Чтицы вещие поют, да все из сказок!
Чтица Сирин мне радостно скалится,
Веселит, зазывает из гнезд.
А напротив — тоскует, печалится,
Травит душу чудной Алконост.
В. Высоцкий

Пожалуй, ныне для многих образы райских птиц-дев Сирин и Алконост связаны именно со строками В. С. Высоцкого, с его «Песней о петровской Руси». А кто-то вспомнит картину В. М. Васнецова «Песня радости и печали», где художник изобразил двух полуптиц-полуженщин: одну черную, другую — светлую; одну радостную, другую — жалобную. Но отсюда ли прочно вошедшее в наше сознание противопоставление этих волшебных образов? Они издревле известны народному искусству (лубок, изразцы, вышивка, резьба и роспись по дереву), однако нигде Алконост не признается символом печали.

Какими же представлялись человеку эти дивные певицы недосягаемого рая? На эти вопросы у исследователей нет четких ответов. И все-таки мы можем немного приподнять покров тайны над образами птиц-дев.

ВЛАДЫЧИЦА ЗАЧАРОВАННЫХ СТРАННИКОВ

Мы встречаем птицу-деву уже во времена Киевской Руси: на колтах и браслетах (XI—XIII вв.), в белокаменной резьбе Дмитриевского во Владимире (1194—1197) и Георгиевского в Юрьеве-Польском соборов, в орнаментике заглавных букв рукописных книг. Этот образ, безусловно, был заимствован в числе многих других фантастических «бродячих сюжетов» (кентавры, единороги, грифоны из восточного искусства). Некоторые особенности облика птицы Сирин (в частности наличие коронь кокошника, шапочки или нимба вокруг головы) позволяют вывести этот образ из Ирана и Закавказья Армении) через Херсонес в Киевскую Русь (в Европе и в Византии птица-дева была известна в античной традиции, как сладкоголосая Сирена-обольстительница; ее изображали с непокрытой головой и всегда без нимба.

Ей в 1892 году известный исследователь древнерусского искусства Н. П. Кондаков писал: «Самый… тип Сирен служит характерной литературной формой для выражения разнообразных видов привлекательности, и в частности женской, непременно пагубной… Напротив, образ неведомой птицы, живущей на Востоке, существовал издревле в темной среде народных образов и сливался с общими представлениями о душе умершего в образе птицы».

На киевских золотых колтах (часть женского головного убора) эти птицы исполняли функцию оберега, заклинания. Не вызывает сомнения также их священное значение: они изображались с нимбом вокруг головы, стоящими по обе стороны лилиевидного «крина» или «древа жизни».

В искусстве раннего русского средневековья в трактовке райских птиц почти не заметно влияния литературных сочинений типа «Физиолога», хотя известно, что они проникли на Русь уже в X—XI веках. «Физиолог» (на Западе «Бестиарий») — это собрание поучительных рассказов о животных, птицах, редких и известных растениях, драгоценных камнях и минералах, с обязательными дидактическими сентенциями в духе христианского поучения. «Физиологи» широко распространяются в XVI—XVII веках, и тогда в русском искусстве начинается новая волна увлечения образами «звериного стиля» — уже не такими, как в древнейшей Руси.

Статьи «физиологического» характера содержались и в распространенных в Киевской Руси в XII веке «Азбуковниках». Авторы «Азбуковников» заимствовали сведения из «Палеи толковой», из «Шестоднева», «Физиологов». О птице Сирин в «Азбуковнике» 1667 года сказано: «Сирин есть птица, от головы до пояса человечий образ имеющая, от пояса же птичий. Некоторые рассказывают о ней: тот, кто услышит ее голос, забывает все житие свое и уходит (за ней) в пустыню, и, заблудившись в горах, умирает». Возможно, предпочтение такому толкованию чарующего воздействия птицы Сирин на человека объясняется тем, что эта же трактовка легенды содержится в очень важном для русской культуры сочинении — «Хронографе». В русских редакциях «Хронографа» (начиная с 1512 г.) в тех частях, где речь идет о сотворении мира, о рае, о реках и морях, есть отдельная статья: «Глаголют же, яко птица добропеснива тамо обретается, убо не сей земли на время, глаголемая птица Сирин. Его же нарицают райскую птицу. Толико бе песни его сладость. Егда услышит того человек поюща, забывает вся сущая зде, и вслед его шествует, дондеже изнемог пад умирает».

УСМИРЯЮЩАЯ БУРЮ

Вторая птица-дева русского народного искусства — Алконост — появляется в изобразительных памятниках только в XVII веке, когда искусство русского города являет нам картину как бы второй, обогащенной книжным знанием волны обращения к мифологическим образам древности. Алконост встречается на терракотовых и поливных изразцах, в вышивке льняных изделий, в росписи по дереву XVIII века, где она изображается как вместе с Сирин и другими сюжетами, так и отдельно.

Птица Алконост всегда представлена с руками и крыльями — в отличие от птицы Сирин, которая рук не имеет. Алконост, как правило, держит в одной руке свиток с назидательным христианским изречением, а в другой — букет цветов (или в обеих руках — цветущие ветви). Этот устойчивый иконографический тип был распространен на протяжении XVII — начала XX веков.

«Азбуковники» XVII века повествуют, что птица Алконост вьет гнездо на песчаном берегу моря; когда подходит «время изытия чадом ея» (а это бывает зимой), Алконост относит яйца с птенцами на середину моря. Она опускает своих еще не рожденных «чад» в глубину и садится на воду над ними. И происходит чудо: бурное зимнее море успокаивается и «непоколебимо бывает за семь днии» — пока не проклюнутся птенчики. Мореплаватели знают об этих благодатных семи днях, которых называют «алконостскими».

Известен в русских источниках и другой вариант имени птицы — Алкион. Это прямое указание на античный источник легенды: миф об Алкионе, дочери Эола, бога ветра. Когда утонул ее муж, фессалийский царь Кеик, Алкиона бросилась в морские волны. Но Алкиона — это просто зимородок. Почему же ее стали называть на Руси райской птицей? Обратимся снова к русской культуре.

СВЯТЫЕ ПТИЦЫ У СТАРООБРЯДЦЕВ

Изображали райских птиц-дев и в русском лубке XVIII—XIX веков. Причем благодаря текстовому сопровождению картинок можно уяснить, какой смысл вкладывался в эти образы. Обе птицы обитают в раю и призваны возвещать будущую радость праведникам. Время от времени птицы появляются на земле. Человек не может, «во плоти живя… слышати гласа ея»: он идет во след поющей птице и умирает. Влияние обеих птиц на людей совершенно одинаково. Место пребывания птиц — Эдемский рай на Востоке (о птице Алконост добавляют, что она бывает на море и на реке Евфрате). В лубочных картинках птицы изображаются, как правило, вместе: или обе на одном листе, или на двух парных листах.

Сирин и Алконост в русском лубке имеют нимбы вокруг голов. Лубочные картинки возвращают нам тот атрибут священных птиц, который знало искусство Киевской Руси, но который, потом исчез из прикладного искусства. Видимо, это можно объяснить большей ортодоксальностью лубочного творчества, его близостью к иконописной и литературной древнерусской традиции, в которой святость и принадлежность к раю обозначается нимбом.

Все известные варианты текста на картинках единодушны в том, что в земной жизни человек должен опасаться воздействия райских птиц, ибо оно соблазнительно и пагубно, но в жизни будущей — сулит райское блаженство.

Рисованные картинки, созданные в конце XVIII — первой половине XIX веков в Выго-Лексинской старообрядческой пустыни (Беломорье), не просто изображают птицу-деву, как это было в печатном лубке, а развернуто иллюстрируют легенду о ней. В центре листа всегда помещалась большая и очень красивая птица Сирин на огромном пышном кусте, богато орнаментированном цветами и плодами. В стороне от нее, чаще всего на скале, располагался слушающий ее пение человек — и тут же он обычно изображался мертвым, погубленным тоской о священной птице. Внизу листа — группа людей, стреляющих из пушек, трубящих в трубы, звонящих в колокола: согласно тексту, птица Сирин боится громких звуков и, чтобы отпугнуть ее, нужно произвести сильный шум.

В тексте картинок сообщается, что Сирин обитает в странах индийских, которые «ближайше прилежат блаженному месту райскому». Испугавшись шума, птица «скорейши, нежели орел», улетает и «не являема бывает». Упоминание Индии как страны, наиболее близкой к раю (или к «краю света»), было широко распространено еще со времен «Александрии» (позднеантичного романа об Александре Македонском).

Что касается птицы Алконоста, то в лубочной трактовке принадлежность этой птицы-девы райской жизни более акцентирована, чем ее земное воздействие на человека. Поэтому на листах нет изображения зачарованных путников. Правда, художники не всегда различали, путали птиц Сирин и Алконост.

Но как же все-таки объяснить трансформацию Сирены и Алкионы в птиц Сирин и Алконост? Превращение сладкогласой Сирены в птицу Сирин еще можно понять, но метаморфоза Алкионы выглядит загадочно. И на какие конкретно представления наложились на русской почве эти античные образы?

Я знаю единственный вариант ответа на эти вопросы — в статье российского ученого Д. О. Шеплинга, опубликованной еще в 1860-е годы. Шеплинг приводит сербскохорватские (очень архаичные) предания о крылатых небесных девах-вилах; прежде они ходили по земле, потом переселились на небо. Голос прекрасной белой вилы так нежен и пленителен, что человек, услышав его однажды, уже не может слушать песни земных дев и всю жизнь проводит в тоске, не в силах забыть чудесную песнь. Может быть, и Алкиона, жившая первоначально на Земле, а потом одаренная крыльями за ее верную любовь, отождествилась в народном сознании с райской птицей, сулящей своим неземным пением спасение праведникам?

Автор: Е. Иткина.