веру.

Мальчик был явно технически одарен. Всякий ли английский подросток четырнадцати лет смог бы разобрать и собрать, не испортив, кинопроектор? Во время просмотра фильма Далай-лама, впервые сидевший так близко от меня, порывисто хватал меня за руку в самых драматических местах. Впервые в жизни он остался наедине с европейцем, и это нисколько не смущало его. Можно было поверить, что это — тот самый малыш, который закричал когда-то: «Сера лама! Сера лама!».

Далай-лама сунул мне в руки микрофон и попросил комментировать фильм, а сам кинулся к окошку — поглядеть, как голос из ниоткуда испугает лам. Так и случилось. Особенно заерзали они из-за интонаций моего голоса: я говорил самым обыкновенным языком, без подобострастных и униженных интонаций, которые полагались в присутствии Богоправителя.

Затем Далай-лама велел показать фильм, снятый мною в Лхасе. Это были кадры Малого новогоднего празднества. Даже чопорные ламы ожили, увидев себя на экране. Взрывом смеха встретили они кадры, в которых один из министров был снят спящим во время церемонии. Смех был беззлобен: всякий сановник знает, как тяжело бороться со сном во время бесконечных торжеств. (Слух о том, что Далай-лама видел на экране грех министра, облетел столицу, и потому все чиновники и ламы подтягивались и бодро таращили глаза, когда появлялся я с камерой).

Я с любопытством косился на Далай-ламу, пока он смотрел мой фильм. Он бурно реагировал на увиденное. До чего живой мальчуган! Я в свою очередь попросил его показать фильм, который он снял сам. Он отнекивался: неловко-де показывать ученический опыт после столь профессионального фильма. Но меня интересовало, что именно он стал снимать. Оказалось: панораму долины вокруг Лхасы, всадников и караваны, идущие к столице, крупные планы города, дворцового повара. Для первой попытки снято неплохо.

После просмотра Далай-лама движением руки услал лам прочь. Я отметил про себя, что этот мальчик вовсе не марионетка в руках взрослых, как я предполагал раньше. Оставшись одни, мы сели на ковры в зрительном зале — мебели во дворце не имелось, и моя привычка сидеть по-восточному выручила меня и на этот раз. Правда, сперва я отказывался садиться, помня, что даже министры не смеют сидеть в присутствии Его Святейшества. Но мальчик попросту потянул меня за рукав, и я сдался.

Кунгъюн признался, что давно мечтал побеседовать с европейцем, побольше узнать об окружающем мире. Регент, конечно, будет недоволен, но он уже придумал, как оправдаться. Беседа протекала стремительно. Далай-лама был поражен, что мне лишь 37 лет. Как и другие тибетцы, он принимал мои светлые волосы за седину. В моем лице его, опять же, как всех тибетцев, смешила непомерная длина носа. А о волосах на моих пальцах он заметил с улыбкой. «Хайнрих, вы волосаты, как обезьяна». Но я не обиделся: по легенде, тибетцы ведут род от соития бога Ченрези и женщины-демона, которой он явился в облике обезьяны. В устах воплощения бога Ченрези сравнение с обезьяной звучало комплиментом.

Мальчик показался мне более щуплым, чем обычный тибетский подросток. Его узкие монгольские глаза были выразительны, живы и симпатичны. Щеки разгорелись от возбуждения, вызванного разговором с чужеземцем. Уши в самом деле были неимоверно оттопырены — вернейший признак Бодхисаттвы. Даже необычно длинные волосы не скрывали этого. Он был высок, но от долгих сидений над книгами, увы, ссутулился. Еще я обратил внимание на изящные руки с длинными пальцами, которые он умел удивительно смирять. Я же по его недоуменному взгляду понял, что моя европейская жестикуляция удивляет его — тибетцы очень экономны в жестах. Мальчик был в красном одеянии монаха, некогда предписанном Буддой, и его костюм не отличался от одежды высшего духовенства.

Но до чего же разрозненны были его знания, почерпнутые из книг и газет! У мальчика была семитомная история второй мировой войны, которую он приказал перевести на тибетский язык. Он различал модели самолетов, танков и автомобилей. Знал Черчилля, Эйзенхауэра, Молотова, но люди и события не связывались в его сознании в цельную картину мира — сказывалось отсутствие широко образованных наставников. Даже я, человек не столь уж обширных знаний, вмиг помог разрешить ему множество вопросов о мире вне Тибета.

После нескольких часов беседы нас прервали: лама, следящий за здоровьем Его Святейшества, объявил, что наступило время дневной трапезы. Я встал с намерением распрощаться. Но Богоправитель потянул меня на пол и велел ламе зайти попозже. Он достал тетрадь с какими-то рисунками и застенчиво попросил проверить его. Рисунки оказались изображениями заглавных латинских букв. Нет, какова широта интересов, какова любознательность и настойчивость! Изнурительное изучение религиозных книг, чтение журналов и газет, попытки разобраться в механике — и еще тяга к европейским языкам! Словом, через час лама застал нас за увлеченным изучением английской грамматики. На этот раз он настоял на трапезе — сыр, белый хлеб и сладости. Я почтительно отказался от предложения пообедать вместе, тогда Далай-лама сам завернул мне сыру и сладостей в кусок белого полотна. На прощание он пожал мне руку.

Идя по безлюдному саду, отворяя калитку, я взволнованно думал, что провел пять часов наедине с первым человеком в государстве. Охранники, которые успели смениться за это время, оторопело отдали мне честь оружием. По дороге в Лхасу только узелок со снедью на заднем сиденье машины подтверждал, что мне все это не приснилось. Многие ли европейцы удостаивались многочасовой беседы наедине с Далай-ламой?

Надо ли говорить, как окрылили меня новые обязанности. Я намеревался зарабатывать на жизнь в Лхасе обучением детей знатных родителей. Но смел ли я мечтать, что стану наставником самого Далай-ламы? К тому же сколь интересно быть учителем такого даровитого ученика, познакомить с сокровищами западной цивилизации правителя страны размером с Францию, Испанию и Германию, вместе взятые!

Продолжение следует.

Автор: Хайнрик Херрер.