В шумерской мифологии царем богов считался Энлиль. Власть его была велика, однако не абсолютна. Когда он похитил юную богиню Нинлиль. это вызвало всеобщее возмущение на шумерском Олимпе. Семь высших богов Шумера собрались на совет и призвали пятьдесят великих богов и богинь. Собрание богов единогласно постановило, что в наказание за свой поступок Энлиль должен отказаться от верховной власти, покинуть священный город богов Ниппур и уйти в изгнание в мрачный Кнур (подземный мир).

В скандинавской мифологии царь богов Один был однажды изгнан богами за недостойное поведение, и на его место был избран искусный маг по имени Оллер, который царствовал десять лет. Только когда он в свою очередь проштрафился и был изгнан, Один смог вновь занять свой трон.

Особенно богатый материал на эту тему дает индийская мифология. Рассказ о преступлениях царя богов Индры, за которые он лишился трона, встречается здесь во множестве вариантов.

Лишенный всех своих божественных атрибутов, Индра вынужден был удалиться в изгнание и спрятаться в озере, в стебле лотоса. Любопытно, что так же, как и в скандинавском мифе, боги избрали на его место смертного человека, царя Лунной династии Нахушу, прославившегося своей праведностью. Он, так сказать, стал богом в силу занимаемой им должности. Нахуша однако не выдержал испытания властью. Вскоре он превратился в тирана и насильника и в резко увеличенном масштабе повторил все преступления Индры.

После свержения Нахуши боги вновь пригласили на царство Индру. Тот вернулся на свой трон и не повторял уже прежних ошибок.

Итак, земные и небесные цари в этих мифах ничем принципиально не отличаются друг от друга. Общее, что их объединяет, это не абстрактное богоборчество, а нарушение общепринятых в данном обществе, обязательных как для людей, так и для богов, норм морали. При этом следует подчеркнуть, что абстрактной морали, оторванной от конкретного общества или его отдельных слоев, если общество классовое, не существует.

Естественно, что мифы о царях могли бытовать только в обществах, где уже сложилась государственность, в обществах классовых. А господствующей моралью во всяком классовом обществе является мораль господствующего класса. Согласно этой морали лица, официально стоящие во главе общества, должны были бы олицетворять сочетание всех добродетелей. Однако мифы говорят о другом. Чтобы разобраться в этом феномене сделаем еще несколько шагов в сторону. Оставим на время проблему царей и богов и перейдем к проблеме героев. Посмотрим, как они трактуются в весьма распространенном разряде мифов.

Горы Кавказа — подлинный заповедник мифов. На горном перешейке между Черным и Каспийским морями живут бок о бок представители самых различных языковых групп — потомки древнейших жителей Кавказа абхазцы, представители родственной им по языку северо-западнокавказской адыгейской группы (собственно адыги, черкесы, кабардинцы), потомки пришедших на Кавказ в эпоху раннего средневековья тюрок (карачаевцы и балкарцы), осетины, говорящие на языке, унаследованном от древних скифов и сарматов (этот язык относится к иранской группе), носители северо-восточнокавказских (вайнахских) языков чеченцы и ингуши и этнический калейдоскоп малых народов Дагестана. Их сказания во многом отличаются друг от друга, но в то же время объединены общим эпосом о героях-нартах, эпосом, ставшим надэтническим в силу сходства специфических социальных условий у всех народов Северного Кавказа.

Нартовские сказания были известны также и горцам Грузии. Ученые до сих пор не пришли еще к единому мнению, что, собственно, означает термин «нарт». Предлагались различные объяснения — от осетинского «на + арт» («наш очаг»), от черкесского «нар + ант» («глаз анта»), от армянского «мард» или чеченского «мар» («человек»), от монгольского «нара» («солнце»). Наиболее вероятным, однако, представляется происхождение термина «нарт» от древнеиранского «нара» («человек»). Это слово имело также значение «храбрец», «воин», «богатырь». Подобное толкование наиболее подходит по смыслу, а также в географическом отношении. Нартский эпос наиболее полно сохранился у осетин и их ближайших соседей кабардинцев.

Рассмотрим под интересующим нас углом фигуру одного из наиболее популярных героев нартского эпоса Сослана (так его именуют осетины, в кабардинском эпосе ему соответствует Сосруко, в абхазском Сасрыква). Он совершил великое множество подвигов на пользу нартского общества, однако в конце жизни у него происходит непонятный конфликт с богом солнца Балсагом. Сосруко отвергает предложение дочери Балсага взять ее в жены (к сути этого эпизода, как и к сути конфликта Гильгамеша с богиней Иштар, мы еще вернемся). Разгневанный бог Солнца посылает против Сослана загадочное существо — одушевленное «колесо Балсага» со стальными зубьями, которое его и губит.

В кабардинском варианте Сослан (Сосруко) погибает несколько иначе. Нарты, которым он сделал столько доброго, внезапно проникаются к нему враждой. Они вызывают его на богатырскую игру. С горы скатывают стальное колесо «Жан-Шерх» (аналог «колеса Балсага»), а Сосруко должен отбивать его своим булатным телом. Сосруко успешно отбивает колесо ладонью, грудью, лбом. Затем нарты предлагают ему отразить колесо коленями. Богатырский кодекс чести не позволяет Сосруко уклониться от вызова, он подставляет колени и гибнет.

Чтобы приподнять завесу тайны над этим эпизодом, вернемся к осетинскому варианту эпоса о Сослане. Здесь, как уже говорилось, Сослан не гибнет от руки нартов, а то ясно показаны мотивы вражды к нему. Сослан (Сосруко) в молодости бьет и калечит своих сверстников. Однажды он отрезает у одного из сыновей нарта, Бурафарныга, правую руку, у другого — усы, третьему выкалывает правый глаз (очевидно, чтобы тот не мог целиться). В другой раз он созывает нартских девушек и молодых женщин, и требует, чтобы они сшили ему шубу из содранных им скальпов и усов их отцов, мужей и братьев.

Ключ к загадке в данном случае содержится в имени Бурафарныга. Выдающийся французский ученый Ж. Дюмезиль в своей работе «Осетинский эпос и мифология», показал, что нартское общество в эпосе делится на три функциональных рода. (Условно их можно называть также кастами, хотя эти касты никак нельзя смешивать с современными кастами Индии.) Род Алагата представляет собой касту жрецов, род Ахсартагката — касту воинов, к которой принадлежат Сослан (Сосруко) и все основные герои нартского эпоса, а род Бората — касту скотоводов и земледельцев, в численном отношении составляющую подавляющее большинство нартского общества. Главой этого последнего рода и является Бурафарныг.

В эпоху военной демократии, особенно на ее раннем этапе, когда только начинали складываться предпосылки классового общества, эти три функциональные группы не образовывали иерархическую пирамиду, а были равны между собой. По своему происхождению они восходят к возрастным функциональным группам родового общества: 1) юношей. 2) зрелых мужей. 3) стариков.

Юноши до женитьбы занимались почти исключительно военным делом, участвуя, в частности, в набегах на соседей, составлявших весьма важное занятие в позднеродовом обществе. Женившись и обзаведясь своим хозяйством, они переходили в следующую группу, занятую преимущественно производительным трудом и бравшуюся за оружие только в исключительных случаях особой опасности для племени. Наконец, состарившись, они переходили в группу стариков, обязанностью которых было хранение племенных традиций и поддержание благосостояния общества магическими средствами. Последней функции в первобытном обществе придавалось не меньшее значение, чем обороне и производительному труду.

Только гармоническое сочетание всех этих функций в позднеродовом обществе обеспечивало нормальное существование каждого конкретного племени или племенного союза. Но если сначала каждый член родового общества осуществлял в течение жизни все три функции, то постепенно они стали навечно закрепляться за отдельными группами внутри племени. Военный вождь со своей дружиной до старости оставался в сословии молодых. Дети наиболее авторитетных жрецов смолоду входили в сословие стариков. Остальная, подавляющая масса племени как бы навсегда оставалась в среднем возрасте, снабжая продуктами питания и ремесла первые две группы.

Формально эти группы по-прежнему оставались равны (более того, третья группа — группа производителей, в нартовском эпосе и в других стадиально ему равных эпических традициях именуется группой богатых, так как именно в их руках пока что находились все материальные богатства, производимые племенем), но между ними начинает завязываться соперничество, возникает антагонизм, в частности на почве неравномерного дележа военной добычи и пленных-рабов.

Народный эпос, который всегда является творчеством масс, не мог не отразить героизм племенных вождей и знаменитых воинов, охранявших племя от физического истребления (или порабощения) со стороны внешнего врага. Но в то же время он отразил, хотя и менее явно, растущие претензии на власть этой социальной группы и растущий антагонизм между людьми, оторвавшимися уже от производительного труда, и основной частью племени (третьей группой), которая в эпосе часто отождествляется с нартовским обществом в целом. Этим и объясняется вражда между Сосланом и нартами.

Если мы обратимся к эпосам других стран, зафиксировавшим стадию военной демократии, то и там увидим подобную картину. Так, главный герой племени уладов в ирландских сагах Кухулин возвращается из своей первой битвы настолько разгоряченным в буквальном смысле, что улады, опасаясь бед, которые он может натворить в собственном селении, с трудом хватают его и окунают в воду, чтобы он охладился. Сходные сцены встречаются в фольклоре ряда других стран Европы, Азии и Африки. Особенности первобытного мышления таковы (впрочем, общественное сознание всегда несколько отстает от общественного бытия), что социальная опасность со стороны возникающей группы профессиональных воинов подменяется здесь опасностью магической.

Батрадз (в кабардинском варианте — Батараз) еще более великий герой, чем Сослан. Собственно говоря, это величайший герой нартов. Батрадз ярче всех других нартовских героев олицетворяет растущую мощь военной касты (кшатриев, если использовать здесь индийский термин). Он, по сути дела, требует от нартов божеских почестей и жертвоприношений. Затем Батрадз выступил против небожителей и истребил их почти целиком. Оставшиеся обращаются к верховному богу с просьбой о защите. Тот помогает погубить великого воина. Батрадз, пожалуй, самый неистовый богоборец в мировом фольклоре.

В научной литературе такое богоборчество обычно отождествляется с борьбой представителей старой языческой религии против новой религии христианства. Но справедливо ли? Конечно же, легенды типа сказаний о Сослане, Батрадзе, двойнике Прометея Амирани существовали задолго до появления христианства.

Каких богов истребляет Батрадз? Христианских ангелов? Конечно же, нет! Он действительно поднял руку на старую религию во имя новой, нарождающейся. Но обе эти религии — языческие: и старая религия, религия первобытнообщинного общества, и новая религия, религия классового общества, на заре цивилизации внешне почти не отличались друг от друга. Имена богов зачастую оставались теми же, а суть, которую они выражали, резко изменилась на переломе эпох. В этом обстоятельстве и заключается главная трудность изучения проблемы богоборчества в эпосе и мифе, где смешались и перепутались слои разных времен.

Автор: Э. Берзин.